Турнир

Самум разлепил губы и вытолкнул из себя лишь одно слово:

— Тело...

И снова я ответил ему мыслеречью:

— Со смертью твоего отца ничего ещё не закончилось. Тёмный, пусть даже и умирающий, с разрушенным средоточием, лишённый духовной силы, всё ещё был жив и всё ещё мог использовать и оружие, и стихию, а я был пуст, совершенно пуст, у меня не было сил даже открыть кисет. Я с трудом, с большим трудом смог выжить, сойтись с Тёмным вплотную, сломать ему руку и лишить оружия.

— Гер-рой.

— Я лишь сражался за свою жизнь. Я лишь выполнял желание твоего отца, который больше всего желал смерти Тёмного. Тёмный умер, но нанёс мне ещё одну, тяжелейшую рану, а с его смертью подземелье затопило целое море огня.

Сареф снова сжал губы:

— И раной ты хочешь оправдать то, что бросил его тело?

— Нет. На самом деле у меня нет оправданий. В том подземелье я едва выжил, долго считал, что моя семья погибла в том огне, сжёг двадцать лет своей жизни, пытаясь справиться с последним ударом Тёмного, — вздохнув, чуть развёл руками. — Возможно, у меня помутился рассудок. Все камеры, все залы там были завалены трупами. Почему-то мне показалось, что собрать их всех в одном месте, вокруг мёртвого победителя и мёртвого убийцы, будет лучшим решением. Так, как в начале правления Рама Вилора хоронили бойцов после крупных сражений, создать гробницу.

— Бред, полный бред.

— Говорю же, тогда я был не очень в себе. Возможно, я и правда был словно в бреду.

— Это все твои оправдания?

— Это вся правда, что у меня есть. Ничего другого я не могу тебе сказать. Только эту правду, только то, как всё происходило на самом деле.

Самум сквозь зубы выдохнул:

— И что я, по-твоему, должен сделать, услышав всё это?

Я пожал плечами:

— Судя по Прозрению, тебе очень хочется всадить в меня меч. Но заслужил ли я этого?

— Нет?

— Нет. Я освободил твоего отца из оков, справиться с которыми у него не было никакой возможности. Я дал твоему отцу оружие и зелья, чтобы он мог отомстить. Я поддержал его в той неравной битве, я, в конце концов, убил того, кого он долгие недели, а может быть, и месяцы мечтал убить. Я бросил труп его врага к его ногам и устроил ему гробницу, достойную Сарефа Разящего Клинка.

Лезвия из призрачной стали, что холодили спину, стали нестерпимо острыми, едва ли не вошли в меня, едва ли не обрели плоть.

Я вздохнул вслух:

— В конце концов, я уже попросил прощения за то, что немного свихнулся после той битвы. Что ещё ты хочешь? Чтобы я встал перед тобой на колени, а ты снёс мне башку? Этого я заслужил, сражаясь с твоим отцом плечом к плечу?

Самум зажмурился, стиснул кулаки. Миновал вдох, второй, третий и призрачная сталь Прозрения исчезла. Сареф открыл глаза и кивнул:

— Ты прав, ты этого не заслужил. Я помню, как яростно ты сражался под стенами Приюта, помню, как мне самому кружили голову смерти на том поле, помню, как слава за руку старейшины секты досталась мне, а не тебе. Ты прав. Ты не мог знать, как быстро сумеешь доставить весть о смерти отца в клан. Если судить трезво, без эмоций, то погребальный зал и впрямь вышел достойный, точно в духе старых легенд. Думаю, отец, если бы у него был выбор, предпочёл бы именно зал и мёртвого врага у своих ног, а не пустоту кисета. Единственный на весь Пояс погребальный зал, а не обычную могилу, как у всех.

Я снова коснулся кулаком ладони, только на этот раз не стал сгибать спину:

— Спасибо, что услышал мои доводы. Прости и за то, что в тот день предпочёл сбежать, усыпив тебя. Но оправдываться, окружённый Саул — не лучший выбор.

— Теперь их нет.

— Какая мне разница? — немного соврал я, а затем, нахмурившись, всё же уточнил. — Нет совершенно? Включая детей?

