Страница 74 из 191
Даже эти скудные сведения, пробивающиеся сквозь бравурный тон официальных реляций, показывают, что второй день битвы был значительно более напряженным. Крымцы не просто пытались задержать продвижение русских войск, маневрируя вокруг «вагенбурга», а предприняли на него несколько атак, пытаясь разорвать кольцо обозных телег и ворваться внутрь русских боевых порядков. Более того, они даже сумели сделать это в месте расположения Сумского и Ахтырского слободских полков.
Эти предположения подтверждаются, если обратиться к другим источникам. «Краткая история крымских ханов» изображает бой в Черной долине как отчаянную попытку Селим-Гирея дать русским генеральное сражение. Решение об этом было принято в ходе ночного военного совета (в ночь с 15 на 16 мая), на который были собраны «эмиры и высшие чиновники и султаны». По общему согласию было решено «оставаться на месте, ночь провести в молитве, а с наступлением утра ударить на неприятеля». «“Мы воины, — говорили они (участники совета. — Авт.), — за царство мусульманское и за веру Магометову не пожалеем ни голов, ни душ наших. Нагрянем на презренных врагов, как день последнего суда, покроем головы их позором, и спасем народ правоверный!” Глаза хана при этих словах наполнились слезами, а сердце жаждою крови. “И я вместе с вами положу живот мой за веру Магометову”, — сказал он»[754]. Подобное поэтическое описание, может и не достоверное в конкретных деталях, в целом, как представляется, адекватно передает намерение крымского войска попытаться дать русской армии крупное сражение на подступах к Перекопу.
Крымско-татарское войско было поделено на три части («полка»): первую возглавил Селим-Гирей, вторую — калга Девлет-Гирей, третью — нураддин Азамат-Гирей и племянник хана — Шагин-Гирей (сын Селямет-Гирея). «С криками: Бисмиллах (во имя Божие), Ла илаг иллаллах (нет божества, кроме Аллаха) и Аллах, Аллах, Аллах! (во всех случаях курсив переводчика. — Авт.) устремились мусульмане на стан неприятельский и произвели такое поражение, что зеленую равнину Ферхкерманскую обратили в цветник красных тюльпанов или, вернее, в море крови», — повествует «Краткая история». Особенной храбростью отличался нураддин Азамат-Гирей (он же наиболее решительно высказывался в пользу генерального сражения). Крымцы сумели захватить у неприятеля тридцать пушек, нанести ему тяжелые потери и взять в плен 1 тыс. казаков[755]. Другой историк Крымского ханства, Халим-Гирей (1772–1823), описывая трехдневные бои более обще, сообщает, что именно Азамат-Гирей, спешившись, возглавил воинов, атаковавших русский обоз, ворвавшихся в его центр и захвативших пушки и пленных[756].
В целом это не противоречит известиям Невилля, который дает, пожалуй, наиболее подробную картину боя в Черной долине. Русское войско продвигалось укрепленным обозом, который сначала «татары не могли прорвать». Поэтому первоначально главным объектом татарской атаки стала русская конница, остававшаяся «за пределами укреплений», которую атаковали три-четыре татарских отряда по 1 тыс. человек каждый. Московские всадники не выдержали натиска и бросились под защиту укрепленного обоза, преследуемые крымцами. Чтобы остановить последних, из лагеря открыли огонь из пушек и мушкетов, уложив на месте не только немало татар, но и «множество московитов», которые, таким образом, «были убиты своими же». В этот момент крымцы под командованием нураддина атаковали расположение Большого полка со «стороны казаков из Сум и Ахтырки». По утверждению Невилля, этот участок обороны лагеря был поручен Е. И. Украинцеву. Тот, «неопытный в военном деле, как истинный московит, так смешался, что не смог выдержать натиска неприятеля». Начался жестокий и кровавый бой: слободские обозы «были опрокинуты, множество убитых лошадей перекрыло путь к бегству». Крымцы захватили 20 пушек вместе повозками, на которых они были расположены, и запряженными в них лошадьми. От еще большего ущерба Сумский и Ахтырский полки спасли части Рязанского разряда В. Д. Долгорукова (по свидетельству И. Рейера, бывшие в арьергарде, то есть рядом), подоспевшие на выручку. Невилль писал, что, если бы не Долгоруков, «все эти казаки были бы изрублены в куски»[757]. Крайне скромные боевые потери Рязанского разряда за май 1689 г. — 3 убитых, 12 раненых и 1 попавший в плен[758] — свидетельствуют, впрочем, что указанная поддержка если и была оказана, то скорее ружейным и пушечным огнем.
Несколько иначе сражение в письме графу Эрроллу описывает П. Гордон (дневниковые записи за этот день не сохранились). Согласно его свидетельству, 16 мая «хан предстал перед нами самолично со всеми своими силами», двигаясь «по правую руку» от русского войска. Около полудня татары воспользовались внезапно разразившимся ливнем и «с изумительной быстротой и отвагой ударили в тыл нашего левого крыла и загнали всю нашу конницу и пехоту в вагенбург, откуда пушечным и ружейным огнем были отражены с большим уроном». Вторая фаза боя, согласно Гордону, состояла в удачной атаке крымцев, двигавшихся «вдоль тыла армии по нашу левую руку» на Сумский и Ахтырский полки, расположенные в тылу наступающей армии и не имевшие «надежной охраны» и защиты в виде обозных телег. «Татары прорвались, — пишет Гордон, — перебив много людей и еще больше лошадей и скота, но задержались недолго. При отходе они понесли великий урон от непрестанного грома из пушек и мушкетов»[759].
Свидетельство еще одного очевидца боя 16 мая приводит Епископ Филарет (Гумилевский) в своем краеведческом труде о Харьковской епархии. Это послание, полученное чугуевским воеводой С. Б. Ловчиковым 7 июня 1689 г. с Карачекрака (у автора ошибочно — Карапарчак), то есть через короткое время после боя, от некоего Ивана Артемьевича (видимо, кто-то из слободских старшин). Текст этот довольно сумбурно и в целом неверно описывает события второго Крымского похода, однако его известие о погроме сумцев и ахтырцев по крайней мере частично заслуживает доверия, как согласующееся с другими источниками: «орда, выбачивши час, в дождевую тучу ударили на зад войска, на полк Сумской и на полк Ахтырской. И с тех двоих полков заледво полтриста (250. — Авт. ) человек осталось в живих. И самаго полковника ахтырского (И. Перекрестов. — Авт.) ранено в плечи (в спину. — Авт.). И на том бою полковники бубны и пушки, и знамена втратили»[760]. Учитывая, что во втором походе 1689 г. численность Сумского полка составляла 6 тыс. человек, а Ахтырского — 4 тыс.[761], данные грамотки об оставшихся в живых казаках следует признать преувеличенными. Но все же потери были значительными. В общем списке потерь русского войска львиную долю убитых и раненых составили именно «черкасы» Сумского и Ахтырского полков: 142 убитых, 12 пленных, 563 раненых[762].
Похожее описание крымской атаки на Сумский и Ахтырский полки, данное Глосковским, новых подробностей для описания сражения не содержит[763]. Вместе с тем этот резонансный эпизод сражения 16 мая получил отражение в казацких летописях, добавляющих к его описанию ряд деталей. Самовидец отмечает, что татары сначала начали ложную атаку на Стародубский и Прилуцкий полки, однако затем «отвернувши» и «скочивши на полк Сумской и Охтирский, там шкоду великую учинили»[764]. Самуил Величко добавляет, что хан решил ударить на слобожан как раз во время разразившегося ливня, усмотрев «нестроение» в их рядах, а от окончательного поражения их спас не Рязанский разряд, а присланные Мазепой (в ответ на «слезное прошение» ахтырского и сумского полковников) сердюки, которые отогнали татар, открыв по ним огонь из мушкетов[765].
754
Негри А. Извлечения из турецкой рукописи… С. 389. Возможно, именно про этот совет Сейид Мухаммед Риза писал, что на нем хан плакал «и у него волосы лезли» (Смирнов В. Д. Крымское ханство… Т. 1. С. 440).
755
Негри А. Извлечения из турецкой рукописи… С. 389–390.
756
Халим Гирай-султан. Розовый куст ханов, или История Крыма / транскрипция, пер. переложения А. Ильми, сост. приложений и пояснения К. Усеинова; под общ. ред. Н. С. Сейтягьева. Симферополь, 2008. С. 92–93. Еще менее подробно повествует о боях 15–17 мая крымский историк XVIII в. Абдулгаффар Кырыми. Он также подчеркивает мужество калги и нураддина. См.: Абдулгаффар Кырыми. Умдет ал-ахбар. Кн. 2: Перевод / пер. с османского Ю. Н. Каримовой, И. М. Мингалеева; общ. и науч. ред., предисл. и коммент. И. М. Мингалеева. Казань, 2018. С. 118. См. также: Абдужемилев Р. Р. Оборона пограничных крепостей Османской империи и Крымского ханства в 1689 и 1695 гг. По данным хроники «тарих-и Мехмед Герай» // Ученые записки Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского. Исторические науки. 2020. Т. 6 (72). № 4. С. 6–7. Пересказанный исследователем пример мужества Азамат-Гирея, описанный в хронике, отосится все же к бою в Черной Долине, а не к обороне Перекопа, как представляет автор.
757
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 147. Упоминание о русских, погибших от дружественного огня 16 мая, возможно, содержится в следующем пассаже письма С. Глосковского: «Szeremetew i Nepluiow tam powiadają, nie mało Moskwy porazili, że nie prętko do sprawy przyszli» («Шереметев и Неплюев там, говорят, немало московитов поразили, что они не быстро вернулись в строй»). См.: Археографический сборник… Т. 7. С. 164.
758
РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 721. Ч. 2. Л. 107, 104–106.
759
Гордон П. Дневник, 1690–1695. С. 41–42.
760
[Епископ Филарет (Гумилевский)]. Историко-статистическое описание Харьковской епархии. Отделение III. Уезды Ахтырский и Богодуховский, Сумский и Лебединский. М., 1857. Стб. 39.
761
См. данную главу, с. 182–183.
762
Устрялов Н. Г. История… Т. 1. С. 374.
763
Татары «odwróciwszy się, uderzyli na pułk Szumski i Achtyrski, pobocznią straż trzymających; zaraz się w tabór włamali, wiele szkody bardzo w ludziach tych dwóch pułkach uczynili; powiadają, że i armatę J.M. zabrali i uwieźli». Археографический сборник… Т. 7. С. 164. Следует отметить, что Глосковский не разделяет бои 15–16 мая, описывая их как события, состоявшиеся в один день.
764
Літопис Самовидця. Видання підготував к. ф. н. Я. І. Дзира. Київ, 1971. С. 149.
765
Величко С. Літопис / упор. Г. Боряк и Т. Таїрова-Яковлєва. Київ, 2020. С. 636. О гетманских сердюках, пришедших на помощь ахтырцам и сумцам, пишет также Г. Грабянка: Грабянка Г. Летопись гадячского полковника Григория Грабянки. Киев, 1853. С. 236. Любопытно, что известие о незадачливом начальнике над слобожанами, думном дьяке Емельянове (речь, несомненно, об Е. И. Украинцеве), который «надежно лучше умел пером, нежели шпагою, работать», попала в компилятивное сочинение П. Симоновского, который вряд ли знал записки де Невилля. См.: Симоновский П. Краткое описание о козацком малороссийском народе и военных его делах, собранное чрез бунчукового товарища Петра Симоновского, 1765 года. М., 1847. С. 117.