Эпидерсия

– Да я как-то особо не интересовался, – огорчил собеседник. – Ни к чему было, только краем уха слыхал. А ты обратись в дурдом, там тебе всё и откроют. Вы же журналисты – четвертая власть.

Князеву стоило больших усилий вернуться к главной теме разговора:

– Скажите, а вам сейчас очень больно?

– Очень, но дело даже не в этом, – объяснил мужик. – Понимаешь, со мной это случилось в самый что ни на есть интимный момент. Забрался на жену, а как сделал свои дела, оно не отпускает. И ещё в спине что-то встало. «Спихни меня как-нибудь», – прошу. А она: «Ну всё, догулялся, гонорею в дом притащил». А какая это гонорея? Но жена разницы не понимает, и теперь разводом грозит.

– Сочувствую, – выдавил из себя юноша, с трудом сдерживая смех.

– Так что основная боль не там, – указал под одеяло работяга. – А в сердце.

Глава 5. Секретный агент

Уголовное дело о насильственной смерти Михаила Тимофеевича Тюнина оказалось до обидного тощим.

– Вот – читай, – протянул Глебу папку следователь Гришин. – И скажи спасибо нашему начальнику за его доброту. Если бы не он, век бы тебе этих документов не видать. Но всё равно – выносить ничего из кабинета нельзя. Делать выписки – тоже. И помни про бумагу о неразглашении.

– Но что здесь такого секретного? – недоумевал Князев. – Был же суд, и вообще – речь, кажется, об обычной бытовухе.

– Молод ещё – наши порядки обсуждать, – продолжал хамить сотрудник угрозыска. – Хочешь – зубри наизусть. Не хочешь – до свидания.

И Глеб углубился в чтение. Хотя информации там, как оказалось, – кот наплакал. Имелись протокол осмотра места происшествия, выводы судмедэксперта о двух смертельных выстрелах, бесполезные показания жены покойного, что она ничего не знает ни об обстоятельствах смерти, ни о причинах нападения на Мишку. А дальше начинался какой-то сюр. Оказывается, тело нашёл и сообщил о нём… Роман Григорьевский – блаженный звонарь, который в последнее время практически не вылезал из дурдома, и сейчас там находился.

И ладно бы – просто обнаружил на улице убитого, мало ли. Ромка был объявлен главным и единственным подозреваемым. Это показалось Глебу настолько невероятным, что он перечитал эту фразу ещё раз по слогам. Почему именно криворукий звонарь, который не мог выстрелить из пистолета, даже если бы захотел? Где орудие убийства и каков, чёрт возьми, мотив? Ответы на эти вопросы в деле отсутствовали. Единственное разумное объяснение – следователь не нашёл больше никого из причастных, если вообще искал.

Также было подшито заключение судебно-психиатрической экспертизы по поводу смутного состояния Ромки и бессмысленности назначения принудительного лечения, поскольку обвиняемый и так в дурдоме. Ну, а завершался шедевр юридической мысли постановлением суда о прекращении рассмотрения дела в связи с установленной невменяемостью подсудимого. «Какой-то бред», – подумал Глеб и разочарованно захлопнул папку… Сейчас он находился в кабинете следователя один, но уйти никуда не мог. Его опекун куда-то отлучился, а чтобы журналист не сбежал с драгоценными бумагами, запер юношу на ключ.

В глубоком раздумье Князев поднялся с места и собрался водрузить прочитанное дело обратно в сейф, где оно находилось прежде. Благо сейф оставался растерянно распахнутым. Но за стальными стенками корр наткнулся ещё на одну тощую папку с надписью «о насильственной смерти Рустама Петровича Демченко». Насколько Глеб помнил, это было имя парня, которого осенью зарезал на улице у сталинки на Кирова его знакомый зек.

Юноше стало любопытно, он покосился на запертую дверь, и схватил «дело Демченко». Начиналось оно, как и следовало ожидать, с чистосердечного признания ранее судимого наркомана Алика. Однако затем бывший зек внезапно отказывался от своих показаний и заявлял, что сделал их под давлением – непонятно чьим. Глеб перевернул страницу и едва не выронил папку от удивления. Новым подозреваемым объявлялся… блаженный звонарь Роман Григорьевский. И концовка дела слово в слово повторяла то, что он только что изучил в других материалах. Про невменяемость подсудимого и невозможность принудительного лечения. И даже судья был тем же.

