Страница 101 из 104
Он глубоко вдохнул морозный воздух и запел. Он пел, и сильный красивый голос его разносился по омертвевшей равнине. Иссохшая природа и пепел человеческих останков были глухи к мелодии, вторящей витали, однако для потерянных душ — для десятков всё ещё страдавших душ — она оказывала исцеляющее воздействие.
Мелодия находила самые заплутавшие огоньки и окутывала их подобно тёплым и ласковым объятьям, в которых забывались все страхи и тревоги. Мелодия помогала рассеять их гнев и забыть об обидах. Она собирала воедино разбитые и рассыпавшиеся души и, подобно путеводной звезде, указывала им верное направление.
Мужчина пел, и волшебство его голоса наполняло новыми силами жизни застывавшую у него на руках девушку. Поблекшие и разрозненные осколки её души вновь озарялись светом и красками. И пусть отныне этот узор будет иным, нежели прежде, но от того он не станет менее прекрасным.
Многое зависело и от неё самой. Сможет ли она использовать пережитую боль во благо или же предпочтёт иной путь?
Мужчина склонился над девушкой и легко коснулся губами её посеревших губ, вдыхая в них собственную силу.
Сознание возвращалось медленно и тяжело, словно его волочили по острым камням. Всё тело пронизывала боль.
Особенно больно было в груди и в горле. Было так больно, словно разом изломали все рёбра и порвали мышцы гортани. Больно было дышать и глотать. Больно было ощущать сквозь веки дневной свет.
И только звуки пения исцеляющим волшебством доносились до её слуха сквозь вязкую и холодную темноту.
Мелодия по мелким крупицам возвращала желание… жить. Мелодия как будто восстанавливала порядок внутри неё. Она напитывала силой жизни всё вокруг, проникала под кожу и разливалась в воздухе, струилась по земле и наполняла собой почву, камни и деревья.
Но даже она была не в силах оживить мёртвые оболочки человеческих тел.
Джиа снова ощутила чужую боль и услышала плач новорожденного. Она увидела залитую утренним светом постель и мёртвую женщину под окровавленными простынями. Она увидела убитого горем мужчину, стоящего на коленях подле кровати. Боль и восторг странным образом мешались у него на сердце.
— Господин, у вас девочка… — услышала она женский голос. — Единый забрал душу вашей жены в свои светлые чертоги, но даровал вам дочку. Отпустите же госпожу, и примите на руки эту милую крошку…
Мужчина поднял голову. Хотя его лицо и было мокрым от слёз, он улыбался. Он аккуратно взял на руки крохотное дитя, обёрнутое белой пелёнкой, и неописуемое счастье заполнило все его существо. В его руках была Жизнь.
Джиа ощутила восторг, нежность, безграничную любовь и его надёжные объятья.
Девушка открыла глаза. Она больше не прижималась к мёртвому телу. Напротив, её саму обнимали тёплые и живые руки. На белых складках одежды лежали серые хлопья — пепел или грязный снег? Снег?
Такие же хлопья покрывали всё вокруг и сыпались с серого неба.
Сильная, насыщенная, животворящая мелодия стихла. Теперь мужчина лишь тихо напевал себе под нос какую-то детскую колыбельную.
— Я безумно любил жену, — прошептал он, поглаживая Джиа по волосам. — Но мы были слишком
Вспомнив девочку, Джиа слабо улыбнулась. Боль уже не пожирала наёмницу. Боль на время затаилась. Но от её когтей остались глубокие ноющие раны под рёбрами.
— Ты переживёшь эту боль. Потребуется время. Боль не уйдёт, но затихнет, — продолжил Дэрей Сол, обнимая Джиа и, словно ребёнка, укачивая её на руках. — Поверь мне…
Наёмница видела над собой лишь светло-рыжие пряди его волос и плоское серое небо. Она явственно ощущала, что всё пространство вокруг них покрыто трупами. Люди, звери, птицы, насекомые, деревья, трава, земля — всё было мертво. Остались лишь пустые покинутые оболочки. Остался лишь пепел, сохраняющий форму до первого дуновения ветра.
Пепел ли серый снег падал с неба. Было очень холодно.
Джиа попыталась что-то сказать, но гортань и лёгкие скрутил спазм. У неё не вышло даже откашляться. Она чуть было не задохнулась.
— Да, — спокойно произнёс мужчина, покачивая её. От его голоса спазм слабел и отпускал. — Они мертвы. Все мертвы.
Джиа не могла ни застонать, ни заплакать, хотя от слов жреца ей и захотелось взвыть. Почему, зачем он так добр с ней? Это же она убила… всё! А он — Верховный жрец, Его Святейшество, Солнце, что выжигает зло, Свет дня, что разгоняет ночные тени…
Он улыбнулся, словно прочитав её мысли.
— Свет дня и тьма ночи, сила жизни и сила смерти не могут существовать друг без друга, — сказал он. — Ночью — всё тьма, но свет огня, как и свет солнца — днём, дают теням новую силу. Ты сумеречная лиса и понимаешь это… Как думаешь, во что превратится жизнь, если не будет смерти? Не потеряет ли она вкус? — он посмотрел на небо. — Ночью отдыхает тело, а в смерти — душа. Душа же, что не ведает отдыха, обречена на жизнь в бесконечной старости, в болезнях…
«Я не понимаю, ничего не понимаю…» — с горечью подумала Джиа.
— Знаешь историю про живую и мёртвую воду? — спросил Дэрей Сол. — Было время, когда магия была доступна всем, и сами боги ходили по земле… Тебе ведь читали истории о первых эпохах в детстве?
«В детстве…» — наёмница только сморщила лицо и отрицательно дёрнула головой.
— Не знаешь, — разочарованно вздохнул жрец, поглаживая её по щеке. В его пальцах уже не было той звенящей и пугающей силы, а только нежность. — Тогда слушай. У силы витали множество проявлений. Она — это и живая вода, и мёртвая. Живая вода излечивает все хвори и даже может вернуть к жизни. Но она убьёт, если не испить прежде неё мёртвой воды.
Девушка напрягла все свои силы, и на этот раз из её покалеченного горла вырвался болезненный стон. Что произошло?