— Насколько я знаю, кто-то сбежал, кто-то вошёл в новую фракцию, я говорю лишь о сильнейших из Саул, об основе их силы. Кто следит за остальными?

Я кивнул. Такое я уже слышал. От Шандри, кажется. Тогда мы говорили об исчезновении Ордена Небесного Меча в четвёртом Поясе. Если погибли те, кто был основой фракции, то оставшиеся не способны удержать её на своих плечах. Так и здесь. Но тогда мне спокойней за Аледо, значит, нет никаких убийц, которые выслеживают кровь Саул по всему Поясу.

Предложил:

— Если мы уладили наше прошлое, то давай закончим наше настоящее. Вытягивай меч, а я сдамся.

Самум как-то грустно хмыкнул:

— Не боишься, что я лишь обманываю тебя, смирив на время свою ненависть, и сейчас воспользуюсь этим шансом, чтобы, как ты там сказал, башку с плеч?

— Нет. Я достаточно узнал и твоего отца, и самого тебя, старший брат, чтобы знать, что ты такого не сделаешь.

— Не уверен теперь, что всё ещё могу считаться твоим старшим братом. Тогда я так назвался, чтобы успокоить своих людей. Как же, — усмехнулся Самум, — внук главы клана и какой-то вольный идущий. Но теперь, — Самум поднял руки, обвёл напряжённо глядящие на нас трибуны. — Теперь ты надежда и гений Ордена, который сильней моего клана. Здесь и сейчас, а на самом деле и в будущем, твоё положение уже выше, чем единственный уцелевший внук одной из ветвей клана, как бы я ни бросал пыль в глаза Болайну.

— Это так важно?

— Разве нет? Я оценивал силу этого Кетота, провёл рядом с ним не один день. Я бы справился с ним, нет никаких сомнений, он так и остался Мастером, который просто дорвался до запасов стихии, но справился бы я с ним, проведя до этого столько схваток и получив столько ран?

Я рассмеялся вслух:

— Ну уж старшим я себя точно называть не буду.

— Даже учитывая, что ты сжёг двадцать лет?

— Я вернул их почти все, — уцепив пальцами обрезанную прядь, тряхнул ей. — На память осталось лишь это — седая прядь.

— Брат?

— Брат.

Самум кивнул и медленно вытянул меч, так же медленно вытянул его вперёд, упирая мне в грудину.

Глаза в глаза.

Помедлив, я повторил его кивок и громко огласил:

— Сдаюсь, кхе, кхе — закашлялся, оказывается, не так уж рана и не беспокоит. Справившись с собой, повторил. — Сдаюсь!

До распорядителя, наконец, дошло, ударил гонг, а затем он срывающимся голосом объявил:

— Победа Дизир!

Трибуны взорвались негодованием, зрители вскочили, что-то кричали, трясли кулаками. В голове же у меня раздался усталый голос Шандри:

— Спасибо.

Я хмыкнул, отправляя обратно мысль:

— Неужели вы и правда думали, что у меня хватит сил справиться ещё и с ним?

— Учитывая, как много у тебя талантов, тайн и скрытых козырей? Ты за счёт одних своих Указов мог победить.

Я окинул взглядом Сарефа, на котором, к удивлению, не было ни единой печати Указа или контракта и спокойно сообщил:

— Не в этом случае.

— Значит, вытащил бы из кисета тот Флаг, о котором рассказывал.

— На глазах у тысяч идущих Ордена, который создан, чтобы сражаться с сектантами?

— Неважно, — оборвал наше странное и глупое противостояние Шандри. — Спасибо.

Я тоже сделал над собой усилие:

— Пожалуйста.

На ринг уже вбежали послушники и служители, первые подхватили меня под руки, вторые тут же принялись лечить, сразу используя земные лечебные техники.

На миг я погрузился в себя. Обнаружил, что внутри меня пустота — ни один из лекарей не использовал духовного взгляда, не завис своим подобием в пустоте моего тела. То ли не положено это делать на ходу, то ли они не были так хороши в лекарском деле. Почти как я — дыру способны залатать и довольно, остальным займутся другие. Наверное, поэтому и дизирцы отравление стихией пытались лечить алхимией, а не техниками.