Королева и изгнанник

Густав Обен некоторое время помолчал, попыхивая трубкой и слегка шевеля бровями.

– Так что у вас за информация? – наконец спросил он, – Если я сочту её достойной внимания, сделка будет заключена.

– Первое. Пустошь, а вернее, система порталов, по-моему, обладает чем-то вроде разума и может слышать обращённые к ней мысли. Но это требуется ещё подтвердить.

– На какие же мысли она вам ответила?

– В прошлый раз я попросил её открыть портал в мир, в котором уже побывал один из её тогдашних "привратников", как я назвал тех, кто в тот день присутствовал на охоте. Если вы не знали, я тогда намеревался пройти в мир снюсей, за новыми слизнями.

– И где же тут ответ?

– Одним из людей в пустоши в тот день была королева Ларен. И портал в Первомир – и был тот самый ответ.

– А вы, высказывая свою мысленную просьбу, не вспомнили, что Ларен – иномирянка, – констатировал господин Обен с усмешкой.

– Именно так.

– Что ж, если подтвердится, что можно открывать портал в нужный мир, формула и доступ к порталам – ваши. С условием сохранения строжайшей тайны, разумеется. Но, как я понял, у вас есть и второе?

– Да. Вторая моя гипотеза – о причине, по которой порталы из разных миров всегда открываются именно к нам, в пустошь Бисти.

– Почему же? – заинтересованно спросил Лерой.

– Потому, – размеренно и даже торжественно произнёс Зигфрид, – что тут всегда есть тот, кто ждёт открытия портала и встречает гостей. Охотник из рода Обен.

Густав и Лерой ошеломлённо молчали. Слишком много мыслей порождала эта гипотеза.

ГЛАВА 19

– Род Обен, – продолжил через некоторое время Зигфрид, – род охотников, эту роль они издревле взяли на себя сознательно, и почти всех тварей, которые проходили в этот мир, они уничтожали. Но единая система порталов, которую для простоты и наглядности мы будем по-прежнему именовать пустошью, воспринимала вас по-другому. Как привратников, которые ждут к себе гостей, но сами не высказывают желания ходить порталами, и потому не мыслят о том, в какой именно мир они желают открыть дверь. А поскольку с той стороны, как правило, бывают неразумные существа, которые тоже не делают выбор, то они и попадают к нам сюда. Ведь тут их ждут.

– А Лора? Как она вписывается в твою теорию? – спросил Лерой.

– Ты имеешь в виду, как она попала сюда?

Лерой кивнул.

– А так же, как и другие. Она же не знала ничего о порталах и поэтому с точки зрения пустоши просто была затянута, как и неразумные существа. Может, близко к порталу оказалась, может, в других мирах не было никого возле их порталов. А может, она тоже в тот момент, перед открытием окна, мечтала попасть куда-то, где она могла бы построить то, что было изображено в её книге.

– Что все эти знания дадут роду охотников и, как вы сказали, привратников? – Густав Обен подкурил трубку, которая успела погаснуть, пока он сидел неподвижно, погружённый в мысли.

– Ну надо же кому-то собирать и хранить эти знания. А кому это делать, как не роду с вековыми традициями хранения секретов пустоши? Мой род, как вы справедливо заметили, ещё не существует. Но когда он возникнет, я бы хотел, чтобы мы были путешественниками. Чтобы мой род ходил в разные миры и собирал о них сведения.

– И приносил оттуда что-то полезное и выгодное, – улыбнувшись, продолжил Лерой.

– Совершенно верно. Пока что я побывал в двух мирах, и мир снюсей для посещения, говоря между нами, гораздо привлекательнее. Мало того, что там, среди кошмарных созданий и в отсутствии нормальной еды легче прожить, чем среди развитого человеческого общества, как это ни парадоксально звучит, так ещё можно вернуть себе молодость и здоровье. На мой взгляд, это даже более ценно, чем развитие науки в нашем мире, которое мы могли бы получить, посещая Первомир. Вот только, – Зигфрид заметил появившийся блеск в глазах господина Густава, – тот мир не выдержит массового нашествия наших людей, точно так же, как наш мир не выдержал бы массового нашествия людей Первомира.

