Турнир

Лир Гарой вернулся на своё место, оставив главу клана Дизир стоять под насмешливыми взглядами тысяч зрителей.

Я уважительно покачал головой. Всё же я зря подумал на Лира, что он замешан в нападении на Академию и закрывал на это глаза. Не с его характером, не с его верой в добродетели идущих. Да, он считает верность лучшей из добродетелей, но и остальные ценит, иначе не оскорбил бы сейчас прилюдно главу Дизир.

А вот старикашкам из его клана всё это не по нраву. Ишь как заволновались. Болайн всё же натужно улыбнулся и напомнил:

— Всё в рамках правил и даже число участников далеко от разрешённого предела, уважаемый Лир Гарой. Все, кто стоит сейчас на Арене, это члены клана Дизир, они принесли ему клятвы на верность. Хотя не буду отрицать, я принял их клятвы именно потому, что хотел, чтобы Орден не сумел избежать наказания за Дикое Время и своё нарушение.

Я поморщился. Опять будет оправдываться по новой? Я всё это уже слышал, все кто собрался на турнир это уже слышали. Что толку болтать перед теми же орденцами, которых большинство на трибунах? Мы всё равно ненавидим Дизир и здесь ничего не изменить словами. Тем более, словами, которые лишь прикрывают ложь, хитрость и подлые трюки.

Отвернувшись от ложи магистра, я принялся пересчитывать тех, кто собрался под знаменем клана Дизир. Сколько тут придётся на наших бойцов? Пятеро на одного или больше?

Вот эти наглые рожи явно урождённые Дизир. Впереди красуется Кетот, кто бы в этом сомневался. Надеюсь, Гилай начистит ему...

Если сумеет.

Несколько мгновений я вглядывался в Кетота, пытаясь вот так, лишённый из-за расстояния между нами подсказки своего умения, понять, насколько он силён.

Нет, не могу. Ясно, что одет отлично, держится уверенно, на лице печать власти и денег, но понять так Возвышение? Не сумею. Ясно только, что старший и нужно кланяться, если голова дорога, но и только.

Спросил:

— Старший, насколько сильны стали Гилай, Виликор и Точтал?

Он ответил расплывчато:

— Ордену сейчас выгодно притворяться слабыми.

Ответ мне не понравился:

— Притворяться или являться? Я тоже много кем могу притвориться, например, Мастером или Воином.

— Они не обладают твоим талантом, а Ущелье Стихий мы ещё не успели восстановить, так что нет, Леград, они не стали Предводителями и не все стали даже пиковыми Мастерами, как ты надеешься.

— Жаль.

— С этим не поспоришь, но у них всё впереди.

В общем, другими словами, победитель в сегодняшнем турнире предопределён. Не одному кулаку, как говорится, выстоять против четырёх.

Или всё же против пяти? Что-то многовато этих самоназванных дизирцев толпится внизу, едва влезают в круг фракции. Семьдесят шесть, семьдесят семь...

Мой взгляд зацепился за стоящих позади всех. За фигуру, которая стояла словно отдельно от всех других дизирцев. Стояла, не спуская взгляда с моих соучеников.

Прошедшие два года совершенно не изменили его.

Самум Тамим.

Что ты там недавно размышлял о встречах и желаниях Неба, Леград?

Долги раздавал?

Вспоминал Самума, того, кто назвал себя твоим братом, Леград?

Вот он, внизу. Как думаешь, что он забыл здесь, на другом конце Пояса, Леград?

Тебя и справедливости, Леград. Тебя и справедливости.

Давай теперь решим, ты готов отдать этот долг?

Я колебался лишь миг.

Готов.

Глухо сообщил Шандри:

— Я должен участвовать в турнире.

Он отрезал:

— Мы это только что обсуждали.

— Я должен. Прикажите распорядителю или кто тут у вас отвечает за это, добавить меня к участникам Ордена.

Шандри повернулся ко мне, нахмурился:

— Мне казалось, что ты меня понял.

— Казалось.

— Тебя не должны узнать, это только принесёт проблем сегодня.

Я с намёком провёл пальцами по щеке:

— Не узнают.

— Лицо ладно, но есть ещё оружие, набор любимых техник и приёмов боя. Думаешь, Кровавого Мясника не опознают?

Я поджал губы. Нужно отказаться от Панциря, очень приметного, Звёздного Клинка, Когтя Роака. Крушитель Самум никогда и не видел, так что тут всё легче. Копьё Шторма, Семь Клинков, Сто Летящих Шагов, Алмазная Капля.

Процедил:

— Я заменю все свои обычные техники.

— И сразу станешь слабей в несколько раз? Твоё наследие Стража сильней того, что могла дать тебе Академия, ты привык сражаться, полагаясь на их защиту и мощь, поменяв их сейчас, ты станешь допускать ошибки и раны.

Я упрямо возразил:

— Успею привыкнуть за время первых схваток.

— Нет! Я тебе запрещаю! Тебя объявили подозреваемым в краже печати Врат, ты помнишь? Что тебе в голову вдруг ударило?

Я замялся под взглядом Шандри. Он многое знает о моей жизни, почти всё, если уж на то пошло, но вот так рассказать о том, как я требовал от Кирта собрать мне слухи, об этих самых слухах и теле Сарефа Самим, которое встало между мной и его сыном? Мне почему-то нужно на это решиться.

Да и вообще, выйди я на Арену под чужим лицом и именем, сумею ли так отдать долг ему? Пусть даже проиграю ему, и он пустит мне кровь, этого ли он хочет, ради такой ли встречи он пришёл сюда из родной фракции?

От размышлений и сомнений меня отвлёк звук двери. Кто-то вошёл в ложу, давай мне возможность уйти от вопроса Шандри, выиграть время на размышления.

Сильный голос уверенно начал:

— Старшие, я вынужден... — голос запнулся, а затем зарычал. — Старший, берегись!

А я с удивлением ощутил тёплый ветер в спину.

Шагнул вбок, разворачиваясь и вскидывая руку.

Клинок, который должен был ударить меня в спину, бессильно звякнул об наруч, а спустя миг я создал Указ над нападавшим.

Ограничение. Закалка. Третья звезда.

Нападавшего повело в сторону, лицо исказилось в гримасе, он снова зарычал и направил вторую руку на меня.

Но ничего не произошло.

Если он и пытался завершить технику, то это ему, Закалке, не удалось.

Это сложно объяснить, но я сам ощущал на себе во время тренировок, как сила из меридианов словно исчезает. Видишь средоточие, но зачерпнуть из него не можешь.

Шандри шагнул вперёд, вывернул меч из руки нападавшего и удивлённо потребовал у него:

— Реган, объяснись.