Необоримая стена

В армии Олегу, как и всем, пришлось столкнуться с определенными трудностями, такими как: жесткая дисциплина, малокалорийное питание, большие физические нагрузки и, естественно, дедовщина. Дедовщина или неуставные взаимоотношения военнослужащих, как ее еще называют, из всего этого списка, пожалуй, самое интересное явление. Если сказать еще проще – это угнетение молодых солдат, которых так и зовут «молодые», старослужащими, которых в свою очередь тоже так и зовут «старики» или «деды» с ударением на последний слог. Обычно этот порядок воспринимается подавляющим большинством молодых прямо с приходом их в часть, и они беспрекословно слушаются дедов, не зависимо от своего и их звания, воспринимая это как традицию. Это становится возможным потому, что молодые, пришедшие с разных мест, сильно разобщены, а когда они, наконец, сплачиваются, то уже выходят из этой категории. С теми же, кто не слушается, поступают просто, их бьют в каптерке или в спальном помещении за двухъярусными койками. И редко какой военнослужащий избежал этой участи, потому что от стариков может «обломиться» и просто без всякой причины. Однажды испытал это на себе и Олег.

Он и еще несколько молодых разгружали на складе обмундирование. Один из дедов, видимо обделенный властью в гражданской жизни, расхаживал между работающими и постоянно осыпал то одного, то другого крепкой бранью, а некоторых даже пинал. Он очень надоел всем, но воспротивиться никто не решался. Тем временем дед пристал к одному из молодых, отличающемуся хилостью и сутулостью. Хоть ростом он был и высок, но смотрелся, как гнутый гвоздь и именно этим вызвал особый интерес деда. Подойдя к молодому сзади, дед с размаху влепил ему гулкую затрещину по спине. Не ожидавший удара молодой подался вперед и врезался лбом в стенку автофургона. С минуту он тер лоб, приходя в себя, а затем затравленно посмотрел на своего обидчика. Губы его заметно тряслись, и было видно, что ему очень трудно сдерживать обиду, и он вот-вот расплачется. Дед, заметив это, продолжал:

– Ну, что, зеленый? Плакать будешь? Здесь тебе не «гражданка», мамы нету. Некому тебе сопли утереть.

Остальные приостановили работу и напряженно следили за происходящим, не вмешиваясь.

– Чё застыли, зелень косопузая? – гаркнул на них дед и опять замахнулся на сутулого, больше картинно, чем серьезно.

Молодой боязливо шарахнулся и поспешно передал следующему по цепи комплект ХБ. Освободив руки, он поспешно смахнул выступившие-таки слезы, стараясь, чтобы никто не заметил. Этот жест был настолько жалок, а сам вид молодого был настолько удручающе тосклив, что сердце у Олега не выдержало и он, отдав комплект ХБ, который держал в руках, шагнул к деду.

Но выяснение отношений не состоялось: в этот момент деда позвал кто-то из офицеров, и тот полубегом направился к зовущему, даже не обернувшись на Олега. Не ожидая такого поворота событий, Олег, настроившийся, если надо, то и на драку, подойдя к тому месту, на котором только что стоял дед, остановился, посмотрел ему в след, затем оглянулся на сутулого, подумал немного и вернулся обратно. Молодые, у которых сорвалось интересное зрелище, как-то быстро, даже суетливо принялись за работу. На этом дело, казалось и кончилось.

А вечером молодой позвал Олега в каптерку. Войдя в подсобное помещение, он увидел, человек пять, дедов и среди них того, с которым он собирался выяснять отношения.

– Так ты, что же, зелень белобрысая, на меня баллоны катить вздумал? – Начал дед, вставая навстречу Олегу.

Надо заметить, что таким «расстройством» зрения страдают, в большей или меньшей степени все военнослужащие второго года службы. Все им кажется зеленым, зеленью, зеленкой и так далее в различных вариациях и интерпретациях.

Неся подобную ахинею, он подошел к Олегу вплотную. Олег понял, что за этим последует, но к драке он был не готов и поэтому постарался расслабиться и уйти в себя. Он и раньше, случалось, погружался в такое состояние, и тогда его лицо принимало какой-то отрешенный вид, а глаза становились абсолютно прозрачными, и где-то в их глубине была видна неземная бездна, сродни океанской или космической.