– Лора для мира снюсей явилась эдаким Артуром Романовичем для нашего мира, – вдруг рассмеялся Лерой, – это она категорически сказала, что не желает допустить гибели того мира ради поголовного оздоровления ныне живущих людей в нашем мире.

– Первомир познал как недостижимые высоты морали, так и непроглядную её низость, – кивнул Зигфрид, – знаменитый злодей Зигфрид Дадиани, скажу я вам, со всеми своими преступлениями – просто мальчишка в сравнении с некоторыми деятелями в истории Первомира. Но и причина, по которой наша королева решилась на сокрытие тайны мира снюсей была бы непонятна для массового обывателя нашего мира. Слишком высокоморальна. Опроси наших жителей сейчас – и подавляющее большинство выберет собственное оздоровление ценой уничтожения другого мира.

– Каким же интересным событиям я стал свидетелем, – задумчиво сказал вдруг господин Густав, – тут и королева со своей моралью и широкими горизонтами взгляда, и король – охотник и привратник, и изгнанник, который готов превратиться в межмирного путешественника, со своей деловой хваткой. Ничего похожего в наших семейных хрониках ещё не было.

Патриарх рода Обен дал добро на передачу Зигфриду копии карты с отметками времени открытия порталов, а также на сообщение ему векового секрета своего рода – формулы расчёта этого времени, и постановил сообщать результаты этих расчётов представителям рода Зигфрида по их просьбе. Конечно, ему было жаль расставаться с единоличным владением столь ценной информацией, но эта жалость была связана с ностальгией по вековой стабильности. Густав Обен был отнюдь не глупым человеком и понимал, что, поступи он иначе, секрет формулы и так мог уплыть в чужие руки, только выгод от перемещения в иные миры они бы уже не получали. Да и контроль за портальной частью пустоши Бисти, к счастью, продолжал находиться во власти его рода. Его сын вовремя стал королём этих земель. Очень вовремя.

Свадебные перстни Зигфрид заказал ювелиру, который был одним из акционеров его универмага и держал в этом магазине небольшой отдел для своих изделий. Сусанна, которая узнала о том, что скоро им предстоит идти в мир снюсей, сказала Зигфриду:

– Вот ни капельки я не боюсь идти, если там будешь ты и Ахига.

Но Зигфрид видел, что она волнуется – об этом говорили её побледневшие щёки и ладони, сильно сжавшие салфетку. Она по собственному опыту знала, что любящие её мужчины не всесильны, и не смогут гарантированно уберечь её от абсолютно всех опасностей. Как, впрочем, и самих себя.

– Это путешествие – риск, милая, – мягко сказал Зигфрид, – Но также это и единственный шанс вернуть тебе зрение. Неправильно будет, если мы им не воспользуемся. Мы с твоим братом так решили. Но знаешь, ты сейчас можешь отказаться, и мы вместе никуда не пойдём.

– Ты забыл? – улыбнулась Сусанна, – твои решения я принимаю как свои.

– Я так же помню, что у тебя бывают и собственные решения, – улыбнулся Зигфрид.

– А я помню, что из одного такого вышло, – вздохнула Сусанна, – Так что я лучше поступлю по-твоему.

– Хорошая девочка. Но мне всё-таки хочется, чтобы ты сейчас приняла своё решение, без оглядки на наше. Ты можешь отказаться, и никто тебя винить не будет. И я тебя не брошу. Я буду ходить в тот мир один и приносить слизней сюда, и кормить тебя их печенью.

Сусанна задумалась.

– Ты ведь сейчас не знаешь, как часто ты сможешь туда ходить и возвращаться, сколько тебе там придётся ждать, и слизней, как я понимаю, даже для одного человека нужно очень много... И вообще, я тебя боюсь одного оставлять.

– Это ещё почему? – удивился Зигфрид.

– А вдруг ты ещё куда-нибудь уйдёшь нечаянно, а я что – одна тут останусь? Нет уж, я пойду с тобой и буду там есть этих противных слизней. Вот такое моё собственное решение.