Чистильшик

- Я бы, скорее, спросил: кто? Товарищи… - начал серьёзным тоном, и я заметил, что все, даже те, кто намного старше его, посмотрели на парня со смесью уважения и интереса, - в наших скромных стенах завёлся убийца. Какими бы ни были его мотивы, он должен быть как можно скорее разоблачён. Он представляет угрозу для всех.

Киваем. Мы стоим вшестером над трупом и думаем, что делать. Кроме меня, Мартина, коменданта и Юрека ещё Антек, коллега Мартина из караула, и Зефек, брат жертвы. Он единственный не смотрит на труп, только скрывает лицо в ладонях.

Комендант подходит к телу и склоняется над ним, рассматривая орудие убийства.

- Нож, безусловно, с кухни, в этом нет никаких сомнений, - выносит вердикт. Мы верим ему, потому что его жена - повар, так что Норберт, наверное, часто у неё сидит и знает, чем там пользуются.

- Только что с того? Пока ничего, на кухню может войти любой, когда угодно. Но стоит спросить, - поворачивается в сторону энергетика: - Юрек, ты слышал что-нибудь странное?

- Абсолютно ничего, - отвечает дрожащим голосом техник. - Я работал на генераторах, потому что один начал как-то странно хрюкать. Да я бы так и так ничего не услышал. Я виделся с Карлом за полчаса перед мессой. Когда позже я пришёл сюда, чтобы попросить его о помощи, увидел вот это…

- Понимаю, - говорит комендант.

- Ты в последнее время видел тут кого-то подозрительного? - вмешивается Мартин.

- Нет, вроде.

Юноша цокает с недовольством и обращается к брату жертвы, сидящему на деревянном ящике с лицом, скрытом в ладонях.

- Зефек, сожалею о твоей утрате. Но ты должен нам помочь. Не знаешь ли, у кого-нибудь в последнее время были разногласия с Карлом?

Старик поднимает взгляд и смотрит каждому из нас в глаза. По порядку. Сначала Юреку, долго и протяжно. Потом коменданту, Антеку, мне и, наконец, Мартину. В конце концов, отвечает на вопрос в своей обычной манере.

- Я вообще считаю, что это его баба.

Все, кажется, удивлены.

- Жена? Почему?

- Да избивал он её, когда был под кайфом. А она, она не смогла спрятать тело…

Комендант хочет задать какой-то вопрос, но юноша его опережает.

- Его жена. Где она сейчас?

- Не знаю, наверное, в часовне, как и все.

- Ладно, понял. Побежал за ней, - двигается к двери, но вдруг мы слышим оклик коменданта. - А, да, простите.

- Не забывай, салага, за чей счёт живёшь. Жди дальнейших указаний. Но ты прав. Приведи эту женщину, поговорить с ней стоит. Это приказ!

- Так точно! - отвечает юноша и исчезает в дверях.

Снова отвожу в сторону Зефека. На уме ещё один важный вопрос, и я задаю его.

- Что ты имеешь в виду, говоря: он бил её, когда был под кайфом? Чем закидывался? У нас же нет здесь наркотиков…

- Ну, у вас, может, и нет. А у него есть. Разведчика подкупил, чтобы тот ему приносил. Тот чувак лазил за всем, чем можно, ну и Карл с ним перетёр - дополнительные пайки и чертовски хорошие вещи сверху специально для него приносил, в обмен на один или два косяка. И да, он договорился…

- Антек… - обращается комендант к другому своему охраннику, не отводя взгляд от старика, - сходи, пожалуйста, на первый уровень, и приведи мне Бенио. Думаю, у нас есть несколько дел для работы…

- Так точно!

- Что, чёрт возьми, происходит? - спрашивает Норберт, не скрывая гнева. - Убийство? Коррупция? Наркомания? Насилие в семье? У меня под носом?! Ведь с двадцати лет я тщательно слежу за порядком, и никогда - никогда! - ничего такого не было!

- Старый ты уже, Бертик, знаешь ли, - отвечает брат жертвы и преступника одновременно. - А вся эта идиллия порядком поднадоела.

- Нет, дорогой мой, это из-за таких, как ты, я потерял бдительность! Вы арестованы за сокрытие преступления и молчаливое согласие!

