Протоколы

Миша Платов. Видел Вия!

Михаил с товарищами сидел у плетня на траве, пока те курили махорку. Сегодня ему посчастливилось побывать на посту, когда командиры обсуждали тактику. Он видел сам, как те чертили на карте возможные пути наступления на беляков и был рад этому, словно ребёнок, получивший в подарок пряник. С каждым днём его мечта — вытеснить белогвардейцев из страны и отомстить за родную деревню становилась всё ближе.

Мимо красноармейцев прошли две старухи и бурно что-то обсуждали.

— Хороша була дівка, шкода померла рано, — сказала одна из старух.

— Та відьма вона була, відьма! — заголосила другая. — Коли осиковий їй вбити треба було. Так не вийшло…

Обе женщины прошли рядом с Михаилом. Он сразу навострил уши и стал наблюдать.

— …три рази вбити намагалися і три рази то рука змаже, — продолжала причитать старуха.

Бабы ушли дальше, а Миша начал беспокоиться. Один из товарищей спросил:

— Чаво это у них случилось?

— Помер видать кто-то, дивчинка какая небось, да ещё ведьма.

Тут Миша сорвался и бросился бежать по дороге.

— Мишаня! Куда ты? — крикнул ему вслед товарищ, вскочив с места.

— К покойнице!

Сложив в голове все факты, он пришёл к страшному выводу — его любимая Катря умерла. Случилось это как раз тогда, когда его почти весь день было. В последний раз он ходил к ней в хату, приносил поесть, потому что она уже была слаба и не могла ходить. Полковой врач не мог дать диагноза, болезнь не походила ни на чахотку, ни на что-то ещё. Катря просто слабела и увядала с каждым днём. К ней запретили подходить, чтобы не заразиться от неизвестной болезни, но Миша не мог её оставить.

Незадолго до смерти она прошептала ему: «Когда я помру, верни меня обратно в Явь».

От тревоги сбивался ритм сердца и становилось трудно бежать. Казалось, даже птицы на деревьях смолкли только поэтому. Он добежал до её хутора, перемахнул через плетень и уже был на крыльце. У входа сидел старик и дремал, натянув шапку на глаза. Заслышав шаги, он проснулся.

— Чего тебе, хлопец? — спросил дед.

— Мне б с покойницей проститься, — промолвил Михаил тихо.

— А, так это она к тебе по ночам на свиданья бегала, — рассмеялся старик. — Ну проходи.

— А вы ей кем приходитесь? — спросил Миша.

— С батькой мы еёйным служили вместе, он там помер, да просил меня за Катрусей присматривать. Осиротела совсем девка ведь. Я и сидел тут, чтоб бабы эти полоумные не удумали чего с ней сделать. Боятся, что она аки Панночка у Гоголя летать станет.

Они вошли в хату. В самой середине стоял открытый гроб, в нём лежало тело Катри.

— Знала будто, что помрёт скоро, потому и давно справилась, чтоб схоронили её, — объяснил дед и пошёл на выход из хаты. — Иди, попрощайся.

Миша осторожно подошёл к гробу. Катря лежала там, словно вытянувшись. Её тело казалось теперь ещё длиннее. Щёки и глаза у неё впали ещё сильнее. Рыжие локоны потускнели, а ногти отливали чёрно-синим оттенком. Миша смотрел на неё и не мог смириться с тем, что её больше нет. Он изо всех сил старался не заплакать, но тело не слушалось. Из уголка глаза выкатилась предательская слезинка. Миша утёр её рукавом гимнастёрки и наклонился, чтобы поцеловать Катрю в лоб.

Из подпечья печи выкатился маленький лохматый старичок и внимательно посмотрел на Михаила.

— Ты что ль, Михайло? — удивился он.

— А кто ж ещё? — слабо улыбнулся Миша. Он совсем не удивился его появлению.

— То-то я смотрю, человек знакомый.

Домовой подошёл к гробу, подпрыгнул на месте и завис у края гроба.

— Жалко. Не было б Катруси, ты бы век про нас не знал, — сказал Домовой.

Миша снова слабо улыбнулся и тяжко вздохнул. Он вытащил из кармана сухарь хлеба и, отдав домовому, пошёл на улицу.

Обратно он шёл совсем разбитый. Ведь ещё совсем недавно они с Катрей встретились и ходили гулять в лес. Он назначал ей ночные свидания тайком, боясь наказания командиров. Что самое удивительное, Миша видел, что она общается с маленькими созданиями из леса и пускала на воду венки, которые утаскивали под воду зелёные девицы. Миша и не думал, что все эти существа из сказок окажутся реальными. Катря знала этот мир, приоткрыла ему эту дверь и открыла дверь в свою душу.

Теперь её не было. Михаил чувствовал пустоту в душе и медленно в сумерках брёл от хутора. «Мика… Михайло…» — донёс ветер до него шёпот. Юноша резко обернулся. Никого вокруг, только дорога и луга. Бутоны закрывшихся цветов покачивались. На небе чернели облака, а солнце почти село. Показалось…

На третий день гроб с Катрей повезли в старой телеге на кладбище. Священника для отпевания звать не стали. Хоронили её за кладбищем. Миша сам вызвался грузить гроб и закапывать его. На поминках был только он, да тот самый дед.

Ночью ему было неспокойно. На душе был словно камень, который будто тянул его на дно реки. Он проснулся от звона в стекло, словно кто-то бросил мелкие камушки. Миша резко вскочил с лавки от испуга. В окно стучался кто-то. За стеклом он увидел рыжую морду с кожаным пяточком. Миша сразу понял, кто это.

Красноармеец натянул на ходу гимнастёрку и вышел на улицу. Как он и догадался, это был чертёнок. Он знал Катрю и она познакомила его с Михаилом.

— Нашёлся, пошли, Катря тебя зовёт, — сказал чертёнок.

— Куда? Померла же она.

— Тело её в земле, а душа ещё здесь. Забери её, пока она совсем в Навь не ушла.

— Откуда мне знать, что ты меня не обманываешь.

— А с чего бы мне тебя обманывать? — удивился чертёнок.

— Так ты же чёрт. Чёрт тебя знает, что от тебя ожидать.

— Катря сама тебя просила, помнишь? Она сама мне сказала: «Коль любит он меня по-настоящему, обязательно пойдёт за мной».

Миша задумался и вспомнил её просьбу незадолго до смерти. Тогда он не понял, что это значит, но теперь всё было ясно.

— Да как я её верну-то? — спросил Миша.

— Давай за мной, — чертёнок на четвереньках побежал со двора в сторону леса.

Михаил оглянулся, убедился, что товарищи спали и побежал за чертёнком за деревню. На опушке нечистый спутник остановился.

— Пришли. Тропа этого леса ведёт в Навь. Пойдёшь дальше? — спросил чертёнок.

Миша посмотрел на черную стену леса. Страх холодной змеёй проскользил от сердца до живота. Впору было плюнуть на всё и сбежать, но он стоял на месте. Чёртик всё смотрел на него и дожидался ответа. В итоге Миша тронулся с места и пошёл в лес.

— Чего стоишь? Веди давай! — прикрикнул он на чертёнка.

Тот довольно хихикнул и побежал вперёд. По извивающейся звериной тропке они добежали до самой чащи. Миша уже тяжело дышал, сердце стучало как паровой молот. Кривые ветки деревья так и норовили схватить его, словно большие скрюченные руки.

Побеспокоенные шорохом веток и топотом от бега вороны и сороки с карканьем срывались с мест. Но резко их тропа оборвалась. Она оказалась завалена кучей валежника, сваленных мёртвых деревьев. Раздражённый леший запрыгнул на пенёк. «Что за шум? — возмутился он, а когда увидел красноармейца, воскликнул. — Ни как живой! Живой».

— О! Дедушка леший. Пропустите меня дальше, — попросил Миша.

— А с чего это вдруг? — он подозрительно посмотрел на того и бросил сердитый взгляд на чертёнка. — Ты вон с чертями водишься.

Маленький бес боязлива попятился, прячась за сапоги Михаила.

— И что с того? Он меня к Катре ведёт.

— А что с ней случилось? — вдруг переменился в настроении хозяин леса. Услышав, что с ней произошло, он и вовсе согласился помочь. — Я б убрал, да только как мёртвые деревья меня послушают? А я не евши с утра, силёнок мало.

Миша пошарил по карманами и выложил на пенёк варёное яйцо. Будто знал же, что путь будет далёким и потому прихватил второпях яичко. Леший обрадовался и, подбросив его, быстро проглотил. Он развёл руками. Валежник не шелохнулся, только сучки в разные стороны разлетелись. Развёл ещё раз — полетели в стороны ветки. В третий раз гнилые стволы деревьев поднялись вертикально, да и упали, освободив дорогу. Миша поблагодарил лешего и побежал дальше.