Страница 77 из 87
БЫТИЕ НА КУСКИ
— Я знала! — тотчас обвиняющим тоном воскликнула Аманда ДеБасковиц, бежавшая, конечно же, в авангарде.
К ней будто приклеилось несколько королевских чародеев-стражников, знаменитых тем, что соблюдают пожизненный обет молчания (чтобы слушаться приказов беспрекословно). Дальше пестрело и волновалось неразборчивое месиво из журналистов и зеркальных камер.
— Они отравили его, предатели! — пронзительно взвыла ДеБасковиц, заламывая руки.
— Предатели! — возбуждённой волной отозвались все.
— О нет, они собираются колдовать!
— Арестуйте их немедленно!
И стражники бросились на нас. Нам скрутили руки тюремными заклинаниями и залепили рты какой-то странной дрянью — своеобразным магическим скотчем, взявшимся из ниоткуда. Если бы не он, моя челюсть не просто отвисла бы, а провалилась на добрых пять этажей.
Серьёзно?! Вот так это происходит?!
Аманда шагнула вперёд и с размаху залепила Борису пощёчину.
— Признавайся! — патетически провыла она. — Какой яд вы использовали?!
И отлепила скотч.
— Ты охренела, Аманда?! — сразу же заорал финансист. — Это ведь… — новая пощёчина не дала ему закончить.
— Хторисцин, да?! — визжала Басковиц как чокнутая банши. — Ты рассказывал, что на Земле его любят!
— Чегоооо?! Какой хторисцин?! Когда это я рассказывал?! — взревел Бор.
— Ага! Точно хторисцин! — вывела Аманда и приклеила скотч обратно. — А ведь он проникает сквозь кожу… Вы могли испугаться запачкать руки… Вам нужно было противоядие с собой.
Бормоча это — вроде как взволнованно, но почему-то очень чётко и старательно разворачиваясь к камерам выгодной стороной — девушка похлопала по карманам Бориса. И мгновение спустя с торжествующим криком выхватила какую-то склянку.
Толпа восхищённо ахнула.
Я мысленно сделала фейспалм. Да уж, она и впрямь неплохо подготовилась к спектаклю.
— Я спасу дракона! — торжественно объявила Аманда.
И бросилась к Ойгонхарту, который продолжал страшно дёргаться на ковре. Журналисты жадно подались вперёд, окружая дракона и девушку. Какой-то извращённый урок анатомии доктора Тульпа под авторством Рембрандта, не иначе.
Когда Аманда отколупнула крышку противоядия, Артур рядом со мной вдруг подпрыгнул и стал яростно биться в руках чародеев.
— М-м-м-м! — мычал он. — М-м-м-м!
Стражник в ответ лишь больно ткнул Эдинбро-га под рёбра.
— М-м-м-м!!! — продолжал бесноваться Артур.
Я покосилась на него. Глаза студента сверкали… но даже не гневом, а паникой. Взгляд был направлен на бутылочку в руках Аманды.
Девушка уже склонилась над драконом и собиралась влить в него противоядие. Одной рукой она страстно стиснула рубашку Ойгонхарта, пытаясь зафиксировать его судороги (врачи бы сказали, что таким образом это делать совершенно бесполезно, но Аманду ракурс интересовал гораздо больше практической пользы).
И вдруг я увидела, что под пальцами девицы чуть серебрится одна из прозрачных ниточек Артурова брошенного заклинания.
Точно.
Он ведь не закончил плетение.
Меня тотчас будто ледяной водой окатили. В перепуганном мозгу возникли картинки из всех учебников по зельеварению, которые я прочитала, готовясь к экзамену. И хотя я думала, что, как в университете, сдала и забыла, кое-что, по ходу, всё-таки сохранилось в памяти.
И теперь выскочило на свет, как чёртик из табакерки.
«Хторисцин — мощный яд, вызывающий такие-то и такие эффекты. бла-бла. смертельный. Антицин — противоядие, нейтрализует хторисцин в течение получаса. бла-бла. Важно: несовместим с другими противоядиями и любыми лечебными заклинаниями. Вызывает у пациента приступы неконтролируемой ярости, бешенство и полную дезориентацию».
Я сглотнула.
Дезориентированный и разъярённый дракон посреди кампуса — это плохо. А учитывая, что вокруг столько зеркального телевидения… А внезапное падение зеркальной сети прорвёт ткань бытия…
Меня прошибло холодным потом.
— М-м-м-м-м!!! — тотчас присоединилась я к воплям Артура.
И, конечно же:
— М-м-м-м-м! — с готовностью и басом поддержал нас Борис. Просто так, видимо, за компанию.
Аманда, вся такая довольная и светящаяся в лучах славы и солнечных зайцах зеркал, на мгновение застыла и скривилась:
— Да уведите их уже!
Мы извивались в руках стражей, как обдолбанные стриптизёрши, и невнятно вопили на все лады. Я ногами цеплялась за дверной косяк, Борис намеренно обмяк в руках охранника (тот чуть не рухнул под его весом), но ничего не помогало.
Нас проигнорировали.
Успешно вытащили из комнаты и поволокли в темницу.
Мы шагали под конвоем в угрюмом молчании.
Никогда в жизни ещё я не чувствовала себя настолько бессмысленной. Знать, что вот-вот произойдёт нечто ужасное и не иметь ни малейшей возможности помешать этому. Мне хотелось выть и кусаться, но с кляпом во рту я даже этого не могла.
Тем временем наш путь пролегал через Зеркальный зал.
Предназначенный для уроков танцев и этикета, он также служил удобным переходом между разными корпусами. Неожиданно пышный и заполненный золотым убранством, форванский зал напоминал мне своего версальского тёзку с Земли. Ту знаменитую галерею во французском дворцовом комплексе, где был подписан мирный договор, положивший конец Второй мировой войне.
Однако магический зал был куда мрачнее.
Здесь не было окон: свет проникал в помещение сквозь узкие щели под потолком, а сами зеркала располагались по обе стороны галереи, заполняя её целиком. Высокие, мощные, настоящие атланты, подпирающие потолок, в обычные дни они бесконечно отражали друга друга, танцы, студенческие тренировки…
Но сегодня весь зал стал огромным телеэкраном.
Наши стражники переглянулись и, придя к молчаливому соглашению о некоторой степени допустимой халатности, притормозили. Им было интересно посмотреть, что происходит в спальне.
— М-м-м-м-м! — вновь попробовал привлечь их внимание Артур и вновь получил оплеуху.
Покои дракона показывали аж в тридцати версиях. Каждое огромное зеркало было как отдельный повторяющийся монитор — в лучших традициях поп-арта вообще и работ Энди Уорхола в частности.
Прошло минут пятнадцать с момента нашего плетения, и Ойгонхарт уже не бился в конвульсиях.