Страница 78 из 87
Дракон лежал смирно, его кожа постепенно обретала обычный цвет, люди вокруг него расслабились, думая, что все кончилось… Аманда сидела подле ног Ойгонхарта с лицом святоши и что-то втирала журналистам. Те на все лады комментировали обстановку: сходились в том, что им очень повезло «остановить злоумышленников», потому что договор договором, а внезапно прорванная ткань бытия внесёт страшную сумятицу в мир Гало. Ведь измерение Тварей тоже должно как следует подготовить своих жителей, на пальцах объяснив им, кого теперь можно, а кого нельзя жрать.
И вдруг Ойгонхарт на экране распахнул глаза.
— Вы очнулись, мастер! — с интонациями дешёвой провинциальной актрисы заумилялась Аманда. — Ах, из-за яда вы не вспомните последние дни, но знайте — теперь всё хоро. — ".шо» она произнести уже не успела.
Потому что зрачки дракона вспыхнули нестерпимо-алым, он резко сел и, по-звериному зарычав, жёстко схватил Аманду рукой за горло. Девушка захлебнулась. Журналисты испуганно умолкли и дружно качнулись назад.
Тихо рокоча, Ойгонхарт поднялся на ноги, не выпуская горло Аманды. На лице мастера-дракона отчётливо запечатлелось безумие. Сквозь снова побледневшую кожу проступила чешуя, зубы начали заостряться, рост — увеличиваться, на спине набухли бугры — будущие крылья.
— Мастер. — хрипела ДеБасковиц, суча в воздухе ногами.
— Р-р-р-р-р-р-р. Я-р-р-р-рост-т-т-т-т-ь.
В покоях вдруг резко стало темнеть. Заискрились лампы на стенах, даже сквозь зеркало стал отчётливо слышен тихий звон — знак высокого маг-напряжения. Журналисты замерли, ошарашенные, не понимая, что делать. Аманда поскуливала, серея и краснея в хватке обезумевшего дракона.
— И вот у нас снова сенсация!!! — вдруг при-дурошным и азартным голосом завопил какой-то очнувшийся корреспондент. Он сунул лицо прямо в кадр, искажённое и некрасивое — так бывает, если по ошибке открыть фронтальную камеру в телефоне.
— Дракон не оценил своего спасения! — вдохновенно завыл журналюга.
И это было его последней новостью.
Во всяком случае, на сегодняшний день.
Потому что Ойгонхарт, павший жертвой лекарственной несовместимости, окончательно рассвирепел из-за такой инфосводки. Никогда папарацци ещё не подвергались подобному отпору.
Отшвырнув Аманду, как куклу, куда-то в сторону, Ойгонхарт с утробным воем крутанулся на пятках. Смена ипостаси, до того постепенная, резко завершилась в одно мгновение.
А ведь дракон размером с четверть неба.
Поверхность зеркал вокруг нас вспыхнула ярко-оранжевым светом. Заревом — будто в них отразились полыхающие костры. По ту сторону раздались крики, визг, треск, тяжёлый звериный рык и грохот… Всё это множилось бесконечно, заставив нас и наших охранников инстинктивно втянуть головы в плечи.
Мне было страшно представить, что происходит там, если даже здесь оно отражается истинным адом.
А еще пару мгновений спустя зеркала стали лопаться. Одно за другим. Все тридцать штук — в нашем зале.
И сотни и тысячи — в мире Гало…
Зеркальная сеть упала, не выдержав маг-перегрузки.
— Дьявол!.. — неверяще выдохнул мой стражник, нарушив тем самым свой вечный обет молчания.
И его можно было понять.
Потому что даже если забыть про медленно разгорающиеся снаружи костры апокалипсиса, то здесь, внутри, мы вшестером оказались в эпицентре хрустального взрыва. Осколки как пули полетели со всех сторон прямо в нас.
Я заорала даже сквозь кляп. А потом сморщилась, зажмурилась, согнулась пополам, пытаясь защитить лицо, и, кажется, даже взмолилась кому-то — неумело, но искренне.
Артур напрыгнул на меня быстрее молнии, и мы вместе тяжело упали на холодный мраморный пол.
Последнее, что я услышала, прежде чем потерять сознание, — это захлёбывающиеся крики наших охранников, омерзительный хруст стекла и далёкий, пугающе-низкий рокот — то ли Форван рушился под мощными крыльями Ойгонхарта, то ли небо падало на землю и рвалось, рвалось на куски вместе со всем бытием.
Так началось вторжение Тварей.
50
ПРАВО ФАМИЛЬЯРА
Сквозь тяжёлую, муторную дрёму я чувствовала прикосновения Артура. Сухие губы и острый нос, ткнувшийся мне в шею. Рука, обхватившая поперёк груди.
Надо же, как странно мы спим — он что, лежит прямо на мне? Тяжёлый, зараза! И какой-то неподвижный. А я. Я чуть шевельнулась и с неудовольствием обнаружила, что подо мной не кровать, а камень. И… осколки. Море зеркальных осколков.
Меня прошибло молнией воспоминаний. Я охнула, отстранённо поняв, что магического кляпа больше нет, а мои руки свободны.
— Артур! — захрипела я. — Артур!
Он не отвечал. Я с ужасом осознала, насколько ледяные у него пальцы. Увидела кровь на полу под нами. Меня колотило, когда я, не добившись от Артура ответа, выбралась из его жутко застывших объятий и, борясь с головокружением и тошнотой, огляделась.
Всё вокруг выглядело безнадежно. Непоправимо. Необратимо.
Наши охранники были мертвы, все трое. Осколки не оставили им ни малейшего шанса. Видимо, поэтому и рассыпались заклинания.
Борис Отченаш свернулся эмбрионом неподалёку, и вокруг него почему-то отсутствовали зеркала — маленькая зона отчуждения. У меня не было времени задуматься об этом странном эффекте — я пыталась заставить себя посмотреть на Эдинбро-га. Мне было страшно, меня трясло. Собравшись с духом, я всё-таки перевела глаза на него.
Артур лежал на боку, как изломанная кукла. Его белая рубашка алела от крови и была разорвана чуть ли не в клочья нестерпимым количеством осколков, вонзившихся в тело Эдинброга. Растрепавшиеся волосы скрывали верхнюю часть лица, и я видела только его болезненно искривлённые неподвижные губы. Из уголка рта на пол вытекала красная струйка. Пальцы выпростанной вперёд руки, которая только что так крепко прижимала меня к себе, теперь безропотно и безжизненно указывали на распахнутые двери зала, за которыми клубилась могильная тьма.
Господи…
Он накрыл меня собой, чтобы спасти от взрыва.
Он пожертвовал собой ради меня.
Я, захлёбываясь, зарыдала. Вокруг было слишком много крови.
— Артур. — как в бреду, бормотала я, тормоша его, пальцами выдёргивая из ран мелкие кривые осколки.
Можно ли трогать большие? Или я сделаю хуже? Или это уже. неважно?
— Артур! Очнись! Пожалуйста, что угодно, только очнись!
Он не отвечал. Лицо было бледным и заострившимся. Пульс отсутствовал. Я поднесла один из зеркальных осколков к его рту, проверяя дыхание. Он не запотел.
— Артур!
Такого не может быть.