Страница 76 из 191
П. Гордон характеризует бои 17 мая как гораздо менее интенсивные. Русское командование, учитывая урок предыдущего дня, поместило всех конников «внутрь вагенбурга, ибо они были неспособны противостоять налетам татар». Армия двигалась «в добром строю», неприятель появлялся в видимости войск, но не шел на сближение. Весь день крымские отряды кружили вокруг, уйдя вечером в сторону Каланчака. Войско Голицына разбило на Каланчаке лагерь «при желанном запасе травы и воды, но без леса»[782]. Гордону вторит сообщение Невилля, сообщающего, что внутри обоза была помещена не только вся конница, но и «все войска, которые до той поры шли раздельно, объединились в одно, которое составляло более 200 000 повозок, расставленных в каре» (число повозок явно преувеличено). Повозки двигались в сопровождении артиллерии и пехоты, которая «несла на плечах рогатки, чтобы быть готовой сразу поставить укрепление». Крымцы «появились вновь и обошли всю армию кругом», но, не найдя конницы «вне обозов», ушли к Перекопу[783]. Самовидец, также сообщая, что ханское войско кружило возле московской армии, подобрав трупы погибших накануне татарских воинов, добавляет к этому, что русские артиллеристы «моцно» обстреливали гарцевавшие невдалеке татарские отряды из пушек[784]. Все остальные источники специально никак не описывают бои 17 мая, а известия Гордона и Невилля заставляют усомниться в сообщении официальных сеунчей о кровавых сражениях в этот день. Речь в лучшем случае могла идти о мелких стычках и перестрелках. Это подтверждают отчасти и данные о потерях русской армии[785]. Так или иначе, 17 мая следует признать последним днем, когда русская армия входила в прямой контакт, в том числе огневой, с противником на своем пути к Перекопу.
В целом на основе имеющихся источников, совпадающих во многих деталях либо содержащих уникальные данные, не противоречащие друг другу, сражения 15–17 мая могут быть реконструированы более-менее целостно. Важную роль в них играют данные о боевых потерях русской армии, распределенные по главным формированиям — разрядным полкам, показывающие вовлеченность в бои с татарами каждого из них (подробный разбор этих источников см. далее в специальном разделе). Помимо уже отмеченных потерь Новгородского и Казанского разрядов, следует отметить потери Севского разряда за 15–16 мая: 28 тяжелораненых, 77 легкораненых, 4 убитых. Возможно, что он также подвергся обстрелу из луков в ходе атаки татар на Сумский и Ахтырский полки 16 мая. Еще более незначительными за весь май были потери копейных, рейтарских и солдатских полков Большого полка — 8 убитых, 35 раненых, 7 пленных и 13 без вести пропавших (среди последних — квартирмейстер одного из полков); Низовой рати — 11 убитых, 13 раненых, 2 пленных. В свете всех этих данных несколько блекнет пафос голицынских сеунчей и крымско-османского нарратива о трехдневных ожесточенных боях и «напусках», оросивших степи морем крови. Как видно, полномасштабного полевого сражения не состоялось — основные русские формирования (Большой полк) в ходе марша 15–17 мая в столкновениях с татарским войском практически не участвовали и атакам крымцев не подвергались.
15 мая подошедшее со стороны Казы-Кермена крымское войско решило провести разведку боем, попытавшись нащупать слабые места двигавшейся к Перекопу голицынской армии. Татары сделали попытку сблизиться с русскими войсками на правом фланге, где располагался авангард Новогородского разряда, но, встретив сильный артиллерийский и ружейный огонь, отступили. Бои первого дня должны были дать достаточное представление Селим-Гирею и его советникам о мощи русской армии и ее решимости дойти до Перекопа. Не случайно османско-крымская нарративная традиция в столь драматичных тонах описывает состоявшийся накануне битвы в Черной долине военный совет хана и татарской знати, настроенной дать противнику генеральное сражение на подступах к полуострову. Оно, впрочем, свелось к попыткам татар атаковать на отдельных участках уверенно продвигавшийся вперед вагенбург, осыпая его стрелами и пробуя на прочность обозы каждого из разрядных полков в попыке выбрать место для прорыва. Тактика эта широко использовалась армией Крымского ханства[786]. И все же бой в Черной долине был самым крупным сражением второго Крымского похода. Оно началось со стычек татар с шедшей рядом с возами русской конницей. Ее отступление, временами превращавшееся в беспорядочное бегство, открывало крымцам возможность прорваться сквозь цепь телег на плечах противника. Подобные попытки отбивались ружейным огнем, однако разразившийся ливень позволил прорвать порядки Большого полка с тыла, там, где располагались казаки Сумского и Ахтырского полков, боеспособность которых источники характеризуют не лучшим образом. Ожесточенное сражение в обозах слободских полков, среди опрокинутых возов и трупов лошадей стало кульминацией битвы и первоначально принесло крымцам успех в виде захваченных орудий и пленных. На помощь тылу Большого полка пришли, видимо, расположенные на флангах сердюки Мазепы и отряды Рязанского разряда В. Д. Долгорукова. Они отогнали противника ружейным огнем, однако, думается, что последний мог ретироваться и сам, захватив досаточные трофеи. Второй такой попыткой была атака на Казанский разряд, однако здесь, осыпав русские полки тучей стрел, крымцы прорвать обоз не сумели. Главной причиной этого, судя по всему, стал плотный ружейный и артиллерийский огонь. Сражение в Черной долине показало хану Селим-Гирею и его приближенным невозможность не только переломить ход кампании военным способом, нанеся войску Голицына крупное поражение, но даже остановить его продвижение к Перекопу. Тем более что 17 мая это стало еще труднее сделать, чем в предыдущий день, когда русская армия объединила все «вагенбурги» в один, поместив внутри и конницу, что лишало татар возможности завязать кавалерийский бой на подступах к укрепленному обозу. Видимо, поэтому Селим-Гирей решил в более крупное сражение с войсками Голицына не вступать, а крымские отряды кружили вокруг продвигавшейся к Каланчаку армии не столько в стремлении атаковать ее, сколько для сбора тел погибших. Крымцы в течение этого дня обстреливали из лука отдельных солдат и офицеров, отбившихся по каким-то причинам от основного войска, и вступали в схватки с выезжавшими за пределы обоза добровольцами. Русские, укрывшиеся за рядами телег, обстреливали подходивших на небезопасное расстояние татар из ружей и пушек. К концу дня хан и его войско отступили за Перекоп, планируя оборонять его перед наступающей армией Голицына.