- Я и не думал… - говорит спокойно Зефек. - На самом деле мне всё равно. Можете запереть меня в комнате или камере. Хорошо, что этого мошенника больше нет. Не знаю, кто это сделал, - качнул головой на тело брата, - но при всей моей братской любви должен признать, у нас один род, и ничто нас не разделит.

Это сильные слова. Переглядываемся с Юреком, затем оба с комендантом. Тот прям пышет от злости. Набирает воздуха, чтобы сказать что-то ещё, когда на склад врывается запыхавшийся Антек.

- Бенио… тоже мёртв.

3

Три дня спустя, в среду тысячи сорок восьмой недели под землёй, снова все собираемся в часовне. На этот раз, чтобы попрощаться с двоими из нас - первыми жертвами убийств с тех пор, как мы спустились в шахту. Он чувствует, что эти похороны отличаются от всех предыдущих. Настоятель не жалеет слов о грехе, преступлении и аду, который, между прочим, сменил положение и теперь находится над нами, а не под. По людям видно, что они напуганы. Стоят на месте, но вся толпа точно качается в нервном беспокойстве с ноги на ногу. Бросают украдкой взгляды на соседей и все мы думаем об одном и том же.

«Франек? Юзик? Нет, они не могут быть. Нет, не могут. Но, может?..»

«Кто следующий? Кто? О, Боже, прекрати так думать! Не будет следующих! Поймают душегуба!»

«Боже, ты живёшь с человеком двадцать лет и даже не знаешь, что он наркоман и садист…»

Жена Карла стоит в первом ряду, прямо рядом с трупом мужа. Ранее её задержали и допросили, но ни комендант, ни его охранники не нашли за ней вины. Её горе искреннее.

Несмотря на боль, что он ей причинял, она любила своего мужа, погрузилась в печаль, как говорится, и не чувствовала облегчения после его смерти - в отличие от Зефека. Его нет на отпевании - сидит в тюремной камере, и каждый день его допрашивают. Комендант надеялся узнать от него что-то большее, или, что было бы лучше - получить признание, так как он оказался главным подозреваемым. Но не нужно на это рассчитывать. Зефек сказал всё, что мог, и все знают, что не он убийца.

Допросили и тех, кто не присутствовал на мессе. И доктора, и медсестру, и двух обезвоженных пациентов, подключённых к капельницам в лазарете. Других подозреваемых нет.

Лично я не понимаю, почему участники мессы были исключены из расследования. Карла могли убить перед мессой, а Бенио… Ну, честно сказать, никогда.

Бенио отравили. Убийца ловко использовал его слабость к еде и впрыснул в его пищу какую-то пакость из лазарета. Когда Антек побежал наверх, чтобы привести толстяка к коменданту, застал его синего, с головой, лежащей в рвоте на столе.

Поп вещает что-то об убийстве как о непростительном преступлении. Умалчивая о тех преступлениях, что совершали обе жертвы. Я понимаю, что о мёртвых либо хорошо, либо никак, но палку-то зачем перегибать? Ангелами они не были. Пастор, как мокрый лосось, выскользнувший из лап медведя, ловко уходит от этой темы, стоит кому к ней приблизиться. Мне это не нравится. Справедливость должна быть воздана всем. Осмотрелся, чтобы убедиться, что на лице кого-нибудь из других жителей отражаются аналогичные чувства. Но нет, только ужас. Один лишь маленький мальчик, прислуживающий при алтаре, смотрит на попа так же, как я, со смесью разочарования и смущения. Священник заканчивает проповедь, спускается с амвона и улыбается мальчику, на чьих щеках немедленно расцветает красный румянец. Меня пробивает озноб. А другие, кажется, ничего не заметили.

Месса подходит к концу. Допоём «Сегодня душу мою в руки Твои я вверяю» и покинем часовню. Ребята из охраны займутся защитой трупов и вывезут их на поверхность, где уже много лет назад мы устроили импровизированный склеп - по сути, братскую могилу в большой воронке от взрыва бомбы.

И мы все вернёмся к нашим делам. Доктор и дальше будет ставить капельницы, принимать роды и зашивать раны. Жена коменданта пойдёт готовить пищу и стирать. Сам комендант двинет к камере Зефека, чтобы сказать ему о похоронах брата и снова спросить, не хочет ли он сознаться в чём-то большем. А молодой Мартин с ещё более молодым Антеком возьмут пластиковые мешки с телами и вынесут наверх.