Страница 34 из 59
Прежде чем уйти, Серхио аккуратно отпустил мои пальцы и нежно погладил мою руку, очень тихо поблагодарив:
— Спасибо, Лия.
Медленно и еле слышно мой наниматель (а может быть, и друг) исчез.
Я вместе со своим питомцем даже не пошевелилась, и мы продолжили бессовестно валяться. Я наблюдала за ночью, а Лазур крайне сладко посапывал. Я все думала, думала, думала…
Я думала о том, что я на самом деле понимала Серхио, уже не испытывая горечи после его манипуляций с моими эмоциями. Страшного ничего не произошло, а участвовать в экспедиции я и без его качественной обработки мозга хотела. Он привык к совершенно другому поведению и образу жизни, где все покупается и продается, а человек со своим внутренним миром никого не волнует. Кроуэлл живет совершенно в другом мире. Если я могу стать ему дружеской опорой, то стану, пока он не перестанет метаться и не определиться со своим душевным содержимым.
На этой мысли я неожиданно уснула. Треволнения за целый день меня истощили, мне требовался отдых — так решил за меня мой организм, отрезав от раздумий крепким сном.
Солнечный луч беззастенчиво разбудил меня, яро припекая мою левую щеку и глаз. За иллюминатором царила аквамариновая благодать нежного утреннего оттенка. Когда я надела очки на свой любопытный нос, то смогла различить, где заканчивается небо и начинается океанская гладь со спокойным дыханием волн.
Так как вчера я не удосужилась поужинать, то была голодна, и не просто голодна, а голодна с большой буквы. Нетерпеливо скачущий по полу Лазур был со мной солидарен, демонстрируя свою готовность отправиться за едой. Человек, конечно, животное, но не до такой степени, чтобы выходить в люди с рыжей копной нечесаных кудрей и нечищеными зубами. Мне пришлось привести себя в порядок в крохотной ванной. Общая и единственная для всего второго уровня, она была столь маленькой, что, боюсь представить, как Сеймур справлялся.
Нужно дать должное мужской половине на «Стремительном», в ванной комнате царила чистота и свежесть. В ней помещалось все, что было необходимо: малюсенькая раковина, туалет и душ. Выглядели они почти так же, как в купе в междугородних путеводках. В них я все-таки путешествовала, и не раз. А вот в дирижаблях — никогда. Правда, и здесь, и там для использования всего этого оборудования приходится приспосабливаться, и расход воды был строго подконтрольным.
Надев свободную рубашку и плотные штаны с вместительными карманами для походов, все те же удобные ботинки, я была готова к завтраку. Напоследок я расчесала рыжие волосы пальцами и собрала их в нетугой узел. Я водрузила Лазурную Ящерицу себе на плечо, и мы отправились на первый уровень.
Несмотря на то, что солнце разбудило меня довольно рано, вся команда уже давно позавтракала и во всю работала. В общей столовой никого не было, только лысый Кок вышел из кухни и поставил передо мной тарелку с изумительно пахнущей кашей, а в добавок к ней бутерброд со сливочным маслом. Лазура он снабдил костями и шматом сырого мяса и удалился после того, как мы перекинулись с ним пожеланиями доброго утра и вопросами о том, как прошла ночь. За время нашего короткого разговор мне показалось, что он был несколько обижен за мое отсутствие во время ужина. Когда я доела все до последней крошки, пришлось идти в кулинарное царство, где я заверила Кока, что от усталости просто была не в силах появиться на вечерню трапезу. Кок похмыкал, но простил меня, несчастного рыжего профессора.
Теперь со спокойной и любознательной душой можно было отправляться на самый верх и засунуть свой пытливый носик везде, куда будет дозволено.
На верхней палубе неожиданно для меня было шумно. Команда была занята делом: кто-то проверял снасти и крепления дирижабля, кто-то просто драил пол, кто-то не давал птичьим стаям стать жертвой неумолимого движения летательного транспорта. Один из членов экипажа меня заинтересовал особенно, и складывалось такое впечатление, что он просто стоит на носу палубы и смотрит строго перед собой. Естественно, я не смогла пройти мимо и спросила, чем же он таким занят. Мне объяснили, что это корректировщик и его работа крайне ответственна, требует много внимания и сосредоточенности.
