Страница 6 из 16
Я сглотнул вязкую слюну, резко выпрямился и стал быстро взбираться по склону к Кондратьеву, задумчиво пинающему ободранными штиблетами камешек. Надо скорее действовать, а не надеяться на авось.
— Максим, мы успеем сегодня же попасть к цыганке? — торопливо спросил я, подлетев к вздрогнувшему парню.
Тот посмотрел на затянувшееся лохматыми тучами небо, глянул на покосившиеся крыши домов, за коими скрылось солнце, а затем промычал:
— Поздновато уже. Мой знакомец может и от ворот поворот дать. А ты чего так шибко желаешь её видеть? Вон и сбледнул чего-то.
Сбледнешь тут. Я же свято верил в то, что у меня больше времени, а теперь хрен его знает… Может, вот-вот сердце прихватит — и отброшу я копыта прямо на берегу ссаной речушки.
— Поехали, Максим. Попробуем прорваться к цыганке. Я оплачу дорогу.
— Поехали, ежели тебе так угодно, — проговорил парень, чуть удивившись моему напору.
Он энергичной походкой двинулся по улице, а я пошёл рядом с ним, глядя под ноги. Не хватало ещё навернуться в быстро сгущающихся чернильных сумерках, с которыми не воевали уличные фонари, поскольку их здесь тупо не было. С тьмой боролись лишь дешёвые свечи да старенькие керосинки, горящие за мутными оконными стёклами.
Немногочисленные прохожие в темноте казались призраками и заставляли меня подозрительно коситься в их сторону. А ну как снова попробуют грабануть? Но — нет. Мы с невозмутимым Кондратьевым шли всё дальше, а приключения обходили нас стороной. Я только раз судорожно вздрогнул, когда из кустов с пронзительным воплем выскочила ободранная кошка, за которой с лаем погналась худая, как велосипед, дворняга. Они скрылись между похорошевшими домами, а я унял колотящееся сердце и глянул вперёд. Там наконец-то показались одинокие фонари. Видать, скоро Глинная. И я оказался прав.
Рыжик прошёл ещё немного, покосился на круто вильнувшую в сторону речку и сказал:
— Всё, тут уже можно сбавить шаг. Обычно извозчики к той питейной подъезжают.
Я глянул туда, куда указывал парень и увидел распахнутую дверь, над коей красовалась покрытая налётом ржавчины вывеска. Все буквы давно стёрлись, но она продолжала висеть, жалобно поскрипывая под лёгкими порывами прохладного ветерка. Из заведения доносились грубые голоса и звон посуды, а около крыльца свернувшись калачиком храпел бородач в порванном сюртуке. Он даже не проснулся, когда к питейной подкатила пролётка, выпустившая парочку подвыпивших мужиков. Мы заняли их место, после чего Кондратьев назвал адрес тюрьмы.
— Эк вас на ночь глядя понесло, судари, — удивился крепкого телосложения возница с пудовыми кулаками. — Енто же за городом. Далече ехать. А обратно-то я кого там возьму? Зайцев?
— Не артачься, — сурово бросил ему Рыжик и поправил шляпу-котелок. — Тебе за всё будет уплачено сполна. И обратно ты нас же и повезёшь. Трогай. Торопимся мы.
— Как скажете, ваше благородие, — заулыбался возница, почуявший хороший прибыток.