Ты моя одержимость

- Но из любого правила есть исключения, - замечаю вкрадчиво.

- Это не тот случай.

- Вскроем карты, - перехожу к сути. - Твой отец держал моего дядю в клинике не просто так. Должна быть серьезная причина. Ахметов-старший не походил на того, кто станет заниматься благотворительностью. Зачем делать столько вложений в живой труп?

- Сила традиций, Тимур. Ты не рос среди нас, потому не можешь оценить ту незримую связь между кланами, что формировалась столетиями. Нашу землю пытались завоевать. Нападали множество раз. Враги мечтали получить рабов, заграбастать золото и другие ценные ресурсы. А мы резали их глотки. Никогда не подчинялись приказам. Если бой был проигран, то реванш становился вопросом времени. Кто рискнет затеять с нами войну, тот никогда домой не вернется. Истечет кровью в горах, послужит для бескрайних равнин удобрением. Сдохнет в муках со вспоротым брюхом. И дело не в особенной силе духа, не в нашей животной натуре. Тут все гораздо глубже. Когда приходит беда, мы становимся едины. Это течет внутри. Наша главная сила.

Красиво звучит. Ахметов умеет толкнуть речь. Пронять. Вдохновить. Настроить на нужный лад. Я бы поверил ему, но мешает мой прошлый опыт. Я наблюдал грызню кланов. Каждый гребаный день. Я видел на что способны вожаки. Единством там не пахло. Зато трусости, зависти и подлости хоть отбавляй.

- Рустам, я знаю, в чем суть, - усмехаюсь. - Раз в десять лет у вас проходит Большой Совет. Там собираются самые влиятельные главари, определяют курс на будущее. Ахметов-старший дважды использовал моего недобитого дядюшку для получения дополнительных голосов. Не представляю, как ему удалось такое провернуть. Не притаскивал же он этого ублюдка на каталке. Но факт остается фактом. Асадовы действительно самый древний княжеский род, пусть и утративший влияние. Нам исторически положено больше прав. Наше решение будет определяющим. Пусть традицию пытались изменить, отобрать привилегии, этого сделать не удалось.

- Верно, - соглашается Ахметов. - Тупиковая ситуация, ведь только на Большом Совете можно добиться отмены древнего порядка предоставлять Асадовым решающий голос. В свое время мой отец заполучил решение об опекунстве над твоим дядей, однако другие главари отказались признавать эти бумажки. Тогда он и правда притащил Асадова в зал собраний. Тот подтвердил каждый пункт, который был выгоден моему отцу. Моргал в знак согласия. Здесь уже никто не сумел бы оспорить легитимность процесса. Терять рычаг влияния не хотелось, поэтому мой отец сделал все, чтобы сохранить настолько удачный порядок. Фактически он сам управлял остальными.

Моргал, блять. И на такое повелись? А впрочем, неудивительно. Ахметов-старший обладал талантом творить полный беспредел и при этом всегда оставаться в рамках долбаных традиций. Хитрый тип, способен у дьявола жизнь обратно выторговать.

- Я изучил медкарту, - кривлюсь. - Мой дядя перестал моргать. Еще месяц назад. Какая-то проблема с мышцами. Врачи дают туманные прогнозы. А десять лет почти на исходе и все ближе Большой Совет.

Ахметов ухмыляется.

- Ты же не думаешь, будто я собирался одурачить будущего правителя? - он выгибает бровь.

- Я знать ни черта не желаю о твоих планах, - признаюсь прямо. - Я Асадов, но не тот, что станет моргать по чужой указке. На роль удобной игрушки не подхожу.

- Я понимаю.

Его ледяное спокойствие напрягает. Странная тема. Ахметов столько всего успел намутить, подмял под себя другие кланы, создал империю в паре с Дудаевым.

Для чего спектакль с гребаным советом? Да, некоторые порядки у нас доходят до абсурда. Но зачем разыгрывать цирк? Там чистая формальность или нечто больше? В чем замес?

Я чую подвох. Ахметов достиг того уровня, когда нет никакого смысла держаться в образе блюстителя древних традиций.

- Я приду на вашу сходку, отдам свой голос от лица Асадовых, - говорю, помедлив. - Но от карьеры политика отказываться не стану. Я намерен вернуться к жизни в ближайшее время. Совет состоится раньше выборов, так что одно другому не помешает.

-Ты отказываешься от реальной власти ради призрачной мечты.

- Я выбираю остаться подальше от ваших кланов.

