Страница 4 из 191
Примерно также, то есть предельно обще (ликвидация угрозы России и Украине со стороны Крымского ханства), была сформулирована основная причина Крымских походов и в текстах советских специалистов по внешней политике России раннего Нового времени А. Н. Мальцева и И. Б. Грекова. Они также подчеркивали, что походы оказали существенную помощь «союзникам» России по Священной лиге. Совместный раздел Грекова и Мальцева в «Очерках истории СССР» подводил своего рода черту под разработками советской историографии в отношении событий 1687–1689 гг. В нем констатировалось, что завоевание Крыма оказалось сложной задачей, но одновременно подчеркивалось важное международное значение Крымских походов[27].
В новейшей российской историографии (после 1991 г.) обозначенную проблематику напрямую затрагивают в своих работах А. С. Лавров и В. А. Артамонов. Первый автор, учитывая основную направленность его монографии (политическая борьба в 1682–1689 гг.), описывает историю Крымских походов как необходимый, но второстепенный сюжет. В связи с этим исследователь не пытается выяснить военно-стратегические цели походов. Он констатирует неудачу первого похода, называет второй «бесславным», а переговоры с крымцами под Перекопом в 1687 г. по каким-то причинам объявляет «тайными». Историк пишет о них на основе лишь показаний капитана Филиппа Сапогова от 30 августа 1689 г., но почему-то опускает все остальные свидетельства участников переговоров, которые также опубликованы в третьем томе «Розыскных дел о Федоре Шакловитом и его сообщниках». Лавров не совсем точно реконструирует обсуждавшиеся на них условия, по свидетельствам иностранцев И. Давида и де ла Невилля, проигнорировав официальную отписку Голицына с сообщением о переговорах, опубликованную Н. Г. Устряловым[28].
Наиболее объективными и научно обоснованными на сегодняшний момент являются оценки Крымских кампаний В. В. Голицына, данные В. А. Артамоновым. Он отметил, что при подготовке первого похода были допущены серьезные просчеты: не намечено промежуточных баз (это все же не совсем так), не проведено учений. При этом ученый подчеркивает высокий потенциал русской мобилизационной системы. Справедливым стоит считать его замечание, что одна из ошибок Голицына состояла в отказе от атаки на османские крепости на Днепре. Второй поход, с точки зрения В. А. Артамонова, был вынужденной платой правительства Софьи за мир с Польшей 1686 г. Оценивая его, автор, пожалуй, впервые сформулировал цели, которые хотело достигнуть правительство на минимальном уровне: заставить Крымское ханство отказаться от поминок и набегов. Важным, но заслуживающим конкретизации, стало также наблюдение, что экспедиции Голицына мало чем помогли Священной лиге[29].
Помимо В. А. Артамонова, из современных исследователей, чьи труды значимы для изучения истории Крымских походов, следует выделить А. П. Богданова. Его работы помогают получить представление о формах и содержании пропаганды русского правительства, призванной сформировать представление о военных акциях России у союзников по антиосманской коалиции. Кроме того, они содержат ряд интересных наблюдений о том, как воспринимало Крымские походы само русское общество[30]. Следует, однако, с осторожностью относиться к попыткам проецирования этих публицистических оценок на реальный ход военно-политических событий. В отличие от своих коллег, Богданов считал, что отряды «царственной печати оберегателя» (В. В. Голицына) смогли полностью выполнить в 1689 г. задачу блокады Крыма: «Политическая цель похода была достигнута: хан молил о милости и обещал “покориться под державу великих государей”»[31]. Последнее не находит подтверждения ни в дипломатических документах, ни в материалах Разряда.
Из работ зарубежных историков следует выделить монографии англоязычных русистов — Л. Хьюз (Великобритания) и П. Бушковича (США). Цели походов Л. Хьюз характеризует, основываясь на царских манифестах, подчеркивает, что Голицын стремился к славе завоевателя Крыма, а в оценке первого похода принимает точку зрения М. Н. Белова. Описывая обстановку под Перекопом с опорой на донесения Голицына, опубликованные Устряловым, исследовательница, тем не менее не сообщает содержание переговоров и считает, что военный аспект покорения ханства составлял основное содержание голицынской политики[32]. П. Бушкович считал, что первый Крымский поход по вине Голицына обернулся «позорным провалом», так же как, впрочем, и второй. Неудачу переговоров под Перекопом он связывает с отказом Голицына заключить предложенный ханом мир, поскольку якобы это противоречило союзу с Польшей[33].