Ситуация попахивала сговором с участием прокурора и судьи, и Глеб по-настоящему испугался. Он судорожно сунул «дело Демченко» на место, и сделал это очень вовремя, поскольку вернулся следователь. Князев сдал ему прочитанные документы и попросил:

– Проводите меня, пожалуйста, в кабинет начальника угрозыска. У меня для него передачка от нашего главного редактора.

– Это в тюрьме передачки, а у нас – личные подарки, – пробурчал Гришин, но проводил.

Полковник в сером мундире задумчиво барабанил пальцами по столу, приговаривая: "Так, труп-труп-труп".

– Ты же корреспондент Князев? – растерянно спросил начальник, убирая под стол бутылку виски. – Нашёл, что хотел?

– Не совсем, – решил рискнуть Глеб. – Скажите, а вы в курсе, что в нашем дурдоме сидит маньяк-убийца? И что его иногда выпускают – для того, чтобы он снова кого-нибудь укокошил?

Полковник ещё немного побарабанил пальцами, задумчиво прошептал в пустоту "труп-труп-труп", а потом всё-таки переварил сказанное юношей:

– Что-то напутали в деле? Не суди строго, парень. Следователи – тоже люди, им тоже свойственно ошибаться. Мы тут круглосуточно за копеечные зарплаты землю роем, чтобы спасти город от нечисти. А с этим бытовыми убийствами все словно с ума посходили. На первое место они вышли по статистике смертей после жертв ДТП и трихиннелёза.

– Чего? – не понял корр.

– Ну, это болезнь такая заразная из-за мяса диких медведей, не бери в голову. У тебя есть ещё вопросы? Нет? Тогда пока. Мне некогда. Показатели раскрываемости надо улучшать, – полковник кивнул Глебу и снова забарабанил «труп-труп-труп».

* * *

Покинув задумчивого полковника, Глеб решил забежать к Петровичу – его кабинет находился в том же знании, что и угрозыск, только на другом этаже.

– Что там с моей экспертизой монет? – поинтересовался юноша. – Не забыл?

– Сколько тебе нужно денег на памятник? – ответил вопросом на вопрос старший лейтенант.

Князев назвал сумму за изготовление и установку. Обэповец тут же полез в кошелёк и отсчитал купюры.

– Вот, – сделал широкий жест Вестерман. – Считай, что это беспроцентная ссуда. Пока эксперт не освободится. И медяки свои у меня забери. Наш нумизмат говорит, что нет смысла смотреть на монеты по отдельности, если имеется коллекция – она ведь ценна сама по себе. Но заняться изучением твоих сокровищ он пока не может – по горло занят другими делами. Короче, жди.

– Ничего себе суммы ты с собой в кошельке таскаешь, – присвистнул корр.

– Это нам погасили долг по зарплате сразу за три месяца. И не вздумай отказываться – я знаю, что делаю.

По дороге из похоронного агентства в дурдом Глеб зашёл на главпочтамт и выудил из ящика письмо.

«Дорогой князь! С удовольствием ознакомилась с рассказом о Ваших снежных владениях – прямо самой туда захотелось, хоть я летний человек и предпочитаю песчаный пляж забегу на лыжах. Спешу немного притушить пожар, сообщив, что наша встреча всё ближе. Однако проблема в том, что я учусь в выпускном классе и в данный момент, не поднимая головы, готовлюсь к экзаменам. Так что потерпите ещё немного.

И ещё я начала опасаться, что личное свидание может разрушить тот контакт, который возник между нами на бумаге. Но мы подумаем об этом чуть позже. А пока прошу – расскажите о своей семье. И лучше о реальной, чем о выдуманной. Ведь человека формирует его окружение. И наверняка Ваша фантазия о мире Полярной звезды имеет какую-то зацепку в реальности. Это важно. По крайней мере для меня.

Жду и восхищаюсь Вами, без году княгиня, некто Л.».

* * *

К Ромке его не пустили.

– Совсем разболелся, – объяснил санитар. – Под капельницей лежит. Вы ему кто? Брат? Сват? Если не близкий родственник, то не положено.

– Ну у вас и порядки, я буду жаловаться, – решил поскандалить Глеб. – Где принимает главврач?