Красавица для Чудовища

Проходя мимо тестя, попросил его позаботиться о моей семье, на что он, фыркнул, качая головой. Вступать с ним в словесные поединки я не имел ни малейшего желания.

Наблюдая в иллюминатор за постепенно уменьшающимся Цюрихом, я думал о своей маленькой семье. У меня родился сын, и, если бы не болезнь отца, этот день я бы провел совсем по-другому. Мы были сейчас отмечали рождение сыночка и день рождения Настеньки втроем.

За Настей будут присматривать, за это я был спокоен.

Сейчас, независимо от того, что мне было известно об отце, я простил ему все. И внебрачного сына, и его желание простить душевнобольную дочь друга. Папа не знал о том, что она убийца, так же, как и Шмелев, который из-за своей слабости закрыл глаза на преступника-зятя, подставившего его, втаптывая во всю эту грязь. К сожалению, мне пришлось платить за их грехи, но виновники уже были наказаны.

Конечно я растерялся, когда Евгений сообщил мне о родстве со мной. В ту минуту я почувствовал себя преданным, а отца — предателем. Но сейчас, когда папа при смерти, у меня не было права отказываться от него. Он оступился, но в свое время подарил мне много любви и не дал почувствовать отсутствие матери.

Мне нужно отпустить эту историю, чтобы жить дальше.

Вспоминая личико своего сына, я наконец понял, что судьба подарила мне второй шанс. И я собирался начать свою жизнь по-новой. С лучшей девушкой на свете, которой я подарю всю свою любовь и безграничную нежность.

Глава 34

Михаил

Когда мы приземлились, в Москве было темно. С аэропорта сразу же помчался в больницу на такси, и к полуночи был на месте. Мне было не по себе, потому что ближе к Москве почему-то стали закрадываться мысли о том, что Соломин так настаивал на моем приезде лишь потому, что отец уже умер.

Бред. Папа из передряг посложнее выходил живым и здоровым, а болезнь уж тем более не должна была забрать его. Еще год назад мне говорили о том, что ему осталось максимум полгода, но он протянул больше, что уже говорило о том, что организм отца отлично справлялся с недугом.

Подписав все необходимые документы, я остановился в ожидании. Операция была назначена на утро. Пробыв какое-то время в палате отца, уставший, переместился в коридор, чтобы сделать несколько звонков в Цюрих. Насте бы звонить не стал — ни к чему будить жену и ребенка глубокой ночью. Сергей отчитался мне о работе и сообщив о том, что с моей семьей все в порядке, положил трубку. Я спокойно вздохнул впервые за вечер.

Почти светало: врачи предлагали мне разместиться в свободной палате, но вид больничных стен меня раздражал — уж слишком долго я провел в больнице в качестве пациента.

Домой ехать не было смысла: до утра оставалось пара часов, а значит, скоро должна была начаться операция отца. Нервно мерял шагами полы коридора, когда папу отвезли на кушетке в операционный зал. Здесь были лучшие условия, но в глазах смерти все люди равны и, если что-то пошло бы не так — никакие деньги бы отца не спасли.

Прошло несколько часов. Я чувствовал себя плохо, так как не спал почти двое суток и по глупости пропустил прием лекарств. Направился в уборную комнату чтобы посмотреть на себя в зеркало: выглядел я еще хуже отца, лет на пятнадцать старше, словно мне не тридцать шесть, а давно за пятьдесят.

Операция длилась долго. Взяв кофе в вендинге в регистрационном зале, вернулся на место, нервно ожидая вестей.

Вскоре в больницу, в качестве поддержки приехали мои друзья, поздравляющие меня с рождением сына, благодаря чему мой фокус внимания сменился с ожидания вестей на приём поздравлений. Впервые почти что за двое суток, я проглотил сэндвич в кафе неподалеку и выпив чашку кофе, вернулся в больницу.

И лишь к вечеру мне сообщили о том, что операция прошла успешно. Отец выкарабкался, как я и предполагал изначально. Друзья все время были рядом, и слаба богу, иначе бы я совсем чокнулся в одиночестве в больничной среде.

