Страница 13 из 22
– Она уж спит в такой час… – протянул Олег и принялся ждать, какое еще оправдание найдет брат для своих странных тайных дел, по каким он часто пропадал во вражеской крепости. – Да и разве не виделся ты с ней днем?
– К чему эти вопросы, брат? – не собираясь менять своего решения, Глеб рявкнул и взялся за поводья, чтобы отвести коня в стойло.
– Уж не заделался ли ты варяжским другом? – Олег только слегка улыбнулся и погладил лошадь по шее.
– Уж не ты ли отдал собственную сестру в жены врагу? – последовал колкий ответ.
Олег только вздернул подбородок, улыбнулся и мягко кивнул. На этот раз он признал поражение в словесном споре.
В крепость вошли все, кроме Олега: его брат, варяжский дружинник и трэлл. Сам же Олег немного погодя помчался галопом к месту, где остался раненый пес, но не нашел ничего, кроме красных капель на снегу, ведущих к проруби, из которой и появилась таинственная дева.
– Кто ты такая?.. – прошептал Олег, наматывая круги вокруг черной дыры. Лед был крепким и безопасным.
Он спешился, чтобы напоить лошадь, провел рукой по кромке льда и нащупал кусочек шерсти, который, вероятно, зацепился, когда пса доставали…
– Или когда он прыгнул обратно, – закончил Олег свою мысль вслух.
Глава 4. Заячья губа
Синеус еще отхлебнул эля и стукнул кружкой о стол, возвращая ее на место тяжелой неуклюжей рукой. Он смотрел на ребенка уже второй час, но так и не смог принять решение. Голубоглазая девочка лежала перед ним на столе, и ее маленькое красное тельце разрывалось от слез. Она родилась еще утром, но ее матери так и не удалось подержать ее на руках.
– Иттан этого не переживет, – Утред битый час пытался отговорить брата от убийства младенца, и только этими уговорами девочка до сих пор была жива.
– Пока Рёрика нет в крепости, я здесь принимаю решения! – Синеус рявкнул в ответ, но от выпитого эля голос его звучал неуверенно.
– Так дождись Рёрика!
Крик ребенка усиливался до тех пор, пока не превратился в хрип и кашель. Казалось, тонкое горлышко младенца вот-вот надорвется и лопнет. Утред ходил кругами.
– Она тебя не простит, – он покачал головой и, скрывшись в тени, сел в дальний угол. – Сестра не простит тебя, брат.
– Почему ты так глуп? – процедил сквозь зубы средний брат. – Кто будет кормить и воспитывать эту девчонку? Помрет сама, если я этого не сделаю! Посмотри на ее уродливое лицо! Только лучше сделать это сейчас, чем дождаться, когда Иттан приложит ее к груди, а потом мы эту девчонку от этой груди же и оторвем!
– Конечно, – тихо ответил Утред. – Ты прав. Ты всегда прав. И мне никогда не быть тебе равным. Ни в твоей правоте, ни в твоей жестокости.
Синеус и Утред всегда плохо ладили и часто спорили, хотя никто не сходился характерами с первым. Единственное, что между ними было общего, – старший брат Рёрик. Тридцатилетний Синеус, которого на деле звали Харальдом, был викингом сильным и телом, и духом. Синеусом его стали звать местные славяне за густую черную бороду, отдающую синевой даже в солнечных лучах. Так новое имя и прижилось. Рёрик стал звать Харальда Синеусом в шутку, поддевая его хорошими отношениями со словенами, а Харальд стал представляться Синеусом, чтобы насолить Рёрику.
Он был выше остальных воинов на целую голову и потому смотрел на остальных сверху вниз не только в переносном смысле. Также многих удивляла его смуглая кожа – такой не то что среди викингов было не сыскать, а во всей Восточной Европе. Он не был красив собой и потому брал умом и силой все, что ему было необходимо.
Двадцатилетний Утред уродился викингом хоть и красивым, но неудачливым. Он был нежен и мягок по своей натуре, не любил ходить в бои, не спал с женщинами, и потому за его спиной о нем говорили как о трусе. Синеус оберегал младшего брата, потому как знал, что если он пустит его в бой, то тому не протянуть и часу: слишком слаб он был и ничему не обучен. Потому Утред с самого детства занимался ремеслом: мастерил и чинил лодки, оружие и другие мелкие вещицы. Руки у него были ловкие, пальцы длинные, тонкие и шустрые. Теперь, пока их старший брат Рёрик был в отъезде, Утреду жилось легче: не приходилось терпеть бесконечные упреки, издевки и грубость, которая часто не имела границ. Особенно если Рёрик прикладывался к бутылке, а зимой он делал это чаще обычного.