Увидев эту бездну, дед осекся. Он не привык видеть такие глаза у людей, а особенно у молодых. Неожиданно для него самого желание проучить молодого куда-то испарилось, а его место занял непонятный страх, который бывает у людей, когда они смотрят на огромную волну, смерч или извержение вулкана. Он даже замолчал на несколько мгновений, чем вызвал у других дедов недоумение. Одна за другой на него посыпались подначки, и он снова вошел в свой начальный образ. Ему не хотелось ронять авторитет перед своей компанией, но одновременно он чувствовал, что ударить этого молодого по лицу не сможет. Он вышел из положения, ударив Олега открытой ладонью в плечо и, сказав, стараясь придать своему голосу как можно больше раскованности и прежнего апломба:

– Вали отсюда. Еще раз дернешься, урою.

Компания дедов, настроившаяся учить молодого, просто обалдела от такой быстрой развязки, и в каптерке повисла напряженная, готовая вот-вот рухнуть, тишина. Олег, воспользовавшись замешательством, повернулся и вышел в спальное помещение.

Выйдя, он направился было в ленкомнату, как вдруг почувствовал, что кто-то положил ему руку на плечо. Олег вздрогнул и оглянулся. Перед ним стоял тот сутулый солдат, из-за которого и заварилась вся эта каша. Он виновато мялся с ноги на ногу, не зная, как начать разговор. Наконец он вытащил из нагрудного кармана ХБ начатую плитку шоколада и протянул Олегу:

– Хочешь?

Где-то «на гражданке», дома, Олег, может быть, еще и подумал: есть или не есть шоколад, тем более, что в его детстве шоколада всегда было в избытке, но в казарме, где живешь от завтрака до обеда, от обеда до ужина, а от ужина снова до завтрака, и во сне по несколько раз видишь, что ты уже завтракаешь, желания отказаться от шоколада как-то не возникало. Он посмотрел на сутулого, потом на плитку шоколада, добродушно потянутую ему и, отломив кусок, сунул весь его в рот.

Сутулый очень обрадовался и, считая, что «мосты наведены», спросил:

– Что, били?

– Да нет… – почему-то пожав плечами, ответил Олег.

– Поорал и сказал, чтобы я валил оттуда. Только не пойму, откуда он знает, что я хотел с ним разбираться, ведь он не видел, как я к нему подходил?

– Якут настучал, – отвечая на его вопрос, сказал сутулый, – он все видел, стоял недалеко.

Олег сразу вспомнил этого низкорослого ефрейтора из Якутии, который тоже был дедом. Он несколько раз пытался показать свою удаль перед молодыми, но почему-то те не воспринимали его так, как ему хотелось. Один раз молодой сержант даже врезал ему по уху. Другие деды не стали за него заступаться: видимо не хотели ронять своего достоинства, так как во времена их «молодости» якут вел себя не очень «чистоплотно», и они его недолюбливали. Теперь он был отдан ими на поругание молодым.

Якут быстро смекнул, чем это может для него обернуться и поменял тактику. Теперь он следил за молодыми и подставлял их старикам в самый неудобный момент. Таким образом он удовлетворял свои амбиции. Он-то и нашептал тому деду на Олега.

Чем больше Олег думал об этом, тем сильнее было у него желание набить морду якуту, но чувство брезгливости взяло верх и он, махнув рукой, сказал:

– Да черт с ним. Когда-нибудь он за это поплатится.

Сутулый, подождав, когда Олег выплеснет эмоции, протянул ему руку и сказал:

– Меня Сергеем зовут. А тебя?

– А меня Олег.

Познакомившись, они поболтали о дедах, об офицерах, о жрачке, и незаметно разговор перешел на доармейские времена. Олег рассказал Сергею о школе, о семье, о своих увлечениях, об Ольге – девчонке, с которой он дружил дольше, чем с другими и думал, что влюблен. Он рассказал даже о том, как целовался с ней и гладил ее грудь. Первые месяцы в армии такие воспоминания особенно сладки и дороги и не вызывают ни у кого «жеребячьего» хохота. Каждый, слушая рассказ своего товарища, вспоминает свою девчонку ту, которая его провожала. В такие моменты накатывает светлая грусть вперемешку с неистовой нежностью, под гипнозом которой «ржать» над воспоминаниями своего товарища, а значит и над своими собственными, становится абсолютно невозможно. Конечно, есть и такие, которые начинают хвалиться своими «подвигами», выставляя себя героями-любовниками, а девчонок, с которыми у них были любовные приключения, дурами. Но с такими никто не откровенничает, поэтому они становятся единственными рассказчиками, а все остальные – слушателями, думающими о своем, которое они ни за что не выставят на посмешище. Единственное, о чем Олег не спешил рассказывать Сергею, так это о снах, так как не знал, как тот отреагирует на это.