Протоколы

Сарик Агдаян. Общее счастье

Сарик протянул фляжку Толе. Тот еле разлепил сухие потрескавшиеся губы. Пара капель стекла в рот. Толя хрипло выдохнул. Это были все их запасы воды.

Где-то далеко было слышно, как стучат пулемёты на перебой, советские и немецкие. В Сталинграде шли бои. Сарик и его товарищи сейчас находились в другой части города. На их улице было затишье. Боеприпасов совсем не осталось. Как только оно прекратится, немцы доберутся до них и конец. Как же неудачно получилось, их загнали на верхний этаж.

Сил уже никаких не было. Сарик сидел, откинув голову к стене. Толя лежал рядом с ним на подложенном под голову вещь-мешке, в окровавленных бинтах. Он тяжело сопел и смотрел в одну точку в потолке. Другие тоже сидели у стен, стараясь помочь раненным.

Вокруг входа стояли перевёрнутые на бок кровати. Один из товарищей придумал уложить матрацы так, чтоб они продолжали закрывать железную сетку снаружи, дверцы шифоньеров, межкомнатные двери он установил во внутренней стороне их оборонительного сооружения. После каждого нападения фашистов они находили пули в матрацах. Вася Калинин, перебирая их в руке, рассказывал, как коллекционировал гильзы и хранил их в металлической коробочке, которая осталась дома в Курске.

На зубах скрипела пыль и земля. Сарик будто снова погружался в детство — большая каменная печка, в которой бабушка всегда пекла на праздники. Он то погружался в сон, то снова просыпался. Забываясь, у него на зубах скрипела не грязь, а крупные кристаллы соли с ципула, которые для него сделал дед. Солоноватый привкус сменялся на сухость, а потом появлялся сладкий вкус похиндза

В таком состоянии о доме ему напоминало абсолютно всё: посыпавшаяся штукатурка и запах керосина — о том, как они с матерью покрывали земляной пол в доме смесью глины и коровьего навоза; дым — об утреннем горном тумане, который всегда окутывал их деревню по утрам.

— Вот закончится война — сразу пойду на рыбалку с малыми, — выхватил Сарик слова Васи. — Потом уху сварганим. Ребят, приезжайте. Угощу ухой.

Сарик устало улыбнулся.

— Тогда и ко мне приезжайте. У нас в Армении красиво, — сказал Сарик в ответ. — Особенно весной. Водопад тогда такой огромный.

В голове у него сразу возник яркий образ горной реки, омывающей водой каменистый берег и уходящей далеко вниз. Сарик мечтательно откинул голову. Чудилось ему как он маленький бегает по огороду, а прабабушка в большой печи делает выпечку, которая тает во рту. Он почувствовал запах хлеба и зелёного лука. И уже совсем далёким казался стрекот орудий в городе.

Сладкие грёзы резко оборвались. Здание содрогнулось. Сарик насторожился. На взрыв от гранаты было совсем не похоже. Он спиной чувствовал, что тут что-то не так, колебания отличались. Будто кто-то управляет движениями стен. Сарик поднялся с места. Он вытянул руку и растопырил пальцы. Его ногти стали постепенно чернеть.

Послышался ещё треск. Огромный кусок бетонной плиты, что был сверху обвалилися. Все красноармейцы быстро рванули к Сарику, пытаясь оттащить с соьой и раненных. Он же резко вытянул руки и встал так, будто пытался удержать обваливаюищиеся куски бетона. Что удивительно, они действительно застыла в падении. Крупные осколки кирпича парили в воздухе. В поднявшемся облаке пыли не было ничего видно.

Бетонная плита, хоть и парила в воздухе, весом своим действовала на Сарика. С каждым вдохом было всё тяжелее. Он сделал ещё усилие и расколол её надвое. Обломки разлетелись в разные стороны.

— Все целы? — спросил Сарик.

— Не все. Толика придавило, — сказал с сожалением кто-то из товарищей.

Вот так резко его и не стало. И никто ничего не мог сделать.

Когда стих шорох сыплющейся пыли, повисла тишина. Все замерли, напряжённо выжидая. Сквозь барьеры обвалившихся стен, Сарик услышал армянскую речь. Он держался наготове. Наконец напряжение оказалось настолько натянутым, как струна, что наконец оборвалось. Из пелены появился человек в немецкой форме, однако отличительные знаки сильно отличались.

«Коллаборационист», — сразу понял Сарик. Он оскалился.

— Армянин? — спросил тот, разглядев лицо Сарика. — Бросай оружие! Вы окружены и всё равно проиграете. Присоединяйся к нам, вместе мы отстроим Великую Армению.

— А остальные? — спросил Сарик.

— А какое тебе до них дело? — спросил коллаборационист.

Он смотрел на своих ослабших товарищей и не мог прежставить, что уйдёт без них. И куда? Строить эфемерное счастье, стоящее на ненависти к другим. В чём их отличия? Подумаешь, глаза голубые или кожа тёмная, или вера другая. Все они в сущности хотели одного и того же — чтоб всегда был хлеб на столе, чтоб вдыхать аромат чинары по весне, пить воду из родника и перекрикивать эхо в горах. Если он пойдёт за предателями, будет ли он счастлив, зная, что несчастны другие? А может все его слова про Великую Армению — сплошной обман и их возмут в плен фашисты.

Сарик вытянул руку.

— Не дождёшься! — крикнул он.

Во врага полетела груда камней. За мгновение Сарик успел увидеть, как почернели его глаза. Он понял — предатель тоже носитель, владеющий воздушной нечистью. Мощные потоки воздуха пытались остановить летящие в него камни. Пока фашисты приходили в себя, Сарик сделал проход в стене — он буквально раздвинул кирпичи, будто это были двери-купе.

— Отступайте к нашим! — крикнул он.

— А как же ты? — спросил Никита.

— Прикрою вас. Идите вперёд, я догоню.

— Сарик, нас окружили. Куда мы пойдём? Если прорываться, то вместе. Так что прикрывать тебя будем мы. Ребяты, есть ещё патроны?

— Осталось малёха.

— Значит, действуем рационально.

— Вот только учтите, что силы моего Хска надолго не хватит.

— Знаем. Будем комбинировать. Помрём, а в плен не сдадимся.

На том и решили. Сарик собрал всю свою горную силу в кулаки, да ударил об пол. Здание заходило ходуном, затрещали стены. Бетонная плита под красноармейцами обвалилась на этаж ниже. Все оказались целы. Они побежали к двери в подъезд. Убедившись, что немцев там нет, они вышли наружу. Но стоило им спуститься ниже, как те сразу объявились, а среди них как раз был тот армянский коллаборационист.

Переполненный яростью, он смотрел на Сарика злобными глазами. Его ноздри агрессивно втягивали воздух. Он готов был напустить на них поток ветра. Сарик ударил кулаком в стену. Словно служа продолжением его руки, оттуда вылез хлыст из сложенных в ряд кирпичей. Предателя тут же сбило с ног. Тот покатился вниз по лестнице, где его пристрелили.

Сзади раздался стрекот оружия. К ребятам бежали назад другие красноармейцы с другого лестничного пролёта.

— Вниз нельзя. Там немцы!

— Отступаем!

Пришлось быстро возвращаться обратно в квартиру. Заблокировав дверь комодом, товарищи готовились дать отпор, пока немцы копошились в здании.

— Делать-то что, товарищ лейтенант? — растерянно спросил один из рядовых Сарика.

Он быстро сообразил. Выход только один — балконы.

— Спускаться будем? — сказал Сарик.

— Спускаться? По пожарным лестницам? — удивился Никита.

— На горке покатимся, — шутливо нахмурился тот в ответ.

Сарик снова взмахнул руками и ударил кулаками о плиты. Словно корневая система, по бетону и кускам стен разошёлся свет. Под ними стала складываться горка из обломков. Позади раздалась немецкая речь. Никита открыл огонь из ППШ, не давая им сделать и шаг. И как раз в этот момент платформа, бывшая когда-то балконом, покатилась вниз девятиэтажного здания.

Красноармейцы ухватились за металлические ограды. Встречный ветер бил в лицо. Мимо проносились этажи и ошарашенные в окнах фашисты. Сарик знал — плита по инерции прокатится ещё несколько метров, они успеют добраться до своих. Ему стоило бы испугаться, а он словно катался с горки у себя дома, в маленькой армянской деревушке где-то в горах. Чем скорее он доберётся до других красноармейцев, тем скорее вступит в бой и тем быстрее кончится война.