Страница 22 из 173
— Дальше мы пойдем несколько иначе. — Буркова обернулась к Люсе: — Дай лыжи.
Люся молча отстегнула крепления и сошла в снег.
— Мы пойдем так, — сказала Клава, — Люсю посадим на корму лодочки.
— Почему именно меня? — вырвалось у Люси.
— Ты легче, чем я или Сима, — объяснила Буркова. — Спуск становится все круче. Придется больше тормозить лодочку, чем тянуть. Вот ты и займешься этим. Скользнула лодочка — опускай ноги в снег, тормози. Мало будет — соскочи, придержи ее руками.
Недолго просидела Люся на остром борту. Лодочка рискнула вниз и боком поехала в сторону. Притормозить ее ногами не удалось. Люся соскользнула в снег и навалилась грудью на тонкий, режущий даже через теплую одежду борт…
7
Обессилевшие люди — спасатели и спасенные — сидели продрогшие, со стянутыми холодом лицами. Они больше не думали о пройденном, о том, сколько еще осталось пройти. Усталые тела хотели только одного — не двигаться.
Люся сжалась в комок на краю лодочки. Она все еще не могла опомниться после неожиданной откровенности Крестовникова. А он уже не мог остановиться: рассказал об обсуждении его проекта станции лавинного прогноза. После обстоятельного выступления профессора Фалина сторонники Крестовникова остались в меньшинстве. И теперь они ждут его возвращения. Нелегко будет встретиться с ними. Очень нелегко.
— Мне кажется, что вы смотрите на положение слишком мрачно, — попробовала успокоить его Люся. — Истина всегда возьмет верх.
— Дело не в истине и не в тривиальном столкновении старого ученого зубра с молодым новатором, — возразил Крестовников. — Фалин — человек честный и доброжелательный…
— Почему же он не хочет понять вас? — запальчиво перебила Люся. — Если не вас, то хотя бы… во имя чего выдеретесь, лезете к черту на рога, лежите в этой лодочке.
— Вы сами принадлежите к породе людей, готовых, пользуясь вашей лексикой, лезть к черту на рога. И не раз еще полезете по этому адресу. — В голосе Крестовникова прозвучала улыбка, и тут же он снова стал серьезен. — Постарайтесь смотреть на жизнь без излишней горячности, и вы поймете, в чем сложность положения. Столкнулись две различные точки зрения: профессора Фалина — основательно обоснованная научно, и моя — во многом еще не завершенная. Он считает, что моих наблюдений и расчетов мало…
Люся остановила его движением руки. Выпрямилась. Вытянув из воротника лыжной куртки тонкую шею с синеющей жилкой, вслушалась. Неужели ей почудилось?..
— Люди! — неожиданно звонким девчоночьим голосом закричала Буркова. Она стояла на краю ската и, взмахивая над головой лыжными палками, повторяла: — Люди-и!.. Люди иду-ут!..
Спасатели и спасенные бежали к ней, проваливаясь в снегу, падали и снова вскакивали на ноги. Даже Крестовников оперся обеими руками на борт лодочки, приподнялся.
По круче поднимались двое в серых комбинезонах. Один из них остановился и ответил на приветственные возгласы — помахал рукой.
— Теперь пойдем веселее! — воскликнул Шихов, довольный своими людьми, помощью.
— Как не веселее! — подхватил Вася. — Ребята здоровые. Не устали. Черта сволокут под гору!
Первым поднялся старшина. Вытер ладонью потное красное лицо.
— Товарищ майор! — он кашлянул, восстанавливая сбившееся на подъеме дыхание. — По приказанию начальника комбината прибыли за вами и рацией.
— За мной? — Шихову стало неловко под обращенными на него взглядами измученных товарищей. — Почему именно за мной?
— В поселке дела неважные, — произнес старшина уже другим, неофициальным тоном.
Он коротко рассказал о новой опасности — подступающей к шахте воде.
— Вот что, старшина!.. — Шихов подумал. — Возьмешь рацию и спустишься в поселок…
— В поселок пойдете вы, товарищ Шихов, — перебил его внимательно слушавший в стороне Крестовников.
Все удивленно обернулись к нему. За весь долгий и сложный путь Крестовников ни разу не вмешался в распоряжения Бурковой, никого ни в чем не поправил. И вдруг такой категорический тон, почти приказ.
