Разные судьбы

Вот, возвышаясь над вагонами, засверкали бока паровозного котла, заскрипели тормоза…

Николай побежал. Перевел дыхание только около водонаборной колонки: успел и остановился рядом с другими любопытными. Из будки паровоза бойко выскочили помощник с кочегаром и, не теряя ни минуты, кинулись к тендеру наводить хобот колонки. Минуту спустя, из будки показался сам Сергей Александрович. Он не торопясь спустился по ступенькам, в правой руке держа молоток с длинной рукояткой. «Не изменился, в той же фуражке, в кителе, — тепло подумал Николай. — И молоток тот же. Черенок-то я еще делал».

Сергей Александрович с удовольствием ступил на землю, широко расставил ноги, словно она покачивалась, как пол паровозной будки, и, сощурив Натруженные за долгий путь глаза, осмотрелся.

— Узна́ет или нет? — гадал Николай, напружинившись.

Сергей Александрович скользнул рассеянным взглядом по лицу Колосова и нагнулся к колесам, остукивая молотком гайки. «Не узнал». Но что-то заставило его обернуться. Вдруг он выпрямился, вытер тряпкой руку, положил молоток на раму. Теперь усталые глаза улыбались.

— Николай! — радостно воскликнул он. Шагнул навстречу. Колосов бросился к нему. Они крепко обнялись и троекратно поцеловались.

— Рад, рад, что вернулся! — растроганно проговорил Круговых и, выпустив Николая из объятий, тревожно поднял бровь:

— Черт меня побрал! Вымазал тебя всего.

— Ничего. Эта грязь мне привычная.

К ним подошел помощник, безусый паренек в гимнастерке ремесленника.

— Знакомься, Николай, — сказал Сергей Александрович. — Парень, что надо. Будущий машинист-тяжеловесник.

По тому, как Сергей Александрович смотрел на своего помощника, Николай понял: сдружились. И неохотно протянул пареньку руку, представился.

— Меня Данилкой зовут.

— Что ж, Даниил — имя солидное, — с улыбкой заметил Колосов.

Сергей Александрович кивнул головой на паровозную будку и пригласил Колосова:

— Заходи в нашу квартиру, подъедешь с нами до депо, надо сдавать паровоз.

Николай дождался Сергея Александровича у душевой и из депо вышли все вместе: машинист и оба помощника — бывший и настоящий.

Николай чувствовал себя «третьим лишним». Около общежития хотел было свернуть направо, но Сергей Александрович удержал его за рукав:

— Куда? А ко мне не хочешь?

— Я уже был, — ответил Колосов. — Заходил прямо с вокзала.

— Не в счет. Без меня. Разве бабы угостят как следует?

И видя, что Николай топчется нерешительно, потянул его:

— Чего упираешься? Расскажешь, как служил. Как дальше думаешь жить. Наверное, уже электровоз облюбовал, а?

— Пока нет, там видно будет, — признался Николай.

— До свидания, дядя Сергей! — крикнул Даниил. — Мне налево. До следующего рейса!

Сергей Александрович остановился, задумчиво наклонив голову.

— Вот что, — обратился он к Даниилу. — Видно, этот рейс у нас с тобой был последним. Старый хозяин вернулся. — И видя, как паренек сразу поник, подбодрил:

— Не горюй! Ты теперь настоящий паровозник, с любым машинистом поедешь. А если хочешь, могу на нашем паровозе оставить с Чистяковым. У него помощник на курсы электровозников уходит.

Паренек повеселел. Воспрянул духом и Николай. Снова он в родной семье.

Николай хорошо помнит первый самостоятельный рейс…

Тогда в комнате дежурного по депо все были заняты. Дежурный разговаривал по телефону, табельщица усердно стукала костяшками счетов, а нарядчица спорила с каким-то папоротниковом. Николай облокотился на перегородку, разделяющую комнату от рабочего места нарядчицы и стал ждать удобного момента, чтобы назвать себя. Невольно прислушался к разговору:

— Куда годится? — возмущался паровозник, перегнувшись через перегородку к нарядчице. — Паровоз в учебное заведение превратили. То помощник новый, то кочегар. Только к человеку привыкать начинаешь — его забирают.

Николай взглянул на говорившего. Он был в форменной фуражке с белой полоской на околышке. Темно-синий китель с пятнами мазута плотно сидел на плечистой фигуре.

