Красавица для Чудовища

Посмотрев в бок, он обратился к Роберту:

— Подготовь все, что нужно, — изрек он уверенным тоном. Изогнув бровь в недоумении, я посмотрел на мужчину, — Мой внук не будет носить твою фамилию, — пояснил он, брезгливо выплевывая эти слова перед моим лицом.

И только в этот момент, поджав губы, я грубо стряхнул его ладони со своего тела. Кровь закипела в жилах от его слов мгновенно, и это не скрылось от глаз растерянного Роберта, который, будто ждал моего распоряжения. Если бы Шмелев не был моим тестем — я бы разукрасил его лицо за подобные слова. И за то, что он тут устроил.

— Анастасия — моя жена! — прошипел я, глядя в упор в глаза своему тестю, чтобы он хорошо понял, что я имею в виду. Мужчина моментально замялся от тона моего разговора. — И в палате с ней лежит МОЙ сын! — отрезал достаточно грубо. — Я плевать хотел на все, что было в прошлом, меня это больше не волнует. — добавил я. Еще не хватало, чтобы посторонние люди лезли в мою личную жизнь и управляли моей женой. — Только попробуйте устроить то, что вы собирались сейчас.

Роберт не стал бы спорить со мной, я увидел это по его глазам. Шмелев будучи разъяренным, сел в кресло в коридоре, пытаясь отдышаться.

— И Настя и мой сын — Соколовские, — объяснил доходчиво, глядя на всех, присутствующих в коридоре «родственников».

— Да как ты со мной разговариваешь?! — вскрикнул он, привставая, но Роберт опустил ему ладонь на плечо, успокаивая.

Не хотелось после первого предупреждения врачей получить второе и оказаться на улице.

— Пойдете против меня — пожалеете! — отрезал я уверенным тоном, показывая всем своим видом, что разговор на этом окончен.

Я бы мог предъявить Шмелеву многое, начиная его сумасшедшей дочерью и заканчивая тем, что он отдал юную девушку замуж за меня, будучи в курсе того, что происходило в наших семьях. Не побоялся за ее жизнь: тогда, его шкура оказалась ему дороже собственной дочери. Теперь же, ему не удастся отнять у меня любимую девушку. Ни в коем случае.

И я вернулся в палату к своей семье.

— Насть, — обратился к девушке, которая все еще прижимала малыша к себе, словно его у нее кто-то собирался отнять.

— Я своего ребенка тебе не отдам, — качая головой, протянула она, стоило появиться мне на пороге. Ее голос подрагивал. Бедняжка моя была дико напугала после происшествия с ее отцом. — Не отдам.

— Лапочка, никто его у тебя не отнимет, — наклонившись, обнял девушку вместе с сыном в ее руках. Настя стала тихо плакать и скрывать свое лицо от моих поцелуев. — Это же я. Твой Миша, — протянул тише. — Я все вспомнил. Не бойся меня.

Настя меня не слушала, ведь в эту секунду малыш заплакал вместе с ней. Что же я натворил? Я напугал собственного ребенка в первый же день его жизни. Моя грудная клетка разрывалась от душераздирающего плача младенца.

Настя же, мгновенно успокоилась, проглатывая застывшие слезы, чтобы не напугать сыночка еще сильнее, а затем стало осторожна качать его в своих руках, прижимая к себе и нежно целуя.

— Что вы делаете, сэр? — несколько врачей отделения, которые были в палате и на которых я не обращал внимания, цокнули, окружая меня со всех сторон. Они были и так слишком вежливы по-отношению ко мне и нашим родственникам, но теперь, их терпение лопнуло. Мой мобильный телефон в кармане брюк разрывался от звонка и лишь укоризненный взгляд женщин заставил меня очнуться и поставить аппарат на беззвучный. — Дайте матери с ребенком отдохнуть.

Настя посмотрела на меня с глубокой обидой во взгляде, из-под густых ресниц проскользнула мольба и сжалившись, нехотя, я все же вышел из палаты. После меня в палату последовал ее озлобленный отец. Я сомневался в том, что он поведал Насте о моем нелепом предложении сделать тест ДНК, но он мог сделать это сейчас, чтобы окончательно разлучить нас с его дочерью.

— Остынь, — рядом возникла обеспокоенная Агата. — Дай им поговорить. Папа не сделает Насте ничего плохого, — словно прочитав мои мысли, заверила меня сестра жены.

Мобильный телефон снова завибрировал, и у меня появилось неистовое желание сломать его пополам.

— Слушаю, — звонил Соломин с ежедневным отчетом. Но, стоило поднять трубку, как мышца в районе груди стала сокращаться в предвкушении чего-то нехорошего.

— Михаил Альбертович, — перебирая слова, вытянул он. — Во-первых, поздравляю вас с рождением сына.

— Спасибо, — искренне отозвался я. — Что-то случилось?

И он сообщил мне о том, что моему отцу стало гораздо хуже и сейчас, для того, чтобы спасти ему жизнь, требовалась операция. Сложная, которую не производили без письменного согласия членов семьи.

Слушая помощника отца, я поглядывал на дверь палаты, в которой были мои жена и сын, мое хрупкое счастье, которое я собирался сберечь до конца жизни. Как же грустно, что в такой день моему отцу стало хуже. Можно было уладить это дело как-нибудь через Швейцарию, но могло случиться такое, что отец мог умереть, не дождавшись моего последнего визита.

Положив трубку, подошел к задумчивому Роберту. Который уже смягчился по отношению ко мне, передавая полное право ненавидеть меня нашему тестю.

— Лети в Москву, — выслушав мою ситуацию, он похлопал меня по плечу. — Тебе нужно быть там.

Мне ужасно хотелось организовать для Насти прекрасную выписку, привести ее домой по-новой, но обстоятельства переменились не самым лучшим образом буквально в считанные минуты.

Позвонив Сергею, отдал распоряжение насчет охраны и защиты своей семьи, передал все необходимые инструкции ребятам, а также снова отдал поручение Роберту. Как и полгода назад.

Хулиганка, она не послушалась меня, проигнорировала слова Лихоманова, и приехала сюда.

Мы должны были встретиться с Настей в Швеции, если бы по плану я не потерял память. Я бы поехал за ней туда, в тот дом, который завещал ей по праву. Зная ее характер, я на всякий случай связался с Робертом и это к счастью, спасло нас всех от проблем. Я бы не нашел ее так сразу в Швеции со своей амнезией, а единственный, кому был известен этот адрес, Лихоманов, как мне сообщили этим утром, к сожалению, тоже погиб.

Игнорируя недовольство отца Насти, я снова вернулся в палату, и обойдя расстояние, придвинулся к девушке, крепко ее обнимая. Настя боязливо отстранилась, но возмущаться не стала.

— Я скоро приеду, любимая, — прошептал я, целуя ее в губы.

Ее отец громко закашлял, и лишь тогда я вспомнил о том, что Настя стеснялась подобных проявлений любви при старших. Особенно, при ее отце, ведь в их семье запрещено было так себя вести. К моему стыду, стоило прикоснуться к ее губам, как я совсем забыл о его присутствии в палате. Настя сама остановила меня, ведь мне хотелось целоваться подольше, учитывая нашу короткую, но все же разлуку. Благо, у нас еще будет время нацеловаться вдоволь, когда мы вернемся к нам домой.

Ее щеки заалели, красивое лицо пошло алыми пятнами от смущения, и она опустила голову, глядя на нашего сына, которого больше не выпускала из рук. Поцеловав сыночка в лоб, я услышал тихое, детское пищание, и улыбнулся, после чего, малыш слегка вытянул свои губки. Это было настолько восхитительно, что мое сердце сделало кувырок за грудиной, стучась о ребра.

Наш маленький ангелочек.

— Мне пора, — с тоской в голосе сообщил я, и Настя нахмурилась. — Береги нашего сына.

— Ты снова уходишь? — обеспокоенно протянула она с мольбой в голосе. Как же сложно было слышать подобные, безнадежные ноты в ее речи. Казалось, девушка снова готова была расплакаться. Эгоистично, но это значило, что Настя все еще давала шанс нашим отношения. — Как же так…

Настя отвернулась к окну, пряча от меня свое лицо. Я готов был вымаливать ее прощение до конца жизни. Ее отец громко вздыхал, будучи в одной палате с нами, демонстрируя всем видом свое присутствие, которое уже игнорировала даже его дочь.

— Моему отцу стало хуже, — поцеловав девушку в щеку, прошептал я.

Медленно развернувшись, Настя посмотрела мне глаза с глубокой досадой, а затем, понимающе кивнула. Поцеловав сына напоследок, я с трудом, наконец-то, отстранился, ринувшись к выходу из палаты, иначе, так бы и остался рядом с женой.