Страница 23 из 67
- Ты что же, милорд, хочешь сказать, что мой дядя мне врет, что он, зная опасность, нависшую над державой, все же мошенника ко мне привел? - гневно вопросил царь.
Страшное молчание воцарилось в комнате после государевых слов. Все пристально глядели на дерзкого англичанина, ожидая, когда лютый гнев Петра обрушится на него. Самому Джеймса стало жутковато под бешенным царским взором. Тут же он увидел, как стоящая за спиной царя Варвара подняла руку и аккуратно смахнула на пол здоровенный стеклянный штоф. Грохот бьющегося стекла полоснул по нервам, но разорвал грозовую тишину. Царь яростно обернулся, но встретив виноватую улыбку Вари, перевел дух и чуть насмешливо произнес:
- А ты, красавица, что тихой мышкой сидишь, надоели, небось, мужские разговоры?
- Ну что вы, государь, мне интересно.
- Интересно? - Петр хмыкнул, - Ну и как ты про все говоренное судишь, кто прав - немец или англиец?
- Не мне с моим бабьим умом державные дела решать, только помню я, бабка моя, покойница, земля ей пухом, - Варя перекрестилась, - говаривала: "Мы не такие богатые, чтобы в дом дрянь копеешную тащить".
- Это как же понимать прикажешь? - удивленно спросил царь.
- Дорогие вещи на долгую службу рассчитаны, а дешевка на другой день развалится и придется новую справлять.
Петр фыркнул:
- Вот уж точно бабское суждение. К тому же, отец твой в аглицких пушках свой интерес имеет, понятно, что ты его защищаешь. Ты, Варенька, сейчас об отце забудь, ты по государственному рассуди, так, чтобы державе от твоего решения наибольшая польза была, - видно было, что Петру ужасно хочется услышать одобрение его решению из уст неуступчивой красавицы.
Варя задумалась, потом ответила:
- Я по государственному не умею, дозволь, я уж по-бабски, так, как мы в хозяйстве судим. По мне, если у разных купцов сходный товар, то нужно сравнить, если сама в чем не разбираешься, из дворни понимающего человека позвать. И смотреть в первую голову, чей товар лучше, краше, крепче, а потом уж - чей дешевле.
- Петр Алексеевич, а ведь боярышня на диво разумно говорит, - неожиданно вмешался Меншиков, не обращая внимания на гневный взгляд Нарышкина.
Ободренный неожиданной поддержкой, Джеймс снова заговорил:
- Скорострельность и точность моих пушек Вашему величеству известна, а что касается надежности литья, то есть старое, проверенное испытание. В пушки забивают пороховой заряд и постепенно его увеличивают. Пороховые газы давят на металл. Если литье хорошее, пушки могут долго такое давление выдерживать, если плохое - вскорости "слезу пустят", то есть влага начнет из них сочиться, а потом взорвутся. Такие орудия и в настоящем бою долго не прослужат. Я готов испытать свою артиллерию, а герр Кропф готов ли?
Царь обернулся к скромно одетому человеку, тихонько стоящему среди его свиты:
- Федотов, ты у нас бомбардир, как думаешь, дело англиец говорит?
- Ты, Петр Лексеич, сам бомбардир, пушки не хуже моего знаешь, и сам понимаешь, что и англиец и боярышня верно бают. Только денег тебе жаль. По моему разумению, поскаредничаешь, выставишь дешевку супротив шведских орудий дрянь какую, после наплачешься. А испытание правильное, всегда так-то пушки проверяют.
Петр досадливо покрутил головой:
- Все вы против меня. Не знаю из чего герр Кропф свои орудия льет, а я деньги уж точно не из воздуха делаю, из государственной казны достаю, а она не беспредельная. Ох, смутила ты меня, боярышня, а ведь так ладно складывалось. Умна ты больно. Ладно, быть по сему. Где твои пушки, милорд?
- Я приехал один и по суше. Корабль с артиллерией должен на днях причалить в Петербурге.
- Теперь еще и дожидайся тебя, - недовольно проворчал царь, - вон, Кропф уже все привез. Ну, раз уж решили испытывать, подождем. Шли гонца, пускай пяток бомбард к Москве везут. Соберетесь вместе, ты, да боярин Никита, да дядя мой с его немцем, назначите день и место где-нито поблизу Москвы. Алексашка, проверишь, и мне доложишь. Следует это дело по быстрому решать, мешкать невместно. Что ж, Никита Андреевич, засиделись мы у тебя, забот еще полно, ехать надобно.