— Теперь у вас будет постоянный помощник — Колосов, — ответила нарядчица. Николай насторожился.

— Колосов? Кто такой? Из училища?

— Да, первый раз самостоятельно едет. Вы будете с ним работать.

— Спасибо, удружили.

Николай, закусив губу, придвинулся поближе к нарядчице и напряженным голосом спросил:

— Мне расписаться, или домой идти?

Нарядчица привстала, положила на перегородку книгу явок на работу.

— Расписывайтесь. Это ваш машинист Круговых.

Тот повернул к парню смуглое лицо с редкими пятнами оспы, хмуро буркнул:

— Пошли.

Около паровоза ходил кочегар, заправляя буксы. Николай поднялся по ступенькам в будку, постоял на своем месте у левого окна, взял пресс.

— А за топкой кто будет смотреть? — спросил машинист, роясь в тендерном ящике с инструментами.

«Началось», — подумал Николай.

В топке резвились синеватые огоньки. Уголь темнел спекшимися грудами, а местами раскаленный догорал без пламени. Николай бросил несколько лопат угля, с лязганьем захлопнул дверку. Потом открыл вентиль сопла углеподатчика. Под ногами загремело. Снова закрыл и слез с паровоза.

Встретившись у тендера с кочегаром, спросил:

— Как зовут машиниста?

— Сергей Александрович Круговых, — с гордостью ответил парень. — На всю дорогу знаменитый машинист, орден Ленина имеет.

— Вредный?

— Нет, ничего. А вообще-то когда как.

Поезд, наконец, тронулся и, набирая ход, выехал за станцию.

Впереди, между стволами сосен, замелькал зеленый глазок светофора.

— Зеленый! — крикнул Николай и выжидательно посмотрел на машиниста: отзовется или нет?

Как бы для важности помедлив с ответом, Круговых деловито отозвался:

— Вижу зеленый.

Поезд мчался полным ходом.

У Николая пока все было в порядке. Стрелка манометра дрожала около цифры 15.

Левый инжектор весело журчал, подавая воду в котел. Николай еще раз отрегулировал сопло углеподатчика и закачал «Натаном».

Стрелка манометра качнулась и отклонилась влево.

— Закрой, — коротко приказал машинист и еще добавил регулятором пару. Начинался затяжной подъем.

Теперь Николай почти не садился на сидение. От вентилей углеподатчика бегал к лотку, брался за лопату и заправлял углы топки. Железная пасть ненасытно глотала уголь. В ней с воем билось ярко-белое пламя. Потное лицо Николая в отблесках огня казалось вылитым из бронзы, взмокшие волосы то и дело закрывали глаза, рубашка прилипла к телу. Время от времени далеко высовывался в окно. Прохладный ветер сушил и освежал лицо. Сначала перед глазами плясали огненные языки, потом зрение прояснилось, можно было различить мелькавшие мимо деревья и камни.

Над паровозом нависали огромные каменные глыбы, даже казалось, что они готовы сорваться при первом сотрясении.

— Стрелочка что-то тяжелеет, — послышалось с правой стороны.

Николай подкрутил вентиля. Схватился за лопату. А стрелка манометра все тянулась влево. Четырнадцать, тринадцать.

Паровоз, сбавляя скорость, натужно пыхтел, покачивался из стороны в сторону, словно грузчик под тяжелой ношей.

Николай стиснул зубы, с ненавистью покосился на манометр.

«Врешь, подымешься!»

Машинист тоже поглядел на манометр. Левая бровь беспрерывно дергалась. Николай закрыл вентиль подачи угля. В ту же секунду распахнул дверцу. С левой стороны горбом розовел завал, уголь там не горел. Схватив резак, разрезал горб под самые колосники и на том месте до самого потолка взвилось красноватое пламя. Снова включил углеподатчик. На распределительную плиту поползла черная бугроватая змея. Как только голова доползала до края плиты, змея сдувалась паром.

Стрелка манометра замерла на цифре 13 и медленно подвинулась вправо.

— Ага, можно качнуть воды.

Захлюпал, всасывая воду, инжектор. Николай глубоко вздохнул и снова подставил голову под струю освежающего ветра. Паровоз набирал ход. Вздохи его стали чаще и свободнее. Подъем кончался.