Турнир

Глава 20

Я покачал головой.

Красиво, конечно, вышло у Ловера. Ну, Гарой, давайте, тысячи зрителей требуют от вас проверки одного бедного, долго убегавшего преступника.

О чём-то они там, старейшины, магистр и Болайн явно говорили в ложе. Но говорили используя мыслеречь, которую, я, при всём своём таланте, не мог подслушать на таком расстоянии. Ну и пусть. Небось, пытались выкручивать руки магистру или требовали его успокоить толпу.

Он явно им отказал. Неважно, слышу я мыслеречь или не слышу, слышат ли её тысячи других идущих на Арене или же лишены подобного таланта, но глаза есть у всех.

Все видят, как лицо старейшины Гарой медленно багровеет.

Наконец, он прервал свой неслышимый спор, рявкнул уже вслух, с лёгкостью перекрывая крики зрителей:

— Да будет так!

Вдох и сам, лично, перепрыгнул через парапет ложи, используя какую-то земную технику.

Я только и успел, что наложить на себя очередное ограничение. Конечно, они все мудрые, опытные люди, которые просто обязаны знать пределы силы мастеров Указов и всё понять обо и мне и так, но раз этот опытный, умудрённый жизнью старикашка вляпался с проверкой, то кто сказал, что не сглупит вновь?

Не зря же я тут глотку рвал, крича про сокрушение Указов. Все знают, что Орден освобождает от Указов и контрактов, никто не удивится, что и мой талант однобокий и ему под стать.

Надеюсь. Всё равно всё, что они могли знать про Домара Саул — это то, что я использовал на нём контракт. Домар явно рассказал это тем, кто его поймал. Просто потому, что это правда. Именно так всё и было в ту ночь в спальне Домара. Я тогда изо всех сил притворялся, что не полноценный мастер Указов, а кто-то очень похожий на его брата Симара, особый начертатель. Точно так же, как сейчас пытался уверить в очередной неполной правде всю Арену. Особый ломатель Указов.

Прости, Шандри, но это всё, что я могу сделать. Всё равно, не так уж долго мне оставаться в Ордене, истекает срок, отмеренный мне Виостием и Клатиром на задания с городом Тысячи Этажей и усилением Ордена. Одно я уже провалил, нужно успеть выполнить хотя бы второе. Как там сказал Виостий? Я тебе не добряк Клатир.

Я усмехнулся, но тут же сник. Дальше Виостий сказал, что хватит своевольничать, а я только этим и занимаюсь. Ну да не моя вина, что он так расплывчато дал задание.

Могу чем угодно поклясться, что я сейчас именно этим и занимаюсь — делаю Орден сильней и служу его интересам.

В голове у меня раздался голос магистра:

— Я вёл Орден по своему пути много лет, но что-то растерял на этом пути наследие старших. Затем пытался вести его по пути моего будущего преемника, не спеша передавать ему свой пост, принимая на своё имя все его решения, часто спорные и их последствия. Но всё это привело лишь к этому турниру, когда нам с попустительства Гарой выворачивают руки. Я и Шандри много надежд возлагали на Толу, но смерть его любимой всё разрушила. Толы нет, но есть ты, столь же гордый, упрямый, талантливый и скрытный. Сегодня пришло твоё время, преемник моего преемника. Сегодня Ордену нечего терять. Возможно, пришло время поднять голову и действовать так, как и хотят молодые. Сегодня я поддержу тебя во всём. Во всём, чтобы ты ни задумал, к чему бы ты ни привёл нас всех.

Невольно я сглотнул, осознав, какую ношу взвалил на меня магистр. Пожалуй, нужно всё же помнить, что у любого своеволия должны быть границы. Не дай Небо, я и впрямь, с помощью Ловера, заставлю Гарой кинуть на нас свою Армию Предела. Помедлив, уложив в голове то, что я только услышал, я толкнул мысль в обратную сторону:

— Благодарю, магистр, за то, что вы так верите в меня. Я помню, что Орден должен проиграть.

