Разожми ладонь

Я плохо слышала слова и провокации соседа, возможно, это неправильно, обвинять человека в слабости, не зная полной версии событий. Но, если этот человек может так легко вспыхнуть от слов, точно спичка, то рядом с ним может быть опасно. Рано или поздно я сама могу сгореть в этом пламени.

Снова всхлипываю и, прижавшись к родному человеку, пытаюсь себя убедить, что все делаю правильно. Его мир мне незнаком. Он безумец, огородивший себя ото всех. Я не знаю, что творится у него глубоко внутри, но на поверхности всегда бурлит злость. Он привык решать проблемы кулаками, и никто не знает его настоящего. Сегодня он позволил себе открыться. Приоткрыл эту тайную дверь для меня, где я увидела яркий огонек, а значит, в его внутреннем мире гуляет не только мрак, там тоже имеется свет. Он может быть другим, теперь я это знаю, как и знаю то, что одна маленькая свеча никогда не осветит полностью темную комнату.

Этого мало.

Мамины руки ласково гладят мои волосы, успокаивая, как маленького ребёнка.

— Дина, ты можешь мне все рассказать, и тебе станет легче. Вот увидишь, — она не настаивает, а предлагает, но я не готова ворошить случившееся, которое и сама до сих пор не могу переварить у себя в голове. И пока что не представляю, как это сделать.

Материнскому сердцу не нужны слова, она и без этого все понимает, и на душе становится как-то легче.

— Прости, мам, — я отстраняюсь и пытаюсь улыбнуться. — Не сейчас. Уже поздно и мне нужно побыть одной.

Я огибаю ее стройную фигуру и почти бегом взлетаю вверх по лестнице. Закрываюсь в своей комнате и, опустившись на корточки, роняю голову на руки. Нахожусь в таком положении до тех пор, пока телефон в кармане не оповещает меня о входящем сообщении. Подношу экран к лицу и читаю одно единственное слово, которое заставляет сердце грохотать.

Прости!

Во всем виновата я сама. Разве я не знала, какой он. Разве я не видела раньше, в каком мире он живёт. Он никогда это не скрывал.

Он такой, какой есть. И, скорее всего, моему сердцу на это плевать. Но я его больше не слушаю.

Иду в душ и смываю с себя всю грязь сегодняшнего вечера, подойдя к кровати, замечаю, как по потолку гуляют яркие синие маяки неотложки. На улице слышится возня и единственное, что мне сейчас хочется, чтобы этот день поскорее закончился. С головой залезаю под одеяло, укрывшись словно в личной крепости и с трудом засыпаю.

***

Несмотря на поздний отбой, мое утро на следующий день наступает раньше обычного. Спустившись на кухню первой, завариваю себе кофе и выхожу на крыльцо подышать свежим воздухом. Интересно наблюдать, как пробуждается природа под влиянием солнечного света. Просыпаются птицы, сверчки, где-то далеко даже кричит во все горло петух. Сквозь зелёные ветви деревьев искрятся яркие лучи и заставляют меня поверить в лучшее. Вот она жизнь в частном секторе, даже пахнет по-особенному.

Из вольера выходит ещё сонная Баси и, хорошо устроившись возле моих ног, требует потрепать ее за уши.

— Доброе утро, старушка! — улыбаюсь, исполняя просьбу. — Тоже не спится?

Собака довольно машет хвостом, опустив морду мне на колени и, почти как человек, легко кивает, заглянув в глаза.

До чего же умное животное.

Мы сидим так почти час, коротая время, неожиданный скрип двери кажется очень громким на фоне утренней тишины и на пороге появляется мама:

— Доброе утро! Уже проснулась?

— Ага, — отвечаю в пол голоса, боясь нарушить звуки природы, — хочу сегодня сама отвести Мишку в садик. Можно?

— Конечно, — Мама подходит ближе и легко целует меня в макушку. — Пойду будить, а потом приготовлю вам что-нибудь на завтрак.

— Не нужно, я сама сделаю его любимый омлет.

Я всегда стараюсь занять чем-нибудь руки и отвлечь себя, когда не хочу думать о плохом. С Мишкой пропасть в собственных мыслях невозможно. Его детские рассказы и любопытные вопросы, которые порой застают врасплох, не оставляют им и шанса на раздумья. И я на короткое время забываю о вчерашних событиях, но когда возвращаюсь из садика, заметив возле каменного забора высокую фигуру соседа, не могу пройти мимо.