Синеус сделал еще глоток эля, вытер усы, положил свою огромную руку на шею младенца, но помедлил, так и не решившись сжать пальцы. Он взглянул на ее лицо. Девочка родилась с заячьей губой. Глубокая расщелина шла от левой части верхней губы до самой ноздри, и оттого крошечный носик казался вывернутым наружу. Она никогда не сможет самостоятельно есть и пить, и уж тем более выйти замуж или стать хорошим воином.
– Отнеси ее к реке, – Синеус повернулся к брату, сидящему в углу. – Оставишь там… главное, чтобы Иттан об этом не знала.
– Харальд, если тебе такое не под силу, то я… – Утред не успел договорить, как в дверь постучали и, не дождавшись приглашения, зашли внутрь.
То был правая рука Синеуса и его личный трэлл по совместительству. Молодой парень вспотел и запыхался, словно только что вернулся с охоты. Копна рыжих волос прилипла ко лбу. Щеки вспыхнули румянцем.
– Ее нашли, – не отрывая горящих глаз от вопящего ребенка на столе, он обратился к Синеусу. – Линн здесь.
– Веди ее сюда.
Парень нырнул обратно во двор и через мгновение вернулся с девушкой под руку. С ее головы сдернули серый мешок, и кудрявые огненные волосы рассыпались по плечам. Увидев двух бородатых мужчин перед собой, облаченных в одежды викингов, Мирослава на мгновение подумала, что теряет рассудок. По пути сюда у нее было достаточно времени, чтобы подумать обо всем, что с ней произошло за последние сутки с момента падения в воду.
Первой догадкой было то, что она попала в какую-то историческую реконструкцию, но жестокость мужчин, доставивших ее в крепость, опровергала эту догадку. Теперь Мирослава была почти уверена в том, что она не в своем уме и, возможно, уже давно лежит в больничной палате, подключенная к аппарату. Викинги, люди, говорящие на древних языках, – все это лишь одержимость книгой и кома в одном коктейле.
– Вы же ненастоящие, да? – Мирослава вдруг смело заговорила, и весь ее страх куда-то пропал.
Она повернулась к парню, который держал ее за локоть, и вскрикнула, подскочив на месте.
– Ты! Ты же…
Она смотрела в глаза своего захватчика и не могла договорить то, что казалось таким очевидным. Он выглядел таким, каким она его создала когда-то в своем воображении. Волосы того же цвета, что и у нее самой. Глубокие зеленые глаза. Острые скулы. Широкая мужественная челюсть и щетина, что так неестественна для викингов, ведь все они носили бороды.
– Райан… – прошептала она, убрав ладонь ото рта.
Услышав свое имя, парень перепугался, ослабил пальцы и выпустил девушку. Райан был совсем потерян: девушка, которую он привел сюда с мешком на голове, была точно не Линн. В темноте лесов он не мог ее рассмотреть, а после вел ее в крепость уже с мешком на голове. Она прочла это в его глазах и лишь убедилась в правдивости своих догадок. Мира была в коме. Все увиденное и услышанное было лишь плодом ее воображения.
«Если это все в моей голове, может, я тогда могу управлять тем, что происходит?»
Мирослава зажмурилась и представила, как в комнату входит ее муж. Ничего не вышло. Еще раз, а потом еще и еще. Ничего. Остальные мужчины смотрели на нее как на призрака, который вместо того, чтобы пугать других, устроил целое представление, будто королевский шут.
– Довольно! – Синеус ударил кулаком по столу, где до сих пор лежал охрипший ребенок. – Это не она! Что за полоумную девку ты сюда привел?! Где Линн? Ты что, слеп? Она же рыжая, как ты! Разве Линн рыжая? Разве тут есть хоть кто-то рыжий, кроме тебя?
Мирослава не понимала, о чем спорили мужчины между собой. Все ее внимание привлек плачущий ребенок. Она подошла к столу, чтобы взглянуть на младенца, и девочка тут же замолчала. Синеус, Утред и Райан обратили на это внимание. Уродливое лицо младенца не удивляло ее, не вызывало отвращения. Она знала, чей это ребенок. Она также знала, кто сделал этого ребенка таковым, и если и чувствовала отвращение, то только к самой себе. Мирослава вспомнила, как поздней ночью листала толстый и уже пожелтевший от старости медицинский справочник по болезням. Ей нужно было выбрать ту, что вызовет у читателя отвращение, а также будет веской причиной для викингов убить едва рожденное дитя.