Деррида

Когда Деррида стал использовать термин «деконструкция», он и представить себе не мог, что тот окажется настолько успешным, став, если верить Франсуа Кюссе, «самым рентабельным продуктом из всех, когда-либо выводившихся на рынок университетских дискурсов»[1193]. С его точки зрения, это был просто понятийный инструмент, но ни в коем случае не «главное слово»[1194]. С 1984 года Деррида признает его, в какой-то мере от него отнекиваясь: «Если бы я был меньше связан с этим приключением деконструкции, я бы в шутку рискнул выдвинуть такую гипотезу: Америка – вот что такое деконструкция. Таким в случае этой гипотезы и было бы собственное имя осуществляющейся деконструкции, ее фамилия, ее топоним, ее язык и ее место, ее основное место жительства»[1195]. Через 10 лет гипотеза получит развитие, став названием конференции в Нью-Йоркском университете: «Деконструкция есть/в Америке»[1196].

Жан-Жозеф Гу, который хорошо знал Деррида во Франции, а потом потерял его на несколько лет из виду, прежде чем снова встретить в США (он сам стал профессором в Университете Райса в Хьюстоне), был поражен контрастом между французским Деррида и американским. «Даже на физическом уровне изменение было очень заметно. В США Деррида всегда казался мне более сиятельным и более импозантным. Конечно, одна из причин в том, что здесь он стал своего рода звездой, чего во Франции не было. В начале 1980-х годов очень многие факультеты были завоеваны French Theory и дерридеанской мыслью. Все началось с факультетов французской литературы, потом сравнительного литературоведения. Но вскоре ее стали осваивать архитектура, эстетика, антропология и право. Идея деконструкции, которая позволяла навести мосты между разными дисциплинами, вызывала огромное воодушевление. Именно в этот период по-настоящему утвердились cultural studies. Многие преподаватели требовали от студентов занять определенную позицию по отношению к Деррида. Это стало обязательным предварительным условием, независимо от темы. Во всей этой увлеченности есть нечто очень американское… Единственной областью, по-настоящему враждебной деконструкции, оставалась философия, что стало причиной некоторых недоразумений и искажений. Дело в том, что с работами Деррида зачастую начинали знакомиться без реальных познаний в философии как таковой, на самом деле необходимых. Многие преподаватели, не говоря уже о студентах, не имели предварительной подготовки, а потому знакомились с Платоном, Кантом или Гегелем благодаря тому, что о них рассказывал Деррида»[1197].

Такое же мнение высказывал Родольф Гаше, один из первых его учеников, в своей книге «Амальгама зеркала»[1198]. По его словам, творчество Деррида является предельно и очевидно философским, поэтому выделение литературного аспекта не может его не исказить. Но другие полагают, что главный вклад деконструкции совершенно иной. Авитал Ронелл увлеченно рассказывает об этом в «Американском философе» – книге, в которой собраны ее беседы с Анн Дюфурмантель:

Невозможно представить, насколько закрытым был университетский мир, когда Деррида вышел на американскую сцену. На самом деле там вообще не было места ни для какого отклонения, ни даже для этого забавного чудачества, названного психоанализом. Деррида не просто подарил нам свои блистательные труды, под которыми стоит его подпись, он открыл пути… Он практиковал, сознательно или бессознательно, политику заражения. Его политические идеи, довольно тонкие и по нашим стандартам левацкие, не знали границ, они орошали своим соком непаханные и заповедные земли высочайшей учености. Внезапно в университете появилось разноцветье: его-то и дерзких женщин – вот чего не захотят ему простить… Деррида вдохнул в жителей наших городов и в наших студентов, облаченных в мантии, прото-феминистскую энергию, да и сам часто сходил за женщину, пренебрегая условностями серьезной философской работы[1199].

Этот союз с новым поколением женщин, «сверхсексуальных, странных, смелых, прибывших, словно серферы на волнах French Theory», как раз и является, с точки зрения Авитал Ронелл, одной из главных причин успеха движения: «Они поняли, что теория им подходит, что ею можно дышать, тогда как на факультетах философии, и не только, женщинам и меньшинствам делать было нечего»[1200]. Одной из первых стала Гаятри Спивак: переведя «О грамматологии» и написав к ней предисловие, она стала одним из основателей postcolonial studies – исследований меньшинств, черных, мексиканцев, азиатов или «субальтернов». И так же, как мысль Друсиллы Корнелл, Синтии Чейз или Шошаны Фелман, ее работы много значили для наиболее влиятельных теоретиков – Ив Кософски Седжвик и Джудит Батлер, основавших gender studies как отдельное направление, а потом и queer studies, которые стремились «исследовать все промежуточные зоны между сексуальными идентичностями, все зоны, в которых они оказываются нечеткими»[1201].