Меня впустили к нему почти сразу. Он мирно спал, без изменений, но сейчас, мне казалось, что у него появился шанс на полную реабилитацию. Ведь ему было относительно неплохо, когда мы перевезли его в Германию прошлой зимой. Возможно, если бы не обстоятельства, из-за которых случилась февральская трагедия, сейчас, отец был бы в полном порядке.

Теперь же, оставалось только ждать. Впервые за сутки пребывания в Москве, я все же вернулся в свой дом. Машину вел Мирон: разбитый, измученный, я не в состоянии был садиться за руль. У порога сразу же заметил изменения фасадной части дома, на которую не обратил внимания раньше: мне говорили, что дома проводился ремонт из-за перестрелки полугодовалой давности.

Приняв поздравления работников дома, сразу же направился к себе в комнату, в нашу с Настей спальню. Мое тело требовало душа, чистой одежды и крепкого сна хотя бы часов на восемь. Уже завтра, я бы трезво оценивал ситуацию. Но сон сняло как рукой, стоило зайти в ванную: вспомнил, как разбил духи жены, будучи в неадекватном состоянии. Какой же я осел. Сейчас, ее запаха мне очень сильно не хватало в этой комнате.

Приняв душ, набрал Сергею в Цюрих и только после этого, почувствовав смертельную усталость, рухнул на постель.

Проснулся рано: призрачные воспоминания объятий жены заставили меня обниматься с одеялом и открыв глаза, я завыл от обиды.

Спустился на первый этаж: аромат вишнёвых булок и блинчиков распространился по всей кухне: Тамара Васильевна готовила мне персональный завтрак, широко улыбаясь.

— Мишенька, — ласково протянула она. — Доброе утро, родной.

Еще прошлым вечером, женщина крепко обнимала меня, сонного, раскисшего, после возвращения из Цюриха. Она, так же, как и остальные работники, желала поскорее увидеть моего новорожденного ребенка. Дома все не упускали возможность поговорить о моем сыночке, умиляясь и поздравляя меня с моим счастьем.

— Буду молиться, чтобы Альберт Михайлович смог понянчить своего внука, — жалобно, с надеждой в голосе, проговорили женщина.

Улыбка ненадолго сошла с моего лица. Достав телефон, обратил внимание на время и лишь потом написал сообщение.

«Скучаю по вам, мои ангелочки», — написал коротко и отправил Насте.

Только после отправки подумал о том, что Настя, наверняка моего номера не имела, но, разве кто-то другой стал бы отправлять ей сообщение с подобным текстом?

Опустив телефон на столешницу, испил глоток горячего чая и с наслаждением прикрыл глаза.

— Как же я жду, когда ты привезешь Настеньку и малыша домой, — хлопнув в ладоши, проворковала кухарка. — Мы такой праздник устроим!

Я довольно кивнул. Нужно было отдать распоряжение подготовить комнату на втором этаже рядом с нашей спальней, ту самую, в которой раньше жила Настя, для нашего сына.

— Обязательно все подготовлю, — согласно кивнула кухарка. — Обои, что-то менять будешь?

— Чуть позже, — ответил я, задумываясь. — Я скоро снова уезжаю в Цюрих, как раз в это время попрошу ребят подготовить все необходимое.

— Ой, как же я рада, — блаженно вздохнула она. — Миш, мальчика решили уже как назвать? В честь отца, как у вас принято или…

— Да, в честь отца, — уверенно ответил я, допивая теплый чай.

А затем, я всерьез призадумался: а разве были другие варианты? Имя ребенку я выбрал сразу, как только в принципе узнал о том, что у меня будет сын. А вдруг Настя хотела назвать парня как-то по-другому? В любом случае мы бы обговорили этот момент, как только бы я вернулся в Швейцарию.

Настя не ответила на мое сообщение. Испугавшись, я набрал ей, но ее телефон был выключен. Начался приступ паники, но Сергей успокоил меня по телефону, сообщив о том, что с девушкой и моим сыном в данный момент была Агата и все они в полном порядке.

Но, как же сильно мне хотелось услышать ее голос.

Добравшись до своей клиники, я впервые за несколько дней проверил и свое здоровье, а затем поехал к отцу. Состояние родителя стало стабильным, он шел на поправку, только пока не приходил в сознание, как отчаянно я того желал.