Страница 35 из 59
Капитан дирижабля был, несомненно, требовательным, пожилым, но крепким седым мужчиной. Синяя дирижабельная форма прекрасно на нем сидела и выдавала атлетическое телосложение. Седые длинные волосы Капитан собирал в низкий хвост, и ни один волосок не нарушал строгого порядка.
— Хм… — многозначительно протянул он, нахмурив кустистые белые брови. — Леди? А что Вы, простите, здесь забыли?
Я почувствовала себя нашкодившим представителем из семейства кошачьих, для полного сходства мне не хватало лишь ошейника с бубенцами. Мне так и хотелось ответить: «Я же не специально!», но я лишь опустила глаза под тяжестью вины.
— Извините, — невнятно «промяукала» я.
Я уже собралась уйти и покинуть центр всего дирижабля, так бы и сделала, если бы после тяжелого, все понимающего вздоха и отсчета до десяти шепотом Капитан не произнес:
— Проходи. Садись. Когда освобожусь — все расскажу.
Не согласиться было выше моих сил, тем более человек так старательно успокаивался, не зря же? Я незамедлительно прошла и села на табуретку у стены. На большое массивное кресло прямо перед рабочим столом Капитана я устроиться не осмелилась.
Пока Капитан освобождался, мне удалось разглядеть, что кроме оповестительных трубок, которые торчали отовсюду и подходили к его рабочему столу (напоминая орган), за спиной Капитана был такой же большой иллюминатор, что и в общей столовой.
На столе были разложены многочисленные измерительные приборы, от простых из ряда циркулей, компасов до сложных аппаратов, таких, как барометр. Некоторые из них мне неизвестные и, к какой категории их отнести, я даже представления не имела. Так же на поверхности было разложено множество карт земель, а неразложенным — отведен целый стеллаж. Помимо тех дверей, за которыми, как я решила, скрывался доступ к направляющим дирижабля, я сумела разглядеть еще одну неприметную дверцу, предположительно, ведущую в личную уборную.
Лазуру надоело спокойно сидеть у меня на плече. Сначала он принялся перетаптываться, а затем и вовсе ускользнул на пол, и, немного покрутившись на полу, пустился изучать территорию. Я сделала вид, что так и должно быть.
Капитан что-то чертил на листе, несколько раз ему приходили сообщения об уровне топлива, о нашем направлении, и складывалось впечатление, что все идет своим чередом. Но Капитан все равно недовольно корчился, хмурился и чертыхался. Хотелось бы верить, что не я причина его настроения…
Когда Капитан наконец поставил последнюю черточку на бумаге, он поднял на меня свой цепкий взгляд и заявил:
— Будет гроза.
— Это плохо? — поспешила уточнить я. Все-таки спокойный полет мне нравился гораздо больше, чем попасть в непогоду.
— Это не плохо и не хорошо, — ответил мне Капитан и провел рукой по своему гладкому подбородку, пребывая в собственных раздумьях. — Ладно, перейдем к тебе, любопытная. Ты — Лия? Я правильно понял?
Я скромно кивнула.
— Позволь представиться, я — Капитан дирижабля — Лургас. Хочешь, чтобы я показал тебе направляющие?
Я страстно и многочисленно закивала. «Да-да, очень хочу» — осталось не высказанным, но читаемым по моему лицу.
Капитан Лургас разразился хрипловатым смехом и только потом сказал:
— Боюсь, ты разочаруешься. Ничего особенного там нет.
— Как это нет? — здраво усомнилась я в его словах.
— Пойдем. И ящерицу свою забери! Нечего у меня по капитанской бегать и все разнюхивать.
Лазур, услышав, что речь идет о нем, в очередной раз доказал, что вполне себе понимает слова, произносимые людьми. Он быстренько вернулся ко мне на плечо.
Капитан отпер одну из заветных дверей. Какого было мое сожаление, что Капитан оказался прав.
В самой рулевой не было ничего интересного, кроме одного — аппарата, который управлял своим направляющим плавником целого дирижабля. Он был укреплен со внутренней стороны наружной стены дирижабля, обладал большим количеством вентилей, воздушных приточек, табло с показателями разного рода уровней. Внушительное устройство, к которому было боязно прикоснуться, а с моим-то везением особенно.