Получается, что French Theory принесла прежде всего в Америку не какую-то академическую проблематику, а ранее невиданное здесь многообразие, открыла поле для расовых и политических меньшинств, для феминизма и гомосексуальности, когда сама она была присвоена именно по-американски. Несомненно, один из самых замечательных случаев – когда Хоми Баба перенял у Деррида его понятие «диссеминация», разработанное в контексте размышления о литературе, чтобы создать «диссеми-нацию» (Dissémination), то есть такой способ разбиения нации, который позволяет вернуть ее ее меньшинствам. И это не какое-то искажение, речь идет о подлинном переизобретении, творческом переводе в совершенно дерридеанском ключе[1202].

Пока идеи Деррида прокладывают себе путь подчас в совершенно неожиданных направлениях, сам он на американской сцене тоже очень заметен. С тех пор как он начал преподавать в Высшей школе социальных наук, где его семинар начинается в ноябре, а заканчивается в конце марта, организовывать поездки стало проще. С середины 1980-x годов он приезжает в США по меньшей мере два раза в год: на Западное побережье весной, а на Восточное – осенью. Помимо основных университетов, где он преподает, он пользуется своими поездками еще и для того, чтобы поучаствовать в конференциях или прочитать длинные лекции во многих других городах. Хотя у него остается определенный акцент, его уровень владения английским стал очень высоким. В дискуссиях он может теперь по-настоящему импровизировать. По словам Анджея Вармински, «он был менее уверен в своем английским, чем следовало бы. Очень впечатляло то, как он напрямую переводил самого себя. Его английский становился все более идиоматичным. Он мог бы писать непосредственно на английском, но он отказывался, настолько важен для него был вопрос языка»[1203].

В университете Ирвайна пост делили три профессора: Жан-Франсуа Лиотар занимал его осенью, Вольфганг Изер – зимой, а Деррида – весной. За пять весьма насыщенных недель он дает столько же материала, сколько за 10 обычных; в 1990-х годах ему платят примерно 30 тысяч долларов в год. Мюррей Кригер угадал с тем, что настоял на приглашении Деррида в Ирвайн. Уже в силу самого его присутствия факультет Critical Theory в Ирвайне стал самым престижным в США, привлекая замечательных студентов из самых разных штатов и стран, а также некоторых известных личностей. Так, к примеру, Стивен Баркер, который стал философом, а до этого 10 лет был танцором и хореографом, попросил должность в Ирвайне, поскольку там преподавал автор Glas: «Двумя наиболее важными людьми в моей жизни были Ницше и Деррида. Мне повезло в том, что я присутствовал на всех его семинарах с самого начала. И не я один. Многие специально организовывали свой график так, чтобы в апреле попасть в Ирвайн»[1204].

1193

Cusset F. French Theory. P. 118.

1194

Derrida J. Points de suspension. P. 225.

1195

Derrida J. Mémoires pour Paul de Man. P. 41.

1196

Эта конференция прошла в 1993 г. под руководством Ансельма Хаверкампа; Том Бишоп и Ансельм Хаверкамп предложили название, которое для Деррида, как сам он отмечал, стало некоторой неожиданностью, так что он посвятил ему большой комментарий в своей лекции «Порвалась цепь времен» (The Time is Out of Joint). Материалы конференции были опубликованы в New York University Press в 1995 г.

1197

Интервью с Жаном-Жозефом Гу.

1198

Gasché R. The Tain of the Mirror. Lincoln: University of Nebraska Press, 1986. Работа будет опубликована во французском переводе в издательстве Galilée в 1995 г. под заглавием Le Tain du miroir.

1199

Ronell A. American Philo. P. 260–261.

1200

Ibid. P. 186.

1201

CussetF. French Theory. P. 165.

1202

Bhabha H. K. DissemiNation (Time, narrative and the margins of the modern nation) // The Location of Culture. L.: Routledge, 1994. P. 140.

1203

Интервью с Анджеем Вармински. О дерридеанской концепции языка можно прочитать не только в «Монолингвизме другого», но и в работе «Что такое „релевантный“ перевод» (Qu’est-ce qu’une traduction «relevante»), лекции, прочитанной в Арле в 1998 г. на Пятнадцатых заседаниях по литературному переводу; позже этот текст был переиздан в: Derrida, Cahier de L’Herne, 2004. P. 561–576.

1204

Интервью со Стивеном Баркером.