- Поглядим, - ровно заключает Ахметов.

+++

Я возвращаюсь домой, туда, где меня ждет моя Ника. Если богиня победы на моей стороне, то исход борьбы предрешен заранее.

- Тимур, - мурлычет она, едва мы разрываем поцелуй. - Где ты опять пропадал?

- Разбирался с последним делом.

- И как?

Я ввожу мою женщину в курс вопроса. Подробностями не гружу, прохожусь по ключевым моментам. Быстро и кратко, без лишних вывертов.

- Это похоже на ловушку, - говорит она, моментально нахмурившись. - Они заманят тебя на Совет, чтобы добиться своего, сам не заметишь, когда увязнешь. Твой план пойти на компромисс выглядит опасно.

- Согласен, - киваю. - Смахивает на западню. Но знаешь, к дьяволу эти разборки. Я занимаюсь всякой херней и пропускаю самое главное.

-Что?

- Тебя, - улыбаюсь и накрываю ее живот ладонью. - Вас. Это надо исправить, причем прямо здесь и сейчас.

Я подхватываю ее под попу и усаживаю на обеденный стол, встаю между широко раздвинутыми ногами. Вламываюсь поцелуем в удивленно приоткрытый рот.

Лишь черти внутри знают, как сильно я изголодался.

- Тимур, - хрипло выдает моя богиня, обвивает руками плечи, сминает пальцами ткань моей рубашки. - А я думала, ты опять уедешь, исчезнешь, отправишься дальше решать свои дела.

- Шутишь?

Я прихватываю ее губы зубами. Слегка. Сперва верхнюю, после нижнюю. Быстро прохожусь по неровным следам языком. Рык рвется из груди. Это рефлекс. Зверь взвывает, будто оголодавший волк, жаждет немедленно заполучить добычу.

Моя женщина. Моя жена. Любимая. Единственная. До одури желанная.

Пахнет так, что резьбу срывает напрочь, уносит по щелчку. Жадно втягиваю аромат и пьянею, приход ловлю. Ничего и никогда так не вставляло. Только она. Одна.

Будь я даже героиновым наркоманом, мигом бы с иглы соскочил. Да на любые запрещенные препараты сразу бы забил. Я на ней сижу. Круто. Намертво.

Всю ее сожрать хочу. Поглотить. А еще зацеловать, заласкать, затрахать, занежить, затопить в себе. Растворить. Пусть пронизывает жилы и течет по венам. Пусть одурманивает и затуманивает разум. Пусть входит в каждую клетку.

Хотя она и так там. Пробирает до нутра. Глазами этими невозможными. Губами, что манят до дрожи. Шелковистой кожей, которую не могу никак перестать трогать.

Изголодался по ней, истосковался. Пока разбирался с теми грязными делами, очень старался держаться подальше. Границу провел. Даже в мыслях ее не касался. Однако теперь можно. Дорвался. Дождался. И поплыл. Черт раздери, я только прикоснулся, скользнул ладонями по ягодицам, стиснул бедра, а уже готов кончить, разрядиться исключительно от ощущения, что она рядом. Моя. Моя! Заключена в мои объятия. Запечатана. Такая хрупкая. Тонкая. Вкуснючая. Оторваться от нее нельзя. Проще сдохнуть. А вообще - нет, ни хрена подобного. Я буду жить долго. Как и она. Мы достаточно дерьма огребли. Пора счастье пробовать.

- Но много важных вопросов, - бормочет девчонка.

Дугой выгибается, точно кошка. А голос хриплый, гортанный. Под кожу пробирается. Обвивает. Оплетает. И царапает. Чуть. Дразнит. Моя Мурка.

- Нет ничего важнее тебя, - отрезаю.

Закрываю ей рот поцелуем. Не могу удержаться. Да и зачем? Пока мой язык скользит по ее языку, я чувствую себя живым. Энергия так и прет. Разряд за разрядом идет. Прямо в сердце. Чистый ток.

- Ты так и останешься в тени? - спрашивает она, лишь стоит разорвать контакт. - Не вернешься к политической карьере?

- А ты как хочешь? - усмехаюсь.

- Я хочу, чтобы ты занимался любимым делом, - произносит очень серьезно, хмуро сдвигает брови.

- Значит - тобой.

Я припечатываю ее рот новым поцелуем, врываюсь внутрь языком, алчно пробегаю по нёбу, по деснам. Наслаждаюсь тем, как девчонка трепещет под моим напором.