На носу верхней палубы почти у каждого дирижабля устанавливается специальный механизм, измеряющий и транслирующий положение летательного аппарата относительно обычной карты. Если дирижабль в результате шалости воздушных потоков отклоняется от выбранного Капитаном курса, корректировщик дает знать, а уже воздушники из рулевой задают правильное направление и возвращают дирижабль на верный путь, выравнивая угол направляющих.
Я не могла не воспользоваться моментом и попросила у случайного рассказчика, показать мне рулевые, которых у «Стремительного» было целых две, но получила отказ. Я тяжело вздохнула и поняла, насколько мешаю своим неуместным интересом. К сожалению, я не могла с этим ничего поделать и решила изучить хотя бы верхнюю палубу, тем самым удовлетворив жажду к новым знаниям и наблюдением.
С места, где корректировщик оценивал движение дирижабля, вид открывался не просто потрясающий, он был захватывающий. Не знаю, как корректировщику хватало храбрости стоять на самом носу на такой высоте. Но я к краю близко не подходила, ибо было страшно, безумно притягательно, но все же смертельно страшно. Представив, какой волшебный, должно быть, открывался вид ночью, я ощутила легкое головокружение.
Мир большой воды и небесных просторов был настолько для меня открыт, насколько оставался далек и непостижим. Сразу задумываешься, как ты малозначим и просто мал для этого огромного мира — крошечная клеточка в симбиозе огромного непознанного организма.
Всю палубу я обошла несколько раз, не торопясь и наслаждаясь нарисованным природой пейзажем. Погода стояла чудесная, солнце яркое и жаркое, небо чистое, воды океана безмятежные.
Я не сразу обратила внимание, но лица дирижабельной команды становились все угрюмей, а движения более нервными и суетливыми. Спрашивать, почему и что происходит, я не стала, так как отвлекать еще больше занятых людей мне совсем не хотелось. Но беспокойство от экипажа передалось и мне, и чтобы не возвращаться бездельничать в свою каюту и накручивать нервы на пальцы, я решила с Лазуром на плече попытать счастье и попробовать самостоятельно узнать, где же рулевая, а раз их было две, то и шансов найти их вдвое больше.
В планах у меня было никому не мешать, а просто посмотреть одним глазком.
Я примерно представляла, где находятся рулевые, раз меня разместили на том же уровне, где им и положено быть. Я не собиралась никого отвлекать, а просто стремилась занять свою страждущую от безделья голову, но вышло, как всегда. Я совершенно случайно споткнулась и стукнулась лбом об неизвестную мне дверь. Хорошо, что Лазур смог удержаться за рубашку, не пострадать и даже не упасть. Пока я растирала ушибленное место с ругательным шипением, услышала мощный мужской голос:
— Войдите.
Возможность не мешать я благополучно упустила, и теперь отступать было глупо, иначе получалось, что я зря пострадала, да и очень интересно было, кто же там…
Я вошла, как просили, и тут же обомлела. Я очутилась в самом сердце покорителя небес. Раньше мне думалось, что рулевые являлись основой всего механизма летательного аппарата, но я ошибалась — ей была капитанская — центр дирижабля с гордым названием «Стремительный». Именно из капитанской координировалось абсолютно каждое движение гигантского аппарата соединительными оповестительными трубками, по которым срочное известие-приказ домчится в считанные секунды до нужного уха и обратно Капитану: новости шли к нему из котельной, из рулевых, от корректировщика, наверняка, и с кухней была связь, и со столовой, и, возможно, даже с каждой каютой на этом дирижабле.
Из капитанской можно было сразу попасть в рулевые, об этом намекали внушительные, запертые от наивных рыжих магЗоологов двери по бокам комнаты.
Рассмотрев внимательно все представшее передо мной богатство, я перевела свой взгляд на самого Капитана дирижабля, которого я явно отвлекала от важных дел — его суровый вид недвусмысленно об этом сообщал.