Таким образом, Крымские походы и как часть Русско-турецкой войны 1686–1700 гг., и как самостоятельный ее этап до сих пор не изучены на уровне, отвечающем современному развитию исторической науки. Несмотря на конкретные факты, присутствующие в вышеупомянутой работе А.Х. Востокова, и свидетельства о переговорах 1689 г., содержащиеся в издании «Розыскные дела о Федоре Шакловитом…» и в опубликованных Н. Г. Устряловым отписках В. В. Голицына, в историографии по-прежнему отсутствует внятное понимание того, зачем В. В. Голицын ходил на Крым, какие цели были скрыты за пресловутой «ликвидацией крымской/османской угрозы» и какими средствами «оберегатель» планировал их добиться. Военные меры главнокомандующего воспринимаются чересчур буквально, их военно-дипломатический аспект либо игнорировался, либо рассматривался (переговоры 1689 г.) как некая случайность, побочное, вынужденное обстоятельство неудачной кампании. Отсутствие достоверных и подробных сведений о том, как вело себя Крымское ханство во время и после походов Голицына, вызывает веер конъюнктурных оценок от указания на важное международное значение якобы «бесславных» и «провальных» походов (тезис этот до сих пор жив в некоторых учебниках истории) до отрицания их существенного значения в борьбе Священной лиги против османов. Причем оценки эти в обоих случаях не подкреплены анализом конкретно-исторического материала.
В отношении событий 1695–1696 гг. (Азовские походы)[34], пожалуй, наиболее сложным остается вопрос о том, почему же для Петра приоритетом стал именно Азов, а не Перекоп или Казы-Кермен? Первоначально выяснить ответ на него пытались через определение автора идеи: кто из соратников Петра I предложил юному государю идти на Азов?[35] Однако такая постановка проблемы оказалась необоснованно упрощенной. Беспристрастный взгляд на военно-политическую историю России того времени позволяет убедиться, что в случае начала наступательной войны против Османской империи и Крыма у московского командования при выборе объекта нападения имелось всего три варианта — Азов, Перекоп и Казы-Кермен. У всех этих городов российские войска уже успели побывать между началом войны в 1686 г. и петровскими походами. Соответственно специально привлекать к ним внимание царя не требовалось, но выбор одного из трех направлений удара все равно предстояло сделать.
Утверждалось также, что Азов стал первоочередной целью, поскольку царь желал построить там флот. Однако П. А. Аваков в недавней работе убедительно показал, что строить морской флот в Азове Петр до лета 1695 г. не планировал. По крайней мере, в современных событиям источниках об этом не говорится. Появление идеи о строительстве флота стало результатом первого похода, а не его причиной. Целью же похода было активизировать участие России в войне с Османской империей[36]. С тем, что Петр хотел возобновить активные боевые действия, трудно не согласиться, но выбора направления удара это не объясняет.
27
Греков И. Б., Мальцев А. Н. Международное положение России в начале 80-х гг. «Вечный мир» 1686 г. и Крымские походы 1687 и 1689 гг. // Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. / под ред. А. А. Новосельского, Н. В. Устюгова. М., 1955. С. 536–540; Греков И. Б. Московско-польский договор 1686 г. о союзе и «вечном мире» // Советское славяноведение. 1987. № 3. С. 27–43.
28
Лавров А. С. Регентство царевны Софьи Алексеевны. Служилое общество и борьба за власть в верхах русского государства в 1682–1689 годах. СПб., 2017. С. 138–156.
29
Артамонов В. А. Страны Восточной Европы… С. 303–308.
30
Богданов А. П. Московская публицистика последней четверти XVII века. М., 2001. С. 142–198; Богданов А. П. Внешняя политика России и европейская печать (1676–1689 гг.) // Вопросы истории. 2002. № 7. С. 36–43 и др.
31
Богданов А. П. Московская публицистика… С. 184 и др. работы.
32
Хьюз Л. Царевна Софья. СПб., 2001. С. 250–272.
33
Бушкович П. Петр Великий. Борьба за власть (1671–1725). СПб., 2008. С. 152–163.
34
Историография Азовских походов является, наверное, самой объемной в общей проблематике войны 1686–1700 гг. О штурме Азова в 1695–1696 гг. написаны сотни статей и исследований. Единственным монографическим исследованием, носящим, однако, научно-популярный характер, является книга, вышедшая в 1940 г. — Лукин Б. В., Потапов Н. И. Азовские походы Петра I (1695–1696 гг.). Ростов н/Д, 1940. Работа основана на опубликованных источниках и литературе и не вносит ничего принципиально нового в изучение проблемы. В некотором роде, ее противоположностью оказалось исследование М. М. Богословского, вышедшее в том же году. Автор посвятил походам половину первого тома своего многотомника о первом российском императоре. См.: Богословский М. М. Петр I. Материалы для биографии. Т. 3. М., 1940. С. 207–350. В своем труде, используя в том числе и архивные источники, историк сумел подробнейшим образом описать все события 1695–1696 гг., выделив причины и последствия захвата донской крепости. Работа Богословского остается основным источником информации для большинства авторов, так или иначе касающихся данной темы. В последнее время значительный вклад в изучение истории событий, связанных с Азовом, сделан П. А. Аваковым. Ссылки на его исследования см. в соответствующей главе.
35
Историографию по данному вопросу см.: Станков К. Н. Генерал Патрик Гордон и борьба за Азов в конце XVII в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2021. № 4(86). С. 76–77.
36
Avakov P. Azov v strategicheskikh planakh tsaria Petra I, 1695–1696 gg.: Reviziia istoriogra-ficheskoi traditsii // Cahiers du Monde russe. 2020. № 61/1–2. Janvier — juin. P. 177–204.