Страница 11 из 67
Когда Никита Андреевич с семейством приблизились к этой пестрой толпе, сердце Вари радостно затрепетало. Она еще никогда не видывала такого оживления. У нее появилась робкая надежда, что она сможет полюбоваться предстоящим действом, не слишком попадаясь на глаза собравшемуся люду. Но она ошибалась. Никита Андреевич двинулся в сторону многочисленной группы, окружавшей царя. Прасковья Тимофеевна, как и подобает верной жене, последовала за ним. Ее необъятные фижмы врезались в толпу и решительно раздвинули ее. Народ подался в стороны, ошеломленный явившемся ему дивом. Гул голосов на их пути смолкал, чтобы с новой силой возобновиться за спинами. Перед Варварой мелькали разные лица - старые и молодые, мужские и женские, - но на всех при взгляде на нее и маменьку появлялось одинаковое выражение. Сперва проступало недоумение, сменявшееся нескрываемым смехом. Щеки Варвары заалели, на глаза набежали слезы стыда. Она догнала Прасковью Тимофеевну и зашептала ей в ухо:
- Маменька, уйдем отсюда, уйдем скорее. Здесь все смеются над нами, пусть нас кто-нибудь домой отведет, пока совсем не опозорились.
- Смеются? - Прасковья Тимофеевна величественно осмотрелась, пристально поглядела на плотную кучку баб, которые тыкали пальцами в ее сторону и буйно хохотали, прикрываясь концами платков. - Да ты никак очумела, дочка, кто ж это осмелится над Опорьевыми смеяться! - Затем маменька продолжила свое шествие. Варе ничего не оставалось, как, опустив голову, следовать за ней.
Наталья Андреевна отделилась от окружавшей царя группы сановников и дам и пошла навстречу брату и его семье. При виде невестки и племянницы на лице ее отобразился стылый ужас.
- Никита, ты вовсе ума лишился? - с первых же слов напустилась она на брата, - Во что они у тебя вырядились? Опозорить нас перед царем хочешь?
Никита Андреевич недоуменно оглянулся через плечо, словно только сейчас сообразив, что жена и дочь следуют за ним, окинул их рассеянным взглядом, и вновь повернулся к сестре.
- Опомнись, Наталья, я что сюда пришел, баб своих показывать? Ты лучше на рейд погляди! - Он схватил сестру за руку, - Видишь, вон бригантина и те три шнявы. Это все мои, я строил, и лес мой и мастера мои. Ах вы, мои лебедушки!!!
Наталья Андреевна беспомощно поглядела на брата. Невозможно было не разделить его восторженную радость, но и смотреть на изуродованную племянницу тоже было невозможно. Княгиня перевела гневный взгляд на невестку.
- Ну он не соображает, но ты-то, Прасковья, что вытворила? На себя не знамо что напялила и дочь как пугало вырядила.
- Глупости говоришь, Наталья, - ничто не могло поколебать безмятежного спокойствия Прасковьи Тимофеевны. - Платья иноземные, все как государь велел, богатые, нам по чину, тут уж я постаралась, и грех из них не прыщет, не то что тут у некоторых, срамно смотреть. - Она окинула неодобрительным взглядом окруживших Петра дам. - А тебе, батюшка Никита Андреевич, будя любоваться, вон, гляди, Петр Алексеевич зовет.
Боярин зашагал к царю.
- Ай, молодец, Никита Андреевич, - еще издали кричал Петр. - Каких красавиц построил, вот удружил. - Царь звучно облобызал Опорьева. - Я твою бригантину в честь маменьки назвал "Царицей Натальей", на нее и новую аглицкую артиллерию поставили, сейчас в деле поглядим. Сэр Джеймс, где ты есть? - царь оглянулся.
Варвара увидела как из глубины толпы появилась высокая фигура ее королевича из-за семи морей.
- Давай, милорд, бери Никиту Андреевича и отправляйтесь на бригантину, за делом присмотрите.
- Спасибо на добром слове, государь, - боярин Опорьев степенно поклонился, - Только куда ж я на корабль полезу, со мной тут мои бабы, негоже их одних оставлять.
Тут же внимание всех присутствующих, дотоле старавшихся не упустить ни слова из царской беседы, переключилось на стоящих в отдалении женщин. Глухое молчание, накрывшее царскую свиту, было красноречивее любых слов. Стоя под перекрестным огнем взглядов, Варя мечтала в тот момент провалиться сквозь землю, оказаться хоть голой, но только не в этом наряде. Вдруг кто-то судорожно закашлялся, послышались сдавленные смешки.
- Да-а-а, - протянул Петр, - Таких красавиц оставлять негоже, - его кошачьи усы топорщились от сдерживаемого смеха, - А бери-ка ты их с собой на корабль, вон, сэр Джеймс тебе поможет! Поможешь, сэр Джеймс?
Англичанин невозмутимым взглядом окинул мать и дочь.
- Ваше величество, морские маневры есть дело не вполне безопасное, дамы могут случайно пострадать.
- Ничего, милорд, с ними не станется. Мои капитаны так должны корабль вести, чтоб барыньки в самых роскошных робах, - царь откровенно ухмыльнулся, - и подола не замочили.
- А можно и нам тоже, государь? - прозвучал женский голосок.
- Ну, отправляйтесь, кто не трусит, только под ногами там не путайтесь, - разрешил Петр Алексеевич.
Вся компания направилась к бригантине. Напуганная боярыня Прасковья пыталась прижаться к дочери, но необъятные фижмы ее не пустили. Она лихорадочно шептала:
- Ой, доченька, твоя правда, уходить надо было. Как же я теперь полезу на эту страсть!
- Успокойтесь, матушка, - пережитый позор сделал Варвару абсолютно бесстрашной. Чего бояться, если самое ужасное уже случилось? - Царь велел, надо идти.
Джеймс, сопровождаемый неизменным Алленом, легко взбежал по парадному трапу на борт "Царицы Натальи", за ним грузно последовал Никита Андреевич, следом затрепыхались юбки Прасковьи Тимофеевны. Бедная боярыня, увидев открывшуюся под ней воду, замерла посреди трапа и только решительный Варварин тычок в маменькину спину заставил ту меленькими шажочками, зажмурившись, двинуться дальше. Офицеры и матросы во все глаза уставились на невероятное явление. Остальные три отважные дамы, осмелившиеся подняться на борт, остались совершенно незамеченными экипажем бригантины, полностью посвятившим свое внимание Опорьевым. Приземистая боярыня, облаченная в платье с широкими юбками, не менее широкими плечами и огромным стоячим воротником, казалась им каким-то всклокоченным ворохом меха, кружев и парчи, небрежно перевязанным лентами. Варвара опасалась даже подумать, какой этим парням видится она сама. Наконец, пришедший в себя капитан разогнал всех по местам и, по сигналу с берега, потешная баталия началась.
Воевали серьезно. Поставленные на поплавки парусные щиты были спущены на воду как мишени. Повинуясь командам старательного юного обер-офицера, недавно прошедшего в Амстердаме морскую науку и назначенного капитаном на время потешного сражения, двухмачтовая бригантина легко скользила по водам залива. Пушечные порты окутывались дымом, палуба содрогалась от грохота батарей.
Взволнованный Джеймс следил по корабельному хронометру за скоростью стрельбы. Когда новый сигнал с берега положил конец баталии, с нижней батареи выскочил старый канонир Йоган Крюйг. От его всегдашней невозмутимости не осталось и следа, трубка в зубах торчала как победный штандарт.
В возбуждении он влетел на мостик и, не глядя по сторонам, кинулся к Джеймсу.
- Милорд, милорд! - кричал он. - Клянусь Богом, это нечто необыкновенное. Пушки, ах, что за пушки! Легкие как козочки! А скорость то, скорость! Только успевай заряжать! А попадание из них, каждый выстрел - в яблочко! Чтоб черти взяли мою душу, но наводя эту пушку я испытывал такое же наслаждение, как если бы запустил лапу под юбку лучшей шлюхи самого дорогого борделя Амстердама!
Возмущенное женское "ах", донесшееся с палубы, прервало восторженную речь мастера Крюйга. Он метнул взгляд вниз, увидал столпившихся дам, смутился и пробормотал:
- Я и Петру Алексеевичу так скажу.
- Прямо слово в слово? - с усмешкой поинтересовался Джеймс, еще более смутив канонира.
Фентон радостно вздохнул. Испытания прошли успешно и цель его поездки могла считаться достигнутой. Договор с русской казной будет заключен и скоро "Летящая стрела" с наполненными бесценными русскими товарами трюмами двинется в обратный путь. Через полгода он продаст здесь все пушки своего завода, получив немыслимую в европейских странах прибыль, а через год в Московии появится новое отделение его кампании. Джеймс подумал о том, сколько интересного и забавного он сможет рассказать, вернувшись. Отбою не будет от приглашений. Серьезных людей наверняка заинтересуют успехи русской армии и перспективы торговли с Россией, ну а для дам он прибережет описание прелестных туалетов этих двух московских красоток.