Мы не знаем потерь атаковавших крымцев, однако они, как представляется, должны были быть значительными. Именно с боями 16 мая казацкая летописная традиция связывает гибель ханского сына, труп которого Селим-Гирей сумел подобрать (вместе с телами других знатных татар, в том числе сына перекопского бея) на следующий день[787]. Не исключено, что крупные потери татар стали одной из причин формирования героического нарратива об упорном и кровавом сражении в Черной долине (это, как показано выше, было не совсем так). Уже в первые дни после боев 15–17 мая в Крыму циркулировали многочисленные слухи и сообщения на этот счет, впоследствии доходившие до ушей русского командования через посредство выходцев из крымской неволи и разведчиков, специально высылавшихся в расположение противника для сбора информации (хотя никто из них очевидцем сражения не был). Наиболее подробное описание принадлежит А. Ишкову: «А как де царского величества ближние бояре и воеводы, а имянно ближней боярин и оберегатель князь Василей Васильевич Голицын с товарыщи, пришед с ратными людми близ крымских юртов на урочище Зеленую Дуброву и Черную долину и на иные места и под самою Перекопю, имели с ним ханом и калгою и нурадыном и при нем будучими многими ордами великие и кровавые бои, и на тех боях милостию Божиею и счастием великих государей побили тех поганцов множество, самых знатных особ и посполитых людей, также и ранено множество, которые едва от тех ран будут живы, а имянно у самого хана на тех боях ис пушки у левой руки кисть оторвало (курсив наш. — Авт.), а нурадын салтан[788] да ханской зять и иные ближние ево побиты до смерти, да знатных мурз и приводцов добрых побито с 9 человек, которых привезли в Крым на телегах мертвых». Ишков уверял, что про все это он «ведает подлинно», добавляя, что «которые татара менших чинов и на тех ж боях побиты и тех за множеством в Крым не возили, а зарывали на тех же местех в полях»[789]. Некий Петрович, ездивший с запорожского коша в «Белгородчину», сообщал, что хан якобы «ранен под Перекопью дважды в плечо да в ногу»[790]. Ему вторят известия татарина Ненисупки, который, хотя и не был очевидцем боев («на тех боях не был, а был в жилище своем»), слышал, что Селим-Гирей, присоединившийся к своим войскам около 16 мая, «сам на всех боях был»[791]. Другие пленники утверждали, что в бою был ранен нураддин (это известие дружно пересказывали русские военачальники в своих сеунчах). Подобные разнообразные свидетельства о мужестве Селим-Гирея, не только участвовавшего в сражениях с русскими, но и получившего ранение (и даже не одно), достаточно логично сочетаются с последующими известиями о его «болезни». Последняя вполне могла быть результатом ранения (см. об этом далее).
782
Гордон П. Дневник, 1690–1695. С. 42.
783
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 148.
784
Літопис Самовидця. С. 149.
785
17 мая крымцы ранили из луков двух слуг московских чинов из Казанского разряда — человека стольника князя И. А. Мещерского Мелешку Сухочева («спереди в левое плечо да ззади в правое плечо») и человека стряпчего В. К. Павлова Ермошку Елизарова («в брюхо… по левую сторону пупа»). См.: РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 721. Ч. 2. Л. 76.
786
См. подробнее: Шейхумеров А. А. Армия Крымского ханства. С. 198–212.
787
Літопис Самовидця. С. 149. С. Глосковский, впрочем, узнал от казаков, что о ханском сыне одни говорят, что убит, другие — что ему оторвало руку выстрелом из орудия (Археографический сборник… Т. 7. С. 164).
788
Известие о гибели нураддина было явно ошибочным. Азамат-Гирей умер несколько позднее. См.: Смирнов В. Д. Крымское ханство… Т. 1. С. 445.
789
РГАДА. Ф. 229. Оп. 1. Д. 197. Л. 126. Отступление крымцев за Перекоп Ишков описывал так: «И по тех великих боях, видя от войск царского величества великие и страшные наступления, а свое изнеможение и страх, хан и калга и прочие с ним с поля побежали в Крым за Перекопь» (Там же. Л. 126–127).
790
РГАДА. Ф. 229. Оп. 1. Д. 205. Л. 27–28.
791
РГАДА. Ф. 229. Оп. 1. Д. 205. Л. 225.