Разговаривать с ним совсем не хочется, но сидящее внутри меня беспокойство, не позволяет промолчать:

— Привет, Сереж, — тихо приветствую, на что получаю лишь скупой кивок. — Как отец?

— В больнице, — сухо отвечает, копаясь в багажнике своего кабриолета.

Продолжаю молча стоять на месте, в нерешительности переступая с ноги на ногу, не зная, как спросить то, что меня сейчас по-настоящему тревожит больше всего.

— Что-то ещё? — он резко поворачивается, стряхивая с рук пыль, а я быстро спрашиваю просевшим от волнения голосом:

— Вы уже заявили в полицию?

— В полицию? — он делает резкий шаг в мою сторону, скривив губы в отнюдь недружелюбном оскале. — Ты серьезно, Лютик? За такое мой отец сотрёт этого бродягу с лица земли. И молись, чтобы это никак не отразилось на тебе.

— На мне? — непонимающе вторю, отступая назад. — Но...

— Какая ты все-таки глупая, соседка! — неприятно усмехается, склонив голову к плечу, — Ты - его самое слабое место, а чтобы заставить человека страдать, бьют всегда именно туда.

— С чего ты взял?

— Нужно быть слепым, чтобы не заметить очевидного.

У меня внутри начинает ускоряться живой мотор, доведя свой ритм до максимума и заставляет реагировать все тело на сигналы тревоги. Пытаюсь выровнять дыхание, осознавая сказанное им, пока Сергей, приближаясь, продолжает настигать:

— Я, наверное, должен сказать тебе спасибо, соседка. Благодаря тебе этому неблагодарному придётся принять, кто в этом городе настоящий чемпион. Скоро я докажу это всем.

В моей голове сейчас самостоятельно собирается пазл. Медленно. По маленьким частичкам.

— Почему вы так ненавидите друг друга? — внимательно смотрю на него, оценивая реакцию.

На какую-то секунду, мне кажется, что я что-то упустила. Может, уже стоит разобраться в причине этой агрессии?

— Почему ты думаешь, что я буду с тобой откровенничать? — спрашивает, сузив серые глаза. — Хотя... Думаю, тебе тоже стоит знать, откуда растут корни его преступной деятельности. Он жил вместе со мной в этом доме почти шесть лет, — он холодно улыбается, указывая подбородком на свой высокий особняк. — Когда-то мой отец пригрел их вместе с его неблагодарной матерью, которая потом залетела не пойми от кого и свистнула у папаши деньги, обвинив в этом меня.

Он останавливается, о чем-то раздумывая, а я, кажется, перестаю дышать. Я помню, как отзывалась бабушка о Пашиной маме, и ее характеристика была далека от той, что я сейчас слышу.

— Паша жил здесь?

— Жил, пока его неуклюжая беременная мать не оступилась на лестнице, доставив моему отцу немало неприятностей...

Я знала, что Паша сирота. Но не знала, как все произошло на самом деле. Только сейчас я понимаю, какой тяжелой была его судьба. Не представляю, что творится в душе у несовершеннолетнего мальчишки, потерявшего мать. Когда столько лет рядом нет того, кто поддержит в любой ситуации. У Луки нет никого. И он привык со всем справляется в одиночку. Как может. И мне нельзя его осуждать.

— Вы с Пашей были сводными братьями?

— Его мать была очередной подстилкой моего отца, которой удалось пробраться к нам в дом вместе со своим нерадивым психом, — лицо моего соседа перекошено от злости, и каждое его слово с трудом сочится сквозь зубы. — Спрашиваешь, почему я его ненавижу? Потому что он всегда считал себя выше других. Он - никто! Никто! Слышишь? — его голос срывается на крик, глаза заливает бешенством, и я в панике испуганно пячусь назад.

Кажется, ещё секунда, и он сорвёт всю свою злость на мне, но мне удаётся вовремя ретироваться и спрятаться за металической калиткой.

Сомнения зудят во мне, как извилистые черви. К черту мысли! Я все равно ничего не понимаю!

Серов - мой враг! Он лишил меня всего...

В голову врезаются воспоминания вчерашнего кошмара, и я пытаюсь их прогнать, мотая головой.