Петр стремительно поднялся и направился к двери. У выхода он обернулся и грозно уставился на Джеймса:
- Ты, милорд, вон боярышне в ножки кланяйся, благодари, если бы не она, я бы тебя и слушать не стал. И знай, если твои пушки испытание не пройдут, или ты их в срок не представишь, я тебе все припомню - и цену твою несуразную, и то, что ты с дядей меня поссорить хотел. Попляшешь тогда!
С этими словами царь вышел, свита и хозяин дома двинулись за ним. Джеймс судорожно перевел дух. Решение Петра давало надежду на благополучный исход, но теперь положение самого Джеймса было много опаснее, чем раньше. Возникла угроза не только его кошельку, но и его шкуре. Джеймс невольно поежился, еще с прошлого приезда он помнил, насколько жестоким умеет быть русский царь. Здесь, вдали от моря и кораблей, в самом центре Московии, Джеймс ничего не мог противопоставить беспредельной власти царя. Оставалось только уповать на успех пушечного предприятия.
В целом, его второй визит в Россию представал крайне неудачным. Все началось еще вчера, когда паршивая девчонка не только высмеяла его, но еще и представила вруном в глазах английского посла. Вот и сегодняшний тяжкий разговор тоже не обошелся без ее участия. Царь даже не слушал его разумных, логичных доводов, зато на слова вертихвостки поддался сразу. Все мужчины от Индии до Сибири одинаковы, думают не головой, а совсем другой частью тела. Не слишком достойно английского дворянина выбираться из беды цепляясь за женскую юбку. Какого черта девица влезла и так унизила его в собственных глазах? Ему ясно дали понять, что весь его воинский опыт, знания, дипломатический талант не стоят и пенса, все решила улыбка кокетки. Мгновенно Варвара стала для Джеймса воплощением всех прошлых и будущих неприятностей:
- Кажется, русский царь весьма ценит ваше мнение, миледи, - едко процедил он, - Вероятно, он частый гость в вашем доме.
Варя слегка смутилась, но тут же оправилась:
- Государь любит батюшку и высоко ставит его суждения, он говорит, что в нашем доме ему спокойно и нескучно.
Джеймс продолжал:
- Его величество велел мне поблагодарить вас за своевременное вмешательство, леди Барбара.
- Не стоит благодарностей, сэр Джеймс, - Варя чуть кивнула. - Я старалась ради отца. Но вы выказали бы мне свою признательность, если бы научились произносить мое имя правильно, а не на англицкий манер. Я Варвара, а не Барбара.
Ее надменно-снисходительный тон и последнее замечание окончательно вывели Джеймса из себя. Ему захотелось поставить на место московскую дикарку, вообразившую себя вельможной дамой, унизить ее столь же сильно, сколь она сейчас унижала его. Поэтому он пустил в ход свой главный козырь:
- Старались ради отца? Дьявольщина, какое разочарование! Я надеялся, что причиной было ваше нежное чувство ко мне, в котором вы так трогательно признались полгода назад.
Его слова вызвали румянец на Вариных щеках, но это был румянец не стыда, а гнева. Только что она была так довольна собой. Ей удалось показать ему, что там, где бессилен и ничтожен он, такой гордый и самодовольный, всесильна она, женщина, которую он не считал достойной пасти овец. А теперь проклятый англиец снова пытается взять над ней верх, напоминая о давних глупых словах. Следует незамедлительно доказать ему, что он для нее ничего не значит. Она заставила себя весело расхохотаться:
- Простите меня, сударь, я никогда не думала, что вы воспримите мои слова столь серьезно. Впрочем, вы ведь тогда ничего не знали о Руси и русской жизни. Мы, дочери боярские, все теремные затворницы. Что у нас в жизни было? За пяльцами сидели да с сенными девками в прятки играли. А потом государь повелел, чтобы каждая в одночасье в богиню превратилась, стала не хуже любой немецкой или французской дамы. Конечно, в первое время все глупостей наделали: наряжались по-дурацки, вели себя не как подобало. К тому же еще и иностранные языки. Выучиться толком не успели, а Петр Алексеевич уже требовал, чтобы мы с иноземцами разговоры вели. В тот раз я всего лишь постаралась выразить всю глубину моей благодарности, но плохое знание языка подвело меня. Простите великодушно за неловкую ошибку, - Варенька скромнейше потупила глазки. Ее искренний тон и логичность рассуждения почти убедили Джеймса, однако, тут Варя несколько перестаралась. Стремясь побыстрее отойди от опасной темы, она ляпнула, - В любом случае вы никому не расскажите о моей былой любви, побоитесь ссоры с батюшкой.