Страница 14 из 22
– О, заячья губа, – она довольно ткнула пальцем в страницу, взяла карандаш и обвела название. – Или все-таки оставить ее без конечностей?
Как легко и весело она решила ее судьбу прежде, а теперь смотрела в красное и заплаканное лицо этой девочки. Она казалась такой живой и настоящей, будто Мирослава вовсе не была в коме и все это ей не снилось.
– Прости меня, – прошептала она.
Мира зажала рот рукой. Ужас овладевал ею. Девочка смотрела на нее большими и такими неподвижными голубыми глазами, будто спрашивала: «За что ты так со мной?»
– Она успокоилась, – удивился младший брат и вышел из темного угла.
Мирослава протянула руки, собираясь взять младенца, но Синеус преградил ей путь.
– Не смей! Она еще не стала человеком! И не станет!
Мирослава судорожно пыталась вспомнить отрывки из своей книги, чтобы предугадать его следующие шаги, и все, что она помнила, звучало так: «Иттан, сестра Рёрика, не могла вынести горя: ее едва родившееся с заячьей губой дитя оторвали от груди и забрали на верную смерть».
Райан не сводил глаз с Мирославы, застывшей в пространстве. В его ушах все еще звенело имя, произнесенное ею с акцентом.
– Райан! – Синеус позвал своего раба. – Возьми этого детеныша и утопи. Сейчас же! – и хотя Синеус кричал, чтобы казаться сильным, всем было понятно, как ему тяжело.
– Я не могу это сделать, – не сомневаясь ни минуты, твердо ответил ирландец, хотя перед ним стоял его хозяин.
Он знал, что Синеус не посмеет наказать его, так как трэлл был слишком дорог ему. И пусть Синеус был заносчив в обществе других, он любил Райана и прикипел к нему душой за десять лет, что тот у него служил. Но Райан исповедовал христианство с самого рождения, и потому его ответ был…
– Нет? – Синеус выходил из себя.
– Нет, – повторил Райан.
Мирослава продолжала смотреть в пустоту. Ее зеленые глаза стали красными от слез. В голове продолжали пробегать строчки: «Синеус выдернул из-за пояса огромный нож и подошел к младенцу…»
Мирослава вздрогнула. Опомнившись, она бросилась к викингу, чтобы остановить его, но было уже слишком поздно. Длинное рваное лезвие вошло в живот девочки, будто в тушку животного, по самую рукоять. Кровь потекла ручейками во все стороны, впитываясь в серые простыни на столе, пока не образовалось огромное алое пятно. В комнате повисла оглушающая тишина.
Мирослава сделала несколько шагов назад и столкнулась спиной с Райаном. Он поймал ее за локоть.
– Почему это в моей голове? – прошептала она вслух. – Еще никогда я не ощущала себя реальнее, чем сейчас. Пожалуйста, проснись.
Мирослава начала щипать кожу на запястьях до тех пор, пока не появились кровоподтеки, но ребенок никуда не исчезал. Он был настоящим. Кровь была настоящей. Хотелось накинуться на убийцу, закричать, заплакать, но тело перестало слушаться и просто застыло в пространстве. В ушах звенело.
Синеус выдернул из тельца нож и вытер лезвие простыней.
– Уберите здесь все, – холодно произнес он и в последний раз взглянул на Мирославу. – С этой делайте что хотите: верните туда, откуда взяли, оставьте себе… но чтобы завтра же Линн была здесь. Мне отвечать перед Рёриком.
Детоубийца вышел в дверь напротив и скрылся в других комнатах. Утред еще раз взглянул на малышку, уже ничем не отличающуюся от разделанной тушки кролика или петуха, что лежали у кухарки на столе, покачал головой и последовал за братом. Мирослава смотрела на окровавленное тельце и задавала себе один и тот же вопрос: «Кто здесь все-таки убийца?»
Райан завернул младенца в чистые ткани, но они тут же снова пропитались кровью и стали алыми. Он что-то сказал Мирославе, вероятно, просил подождать его, и вышел с ребенком наружу. Его не было около получаса. По крайней мере, так показалось Мирославе. Какая-либо связь со временем давно была потеряна, и она не ориентировалась ни в днях, ни в часах. Мира села на лавку, на которой прежде сидел Утред и прятался в тени.
– Итак… ты только что видела Райана… ты только что видела этого ребенка… ребенка, которого ты убила сама… своими руками… которые это написали… Из следующего можно заключить, что ты видишь вещи из своей собственной книги… Тот идол в славянской общине… Лада… Это определенно моя книга…
Она рукавом утерла слезы и вздохнула, чтобы собраться с мыслями.
– Итак, ты видишь вещи из собственной книги, что, в свою очередь, значит, что они нереальны… они существуют лишь в твоей голове… Я действительно в коме… О боже. Но нет, это не сон… точно нет! Сны так не ощущаются! Они не настолько реальны, осязаемы и ощутимы! Запах! Конечно!
Мирослава соскочила с лавки в поисках того, что можно было бы проверить на вкус и запах. Она металась из стороны в сторону, трогая то один, то другой предмет. На глаза попалась кружка с недопитым элем Синеуса. Она жадно сделала несколько глотков, поморщилась и закашляла. Начались рвотные позывы, но Мирослава сдержалась.
– Мерзость…
Она вернула кружку на место, сделала еще несколько кругов по жилищу, попыталась открыть двери, но они оказались заперты снаружи на засов. Тогда Мира вернулась к столу и снова посмотрела на кружку.
– Так и быть, напьюсь в коме от горя… Интересно, у меня там берут кровь на анализы? – она пыталась шутить сама с собой.
Когда Райан вернулся, Мирослава уже еле стояла на ногах.
– Что ж, теперь по всем законам романов о викингах ты должен изнасиловать меня, – почти нараспев она громко обратилась к Райану, который молча вытирал кровь со стола. – Но ты этого не сделаешь, верно?
Он многозначительно посмотрел на нее и снова задал какой-то вопрос на своем языке.
– Потому что ты… Райан, – она ходила вокруг ирландца, заглядывая в его лицо то с одной стороны, то с другой. – Ты знаешь, я именно таким тебя и представляла. Хотя как может быть по-другому? Ведь ты и есть плод моего воображения, но все же… необычно видеть тебя вот так. Интересно, как я выгляжу сейчас со стороны? Как думаешь, когда я говорю здесь, я говорю и там тоже? В настоящем мире. Или это все только в моей голове?
Райан закончил со столом и повернулся к Мирославе.
– Откуда ты знаешь мое имя?
– Хм, – она грустно улыбнулась. – Единственное, чего я не понимаю… Если ты в моей голове, почему ты говоришь не на моем языке? Я не знаю твоего! Значит, и мой мозг не знает… тогда откуда… все эти слова… Прежде я узнала древнерусский, на котором говорили те странные люди в общине… но на каком языке говоришь ты?
Мирослава говорила быстро. Язык заплетался, и она глотала многие слова.
– Как же ты много разговариваешь, – Райан бросил окровавленную тряпку в угол комнаты и почесал лоб.
– О, ты чем-то озадачен. Я знаю, – радостно подметила она. – Ты всегда так делаешь. Я имею в виду, чешешь свой красивый лоб, когда чего-то не понимаешь. Конечно я это знаю! Ведь это я так решила…
Мирослава снова принялась ходить по комнате и ломать пальцы рук. Она была похожа на обезумевшего человека. Ее глаза были округлены и блестели, как два изумруда. Каждый раз, когда Райан бросал на нее взгляд, ему казалось, что девушка одержима бесами.
– Возможно, я сейчас умираю. Но я рада, что умираю именно так. С тобой. А если я уже умерла, то для меня нет лучшего рая, чем остаться здесь…
Она подошла к Райану вплотную, почти касаясь головой его груди, и ощутила его ровное горячее дыхание. Мирослава вдруг сделалась спокойной и умиротворенной.
– Хочу тебя потрогать. Узнать, какой ты… Пока я здесь… Пока ты здесь… – она осторожно коснулась кончиком указательного пальца его груди и тут же отдернула руку. – Мне страшно, Райан.
– Ты что, напилась эля? – трэлл сморщил нос, ощутив ее горький хмельной запах изо рта.
Его дыхание участилось. Грудь начала вздыматься. Можно было услышать, как бьется его большое сильное сердце.
– Ну конечно… – прошептала Мирослава. – Ты никогда не был с девушкой. И не будешь, пока не встретишь Марну. А она еще та красотка, можешь не переживать. Я постаралась, – она самодовольно ухмыльнулась. – Сначала, конечно, я тебя так и оставила девственником, но в издательстве меня убедили в том, что…