Еще в рулевой находился член команды с обязательным отпечатком воздуха, который и регулировал воздушный поток и положение своего направляющего. При виде своего Капитана он отдал честь и сосредоточил все свое внимание на показатели, не удостоив меня приветствием, и мне совсем было не обидно. У всего экипажа дирижабля была очень сложная и кропотливая работа, при малейшей ошибке могло случиться непоправимое. Мне было несколько совестно, что я отвлекаю важных людей, но любопытство превышало чувство стыда.
В рулевой имелась узкая кровать и небольшой буфет, чтобы лишний раз не отвлекать ответственного за направляющий-плавник и не гонять его по всем уровням. Само дежурство длилось всего два часа, потом на смену приходил следующий воздушник, он занимал удобное для себя положение и концентрировался на работе агрегата, проверяя верны ли течения воздушных потоков. Смена корректировщиков была так же непродолжительной, все это для того, чтобы внимательность не терялась.
Об этом всем мне рассказал Капитан Лургас, под конец даже разрешив посетить капитанскую еще раз. Затем он аккуратно, но неотвратимо выставил меня в коридор.
Я была довольна и счастлива, улыбка растянулась от уха до уха — как же это было интересно, просто потрясающе! Я была крайне благодарна, что Капитан Лургас отыскал время на бесполезное для него, но полезное для меня занятие.
Для того чтобы больше никого не побеспокоить даже случайным образом, я ушла в свою каюту и приступила к плотному и усердному изучению «золотоносного» животного и его невероятных умений под моим конопатым носом. Сначала Лазур отказывался идти на контакт, не хотел меня даже слушать, но, когда ему самому наскучило мне противостоять, я умудрилась выяснить, что цвета мы с Драконовидной Лазурной Ящерицей воспринимаем совсем по-разному, что формы он запоминает с легкостью, что все-таки каким-то чудесным образом он воспринимал и понимал мою речь.
Обед и ужин мы с Лазуром не пропустили, но ели в малочисленной компании. Ни Серхио, ни Сеймура встретить не удалось, а последний, так и вообще, пообещал навестить еще вчера вечером и пропал…
Поздним вечером я записывала в дневник о Лазуре все свои умозаключения, их было не мало за сегодняшний день. Внезапно стало темно писать, я взглянула в свой иллюминатор и увидела черную массу вместо неба, волнующуюся, бурлящую воду и далекие нитки молний.
О, все Стихии, надеюсь, Капитану удастся не попасть в эпицентр бури.
Писать в темноте было невозможно, а зажечь верхний свет я не могла, и не потому что это было сложно, а потому, что я оцепенела от пронзившего меня испуга. Я зажгла крохотное пламя на пальце и тихо боялась… хотя до не давнего времени я была уверенна, что высота у меня может вызвать лишь повышенную чувствительность, впоследствии — слезы.
Зрелище было настолько прекрасным, настолько ужасным. По мере приближения свирепых туч раскаты грома становились более зловещими и страшно громкими, а дирижабль начало заметно потряхивать.
Теперь находиться в маленькой каюте напротив большого иллюминатора не казалось чем-то приятным, это было окно в настоящий раскрытый стихийный зев ада, который приближался с небывалой скоростью.
Я пулей выскочила из своей каюты, напрочь забыв о Лазуре. Меня несло на волнах страха. В моей голове бесконечное количество раз бился один-единственный вопрос: Где Сеймур?
Я не могла дать себе честного ответа, почему именно он. Я не знала, говорила ли я это вслух. Я просто суетливо перебирала ногами по лестнице, шарила глазами в его поисках. Я в панике выбежала на верхнюю палубу — это была самая отвратительная идея за всю мою жизнь.
За секунду косой ливневый дождь намочил меня до последней нитки, и я настолько растерялась, что, кажется, потеряла все ориентиры. Все окружающее слилось и превратилось в одно темное пятно, наводящее на меня панику и ужас. Волосы мучительно липли к очкам, и капли мешали что-либо разглядеть. Члены экипажа стали все на одно лицо в темных бесформенных плащах. Я и до этого могла их идентифицировать с трудом, а сейчас тем более. Я кружилась на одном месте, цеплялась в каждого встречного и спрашивала с паникой в голосе: