Безбожный паладин

— Так это правда? — вновь ахает принцесса. — В городе ходили всякие слухи, но никто не смог точно сказать, правда это или вымысел. Стало быть, Академия больше не зависит от Императора?

— Воистину! — киваю я. — Поверьте, у ее управляющего теперь есть свои источники дохода. Мне же стало в тягость находиться там. Я взял документы, подтверждающие мои права на поместье отца, и незамедлительно туда выехал. Проведя несколько дней в особняке, решил посмотреть на столицу, о которой столько всего слышал, но не имел чести посетить ее раньше. Так вышло, что мои разведчики вовремя обнаружили тех гадов... Ну, остальное вы знаете.

— А те девушки, милая собачка и зверолюдка, ваши слуги? — спрашивает меня Селестина.

— Мои друзья! — четко отвечаю, смотря ей в глаза. — Я в курсе происходящего в ваших краях, но для меня не существует расовых или идейных отличий! Моя сила... Мой Дар строится на этом!

— Это же прекрасно! — визжит от радости девушка, забывая о приличиях. — Наконец-то я вижу достойного человека, который ставит зверолюдов наравне с собой! Я знала! Я знала, что не все потеряно!

— Скажите. Принцесса, — понижаю голос. — В городе все так плохо? Мне, конечно, многое рассказывали, но, боюсь, многое утаивали, чтобы не разбить мое сердце.

— Ох, — тяжело вздыхает Селестина. Служанка же закрывает лицо руками. — Вы не представляете, НАСКОЛЬКО все плохо, господ... Ричард! Я родилась и выросла в таком окружении, но мне всегда было страшно за судьбу зверорас. Насколько я знаю, все изменилось после Великой войны. Мой отец... Отец поддался влиянию новой религии, изменившей наш континент. К сожалению, она нетерпима к тем, кто хоть немного отличается от нашей расы, называя несчастных низшими существами, недостойными иметь хоть какие-то права. Сейчас мы едем к барону Нефедоффу, который куда лучше относится к зверолюдам, хотя тоже подвержен религиозному влиянию. И все же те несчастные, кто живет в городе, были бы счастливы, попасть к нему в услужение, недели влачить жалкую бесправную жизнь в столице. Вы сами все увидите, ваше... Ричард!

Тогда я с тяжелым сердцем принимаюсь задавать вопросы, узнавая у принцессы все, что касается взаимоотношений между людьми, знатью, дворянами и прочими расами, вынужденными жить в городе, работорговле, деньгах, гильдиях и героях... В общем все, что только могу вспомнить. Селестина четко и умело отвечает без утайки на каждый вопрос. Служанка согласно кивает, одобряя ее рассказ.

Селестина с самого детства пытается поддерживать зверолюдов, даже идя наперекор религиозным правилам, но одной ей выступать против целой империи крайне затруднительно. И все же она добилась того, что зверолюдам выделили целый район на задворках столицы, где раньше селилась одна беднота. К сожалению, большего ей достичь не удалось, но девушка не сдалась. Уже за одно это я не жалею, что вступил в битву на ее стороне. В остальном ее рассказ сходится с тем, что поведала мне Шино: в столице и других городах процветает работорговля, религия притесняет не только зверолюдов, но и эльфов, гномов и прочих. Хотя, насколько известно Селестине, гномы активно торгуют с Империей, но она не знает, как на это смотрит Церковь.

Также она подробно рассказала про своих братьев и высшую знать Императора. Кроме нее, при дворе постоянно находятся оба ее брата от другой матери: старший — Альберт, на которого она раньше ошибочно сваливала все прегрешения и неудачи, и младший — Фридрих, толстый добродушный увалень, в котором она души не чаяла. Оказалось, все в точности, наоборот. Альберт был не приделах, а все козни устраивал ей именно Фридрих...

— Банка с пауками! — с презрением говорю я. Селестина устало вздыхает, соглашаясь со мной. Когда она открывает ротик, собираясь продолжить разговор, слышится крик возницы:

— Приехали! Владения барона Нефедоффа!

Глава 7. Здесь русский дух! Здесь Русью пахнет!

За разговором и не заметил, как карета принцессы выбралась с неухоженной лесной полутропы на проторенную дорогу. Трясти стало поменьше, все же рессор тут еще не придумали. В окошко видно возделанные поля, на которых трудятся как люди, так и ушасто-хвостатые существа. Что удивительно — незаметно, чтобы кто-то из них управлял другими. Нет. И крестьяне, и зверолюды пашут одинаково. Принцесса улыбается, увидев эту картину.

— Барон Василий Нефедофф — очень неординарный человек, — говорит она. — Конечно, со странностями, но зато одинаково относится как к людям, так и к прочим расам. Правда и с церковью он как-то умудряется ладить, которая нетерпима ко всем, кроме людей. Как это у него получается — тот еще вопрос. Но опять-таки, в столице это никого не интересует.

— Что же в нем странного? — задаю самый интересующий меня вопрос. Имя и фамилия этого человека отдают русскими корнями. Было бы интересно узнать его биографию.

— Ох, вы все увидите сами, — морщится Селестина, хватаясь за лоб в понятном жесте. — У барона свои понятия о морали, этикете и поведении в приличном обществе. Надеюсь, вы найдете с ним общий язык.

Высказавшись, она отворачивается к окошку, ясно давая понять, что больше не желает разговаривать на эту тему. Мой интерес к загадочному барону только возрастает. Наконец, поля сменяются зелеными садами, полными плодовых деревьев. Тогда я не удерживаюсь от еще одного вопроса:

— Принцесса, вы говорили о том, что барон жаловался на голодные бунты?

— Да, он неоднократно присылал нам гонцов с просьбой наладить торговые поставки продовольствия, — отвечает мне Селестина. — Мне и самой интересно, в чем дело. У него довольно богатые охотничьи угодья, много плодоносящих деревьев, а поля вы и сами видели... Думаю, нам следует во всем тщательно разобраться...

Карета останавливается перед железными решетчатыми воротами, соединяющими огромную каменную стену. Сквозь них видно небольшой замок-крепость, в разы уступающий нашему особняку. Если мое поместье было похоже на шедевр архитектурного мастерства неведомых строителей прошлого, вызывая уважение и восторг, то дом барона напоминал укрепленный блиндаж, давая понять, что его создатели в первую очередь руководствовались долговечностью и укрепленной защитой его стен. Стоило нам покинуть повозку, как двери немедленно открылись, а наружу к нам вышли четыре хорошо вооруженных стражника. Первые два держали в правой руке обнаженный короткий меч, наподобие римского гладиуса, а в левой небольшой круглый щит. Вторая пара была вооружена длинными дротиками, наконечники которых расходились вилкой. Насколько мне было известно, с такими копьями ходили на хищников, которые в пылу битвы старались дотянуться до нападающего, несмотря на всаженное в тело оружие. Такая вилка не позволяла монстру причинить вред охотнику.

— Приветствуемо жамых гостей в усадьбе хозяев наших, стало быть, — произнес тот, который стоял ближе всех. — Барон уж заждалыся весточки, стало быть. Уж буде рад он вестимо гостям! Проследовайте за мной, стало быть.

Как раз подъезжает Гурри, из которой скопом вываливается мой отряд, грамотно занимая оборону. Кошку, Лору и Баффи не видать. Надеюсь, Масяна все же отправила их в поместье согласно моему приказу. Стражники молча взирают на нас, но я вижу, как побелели костяшки их пальцев, сжимающие древки копий и эфесы мечей. Их явно не предупреждали о такой армии сопровождения.

— Принцессу Селестину, дочь великого Императора сопровождает лорд Ричард, сын графа Гаусса фон Лихбенштейна, — поспешно произносит служанка, выбегая вперед госпожи.Та царственным жестом подает ей руку, ступая вперед так, словно под ногами у нее облако. Вот это я понимаю — подготовка! Нам с нашим рязанским свинячьим рылом такое не светит. Киваю своим девушкам и иду следом за принцессой, уверенный в их подготовке.

Стоит нам только пройти за ворота, как я вижу основную причину того, почему барон решил обратиться за помощью к Императору. Перенаселенность. Повсюду стоят палатки, мазанки, наскоро слепленные в прямом смысле из говна и палок, лежанки, укрытые от непогоды тряпками и большими листьями и даже просто ямы в земле, прикрытые ветошью. Везде, куда я только могу кинуть взгляд, вижу одну и ту же картину: десятки, сотни чумазых голодных мордашек, принадлежащих зверолюдям. Дети, подростки, взрослые обоих полов, хотя женщин все же гораздо больше. При нашем приближении они поспешно прячутся в свои нехитрые убежища, из глубины которых таращатся на нас. Я не замечаю на их лицах злобы или ненависти. Только рабская покорность и немые просьбы о сострадании. Чувствую, как мое сердце буквально разрывается на куски, а шагать все тяжелее и тяжелее. Нечто подобное я испытывал, когда также шел по городу демонов, а вокруг себя видел рабов.