— Командую танкистами я, — сдержанно напомнил Шихов.
— Здесь нет танкистов или рабочих, — настаивал Крестовников. — Есть подрывники и спасатели.
— Товарищ Крестовников!..
— Командующий приказал вам помочь выполнить задачу и сделать все, что только в ваших силах, — твердо произнес Крестовников. — Опасность, грозящая комбинату, еще не устранена. И я требую, чтобы вы выполнили приказ командующего.
Шихов молчал, потирая ладонью щетинистый подбородок.
— В поселок пойдут товарищ Шихов с рацией и один из танкистов, — приказал Крестовников. — Второй танкист останется с нами, заменит в группе майора.
— С этой кручи спустимся вместе, — незаметно предложил мировую Шихов. — Дальше я пойду со старшиной.
— Не возражаю. — Крестовникову не понравилась настойчивость Шихова и в то же время не хотелось продолжать спор на глазах у молодежи, солдат.
Это было невероятно трудно — спускать лодочку с привязанным к ней Крестовниковым по откосу с выступающими камнями. Двое придерживали ее сверху веревками, и один направлял снизу. Лодочка шла неровно, иногда задерживалась на камне, и тогда приходилось оттягивать ее в сторону, выводить на лучшую трассу.
Трудно пришлось всем. Но никто не знал, какой ценой достался этот спуск Крестовникову. Лодочка наклонялась все больше. Как ни берегся он, все же пришлось ему нечаянно опереться на поврежденную ногу. Резкая боль ударила от лодыжки под колено. Желая ослабить давление на больную ногу, Крестовников выбросил обе руки вверх, ухватился за нос лодочки, с усилием подтянулся. Хорошо, что никто сейчас не видел его искаженного лица, не слышал участившегося хриплого дыхания.
А спуск тянулся бесконечно. Время от времени Шихов гулко кричал.
— Потравлива-ай! Помалу!
Дрожала уже и здоровая нога. Каждый толчок днища о неровность кручи отдавался острой болью во всем теле.
А снизу повторялось однообразное:
— Потрав-лива-ай!
Да будет ли этому конец? Голоса приближались так медленно. А тело оставалось напряженным до предела, ждало очередного толчка, боль от которого била уже в поясницу, в спину, отдавала в голову тяжким звоном.
Лодочка стала выравниваться. Остановилась. Над нею склонились Люся, Шихов.
— Как добрались? — спросил Шихов.
Крестовников облизнул сухие жесткие губы. Крупные капли пота скользили по лицу, нависли на подбородке.
— Спустился… как на эскалаторе, — с усилием, не очень ловко пошутил он.
Шихов понял неуместность своего вопроса и постарался исправить допущенный промах.
— Придется пока отдохнуть, — незаметно успокоил он больного. — Спускать вас будем в три приема. — Веревок на всю кручу не хватит.
Крестовников приподнял голову. Сверху неровной вереницей тянулись люди. Впереди с лыжами в руках Саня. Замыкала цепочку Клава Буркова. Как завидовал им сейчас Крестовников! И сказать ничего нельзя. Единственное, чем он мог помочь сейчас товарищам, — выдержкой, молчанием. И он молчал. Молчал, крепко, до боли в скулах стискивая зубы. А когда с ним заговаривали, улыбался, натянуто, мучительно, но улыбался.
Дальше крутизна склона несколько смягчилась. Лодочка пошла легче. Возможно, и люди приноровились, выбрали более удачную трассу для спуска. И все же, пока лодочка доползла до конца склона, Крестовников был измотан вконец.
Люся дала ему несколько глотков крепкого черного кофе.
— Двигаться надо, — поморщился он. — Много отдыхаем.
— Впереди еще два спуска, — напомнила Люся.
— Два больших спуска, — уточнил Шихов. — Не считая малых.
— И тем не менее вы пойдете в поселок, — твердо отклонил скрытое предложение помощи Крестовников. — Нам не к спеху.
Беспечный тон его не очень подходил к бледному потному лицу с глубоко запавшими глазами и запекшимися губами с четким следом свежего прикуса.
— Ни пуха ни пера вам, майор. — Крестовников протянул руку. — Дальше мы доберемся сами.