— Разве я неясно сказал? Решать только тебе. Если ты намерен выиграть, если ты ощущаешь в себе силы сделать это, то порви этих Дизир. Учти только, что Кетот, которому ты хочешь отомстить, тоже Предводитель.

Я поджал губы. Конечно, я подозревал, что если уж возвышалки достались платой чужим фракциям, то и сами Дизир раздали их своим людям. Но одно дело подозревать и не столкнуться до этого момента ни с одним Предводителем, другое — знать точно.

Хорошо, что я не спешил расходовать запас стихии, берёг его на встречу с Кетотом.

— Спасибо, старший.

Старикашка из Гарой тем временем закопался в кисете, не спеша ко мне приближаться, но время от времени бросая на меня странные взгляды, от который у меня мурашки бежали. Оценивающие, что ли, неприятные.

И вот ведь, штука, на деле этот гароец вряд ли старше магистра моего Ордена, да и выглядит ему под стать — старик и старик, не более, никакого сравнения с тем же уродливым старейшиной Тысячеглазых нет. Ну, высох чуть сильней, чем магистр, не более. А я всё равно упорно, даже в мыслях именую его старикашкой, как и его подручных. И не первый ведь раз. Кажется, это у меня повелось ещё с Нулевого, когда мама так называла того торговца, что отравил отца. Раз неприятен мне старик, то всё — будет старикашкой.

Так, веселясь и думая о совершенных глупостях, я наблюдал, как старейшина Гарой достал, наконец, нефрит и шагнул ко мне, на ринг. И я не смог удержаться от очередной выходки.

Мои губы сами изогнулись в усмешке, а следом с них сорвался возглас:

— Так вот кто стал моим новым противником!

Старикашка споткнулся, моргнул раз, другой, я уже расхохотался:

— Аха-ха-ха! Боюсь даже представить, во сколько Дизир обошлось твоё участие, старейшина.

Он лишь прошипел:

— Закрой рот, безумец. Тебе жизнь не дорога?

— Я безумец?

Улыбка превратилась в оскал, а через миг я представил, как Коготь вонзается старикашке в сердце и толкнул энергию в меридианы.

Топот перенёс меня вплотную к старейшине, заставив его вскинуть свободную руку и вывесить между нами защитную технику, давление его силы обрушилось на меня, давя на плечи, но я уже вышвырнул кровожадные мысли прочь, словно их и не было, рявкнул:

— Управитель Леград прибыл для проверки у старейшины Гарой!

Старикашка покрылся алыми пятнами и скрежетнул зубами, осознав, как я его опозорил перед всей Ареной.

Как, заявишь о Прозрении?

Нет, смолчал. Но в мыслях явно жестоко и долго принялся меня убивать — уже моё Прозрение проснулось, холодя уже мою спину сталью.

Защитная техника рассеялась, истаяла, позволив мне протянуть руку к старикашке, давление с плеч тоже исчезло.

Должен сказать, что и пахло от старикашки соответствующе моему представлению — чем-то неприятным, тяжёлым, едва ли не затхлым.

Прожигая меня взглядом, он поднял нефрит, и я положил ладонь на холодную чёрную поверхность.

Вдох, второй, третий.

Я с сочувствием спросил:

— Что, ничего? Нет меня в списках преступников?

Мой голос всё так же разносился на всю Арену. Вот уж сегодня представление, так представление. Не только турнир, не только кровавые схватки, не только ругань между главами фракций, так ещё и склока с самими Гарой. Если Орден скажет, что он первый осмелился на такое, то найдётся ли тот, кто решится повторить подобное безумие?

А я продолжал говорить то, что считал нужным, обращаясь ко всем, кто глазел на это безумное представление:

— Как видим, три старейшины — это ещё не весь клан Гарой. Три старейшины могут думать что угодно про меня, но сам клан Гарой не считает меня преступником.

Старейшина лишь ощерился:

— Проверка ещё не окончена, — ловко выхватил какой-то артефакт из кисета, потребовал. — Другую руку, поглядим, нет ли в тебе искажающей отпечаток чужой силы.

Я уже поднял было и вторую руку как замер. Удивительно вовремя в голове всплыли слова моего собрата-нулевика. И я с удовольствием повторил их: