Проклятие чёрного единорога. Часть первая

Какое-то время Летодор ещё держался на ногах. Наёмница видела, как его взгляд, обращённый к ней, словно затягивает дымка. Мужчина вздохнул, попытался что-то сказать, сделал шаг ей на встречу. Изо рта у него потекла кровь, а ноги подкосились.

— Нет! — взвыла Джиа, бросившись к Летодору.

Она обняла его, но удержать не сумела. Обмякшее тело стало слишком тяжёлым, и вместе они рухнули на землю посреди прочих убитых и раненых, истекающих кровью.

— Нет-нет-нет… — Джиа рыдала, покрывая поцелуями глаза, щёки и губы мужчины.

Но Летодор уже не мог ответить на её ласки. Его тело содрогалось при каждой попытке вздохнуть. Он умирал.

Наёмница часто видела, как умирают. Она убивала на охоте, не задумываясь, чтобы напитать своё тело. Это было правильно. И много, много раз она сама помогала смерти забрать неизлечимо больные души.

Она была сьидам. Она была хирургом. Она была садовником, выпалывающим сорняки. На худой конец, она защищала своё право на жизнь. Но никогда ещё девушка не теряла дорогих ей людей, действительно близких и любимых.

Это не была операция или охота. Это была катастрофа, стихийное бедствие. Страшное. Безвозвратное.

— Прости, — услышала она на краю сознания.

— Не покидай меня, прошу… — шептала Джиа, заливаясь слезами. — Ты глупый ведьмак… Ты же обещал… Ты обещал ждать меня у моря… Почему ты не ушёл? Почему?

— Прости…

— Не смей покидать меня… Слышишь?

То ли костры догорали, то ли свет начал меркнуть у неё перед глазами. Джиа балансировала между явью и спасительной тенью, где она привыкла прятаться от опасности.

— Оставьте их, — услышала она где-то вдалеке безразличный голос.

Должно быть, это был Дрейчьис. Его наёмники подошли к Джиа. Они забрали её оружие. Заломив девушке руки, связали их за спиной. А потом стянули перчатки и перерезали ей запястья. Но они не оттащили наёмницу от ведьмака, оставив их обоих истекать кровью рядом друг с другом.

Джиа не чувствовала физической боли. Даже если бы она и попыталась противиться происходящему, у неё ничего бы не вышло. Девушка не могла пошевелиться. Тоска парализовала её. Сейчас она ощущала лишь острую тоску и тёплый запах Летодора. Его дыхание и стук сердца. Запах его крови. Запах своей крови.

Кровь была горячей, липкой и будто разжиженной. Она текла и текла, не переставая. Какое-то ужасное волшебство не позволяло крови свернуться. Кровь лилась ручьями. Они лежали в луже крови.

В померкшем свете Джиа видела, как точно такие же светящиеся красные ручьи тонкими нитями струятся из других юношей и девушек. Ручьи ветвились и расползались по каменным плитам и по земле, но не уходили в почву, а как будто отторгались ею. Они втекали друг в друга, сплетались, словно составляя единую кровеносную систему — багровое древо новой нездешней и неестественной жизни.

— Прими нашу жертву. Дай свою силу. Прими нашу жертву. Дай свою власть, — стройный хор голосов снова и снова нашёптывал слова заклятья.

И жертвоприношение свершилось. Брешь была найдена. Их услышали. Неистово взвыл ветер, а по земле пробежала дрожь. И словно приоткрылась где-то в неведомом огромная дверь таинственного подвала, выпуская наружу белый смрадный туман и нечто ещё.

Застонали окружавшие монастырь деревья, заскрежетали друг о друга плиты площади. Сама земля пришла в движение, будто это была и не земля уже вовсе, а вязкие воды болота. Воздух же, напротив, стал сгущаться и отвердевать.

Вдохнуть получалось лишь урывками. Джиа словно захлёбывалась. Она ощущала, как под кожей разливается смертельный холод, и всё медленнее бьётся сердце. Всё медленнее становится само течение времени.

— Холодно? — услышала она родной голос.

И свой ответ:

— Немного.

— Могу я тебя обнять?

Тьма поглотила мир вокруг. Пропали жрецы и их безумный шёпот. Затихли крики раненых и вой ветра. Время остановилось.

— Всё хорошо, — услышала она. — Ты справилась. Всё хорошо.

«Нет! Я не справилась! Всё кончено…» — крикнула она, погружаясь всё глубже в темноту.

Реальный мир таял, уступая место воспоминаниям. Образы, голоса, эмоции — яркие цветные пятна во мгле.

— Если ты не хочешь…

Лес. Песня. Рассвет. Она слышала его голос. И ощущала их общее желание.

— Не надо. Я хочу, но не надо. Это всё из-за песни…

Её сердце отозвалось нежностью. Она почувствовала его тёплые объятья.

— …Я хотел снова увидеть тебя и… обнять.

И страх.

— Я не знаю. Я не знаю, что такое любовь.

Его удивление.

— Зачем? Ну, это приятно.

Её обида.

— Нет. Это не только приятно, но и больно. Так сложен мир.

Его искренность.

— Чтобы не быть одной…

Её нежность.

— …Нет. Не уходи, пожалуйста.

Она ощутила сладкое, слишком крепкое вино на губах. И его горячие ладони, в которых ей так хотелось спрятаться.

— Хорошо. Я никуда не уйду.

…Шелест фонтанов. Розы. Первый поцелуй. И смятение. Поцелуй и желание.

— Вам ведь это не запрещено?

— Нам ничего не запрещено.

Доверие.

— Обещаю, что твоя тайна умрёт вместе со мной.

Мечты.

— Всё пытаюсь понять, какая из тебя выйдет хозяйка.

— А тебе никогда не хотелось остаться… здесь?

И долг.

— Мне уйти?

— Да. Пожалуйста. Уходи.

Рассвет. Его поцелуи. Его ласки.

— Ты обещал уйти.

— Я уйду, Джи… Только поцелую тебя и уйду…

Нежность и страсть, пред которыми отступают и гордость, и страхи. Что-то невероятное, ещё более пьянящее, нежели вино и поцелуи.

— Уходи. Прошу… Ты обещал…

— Я уйду… Только поцелую тебя.

Её сердце остановилось на миг, а затем забилось с удвоенной силой. Что это? Так хорошо. И так больно. Очень больно. Невыносимо больно! Так устроен мир?

Темнота перед глазами. Воздух. Ей не хватает воздуха! Она задыхается. Она задыхается не от удовольствия — от боли.