Страница 31 из 119
Таким образом, анализируя символику, образы, практики чтения карт в контексте связанных с ними документов эпохи, можно попробовать дешифровать визуальные коды двух взаимосвязанных процессов в Европе раннего Нового времени: централизации государственной власти на окраинах и (дез)интеграции периферии. «Описание Горной Страны» Лемприера и рапорты Уэйда «о состоянии Горного Края» предоставляют в этом смысле уникальную возможность исследовать формирование и особенности географического воображения решения «Хайлендской проблемы» по обе стороны Грэмпианских вершин одновременно.
Название, выбранное Лемприером для составленного им в 1731 г. «Описания Горной Страны», обозначает сразу несколько тем, поднимаемых в современных исследованиях того, каким образом сотрудники Артиллерийской палаты пытались поместить Хайленд на карту в рамках предпринятых Лондоном мер по умиротворению гэльской окраины. Корона представлена в Горной Шотландии «недавно воздвигнутыми фортами» и «военными дорогами» посреди «различных кланов», в каждом из которых имелось определенное генералом Уэйдом и подтвержденное легендой «Описания Горной Страны» число людей, «способных держать оружие»[291].
При этом «взбунтовавшийся» горец воспринимался как угроза британскому присутствию в крае еще и потому, что он прекрасно ориентировался на местности (лучше «красных мундиров» и многих «шотландских» чинов), используя это знание если не для стратегических, то для тактических преимуществ, описанных еще в 1690 г. генералом Маккеем[292]. Соответственно хайлендеры могли обретаться за пределами географического воображения чинов и агентов правительства — за пределами влияния британских властей. Учитывая, что Горный Край представал местом географической неопределенности и вооруженного сопротивления, ответом Лондона на политические, социально-экономические, культурные вопросы его «цивилизации» являлось в том числе и последовательное картографирование гэльской окраины.
Труд Лемприера наглядно демонстрирует, как был реализован этот план. Четко очерченные терракотовые линии военных дорог, проложенных сквозь дымчатые зубья сгрудившихся шотландских нагорий, и аккуратные красные ромбики фортов и укрепленных казарм, связанных новыми маршрутами в единую «систему поддержания мира в Горной Стране», отражали идеальный сценарий решения «Хайлендской проблемы», в котором границы британского присутствия были предельно ясны, а хайлендская политика центральных властей вписана в местный ландшафт[293]. При этом разительный контраст между основательным, строгим британским порядком на составленных сотрудниками Артиллерийской палаты картах Хайленда и преступным беспорядком, царившим всего в нескольких милях от расквартированных в Горной Стране гарнизонов, отчетливо иллюстрирует противоречивый характер картографического видения умиротворения Горной Шотландии и географического воображения «Хайлендской проблемы»[294].
При описании колониальной политики существует тенденция характеризовать картографию как орудие имперских властей, поскольку она позволяла утверждать определенную точку зрения администраторов и комментаторов в колониях, на окраинах и в метрополии, превращая противоречия и трудности имперского контроля в простые линии на карте[295]. Между тем неуверенность Лондона в надежности британского присутствия в Горной Шотландии являлась важным мотивом составления многих планов и карт, касавшихся хайлендской политики[296]. В 1689–1759 гг. лояльность многих вождей и магнатов была скорее номинальной, чем фактической, и именно это обстоятельство отражено в «Описании Горной Страны» Лемприера.
Пока существовала якобитская угроза, карты Горного Края задумывались властями с военно-политическими целями. Однако в действительности они не всегда отличались географической точностью и последовательностью картографической съемки. Наиболее важная часть большинства проектов умиротворения гэльской окраины, форт, часто картографировалась в большем масштабе, чем окружавшее его пространство враждебного Хайленда. В левом верхнем углу «Описания Горной Страны» Лемприера, прямо под названием карты, изображены детальные планы всех трех фортов — звеньев знаменитой «цепи» («Chain» или «Line» в документах эпохи) укреплений, запиравших основные маршруты из одной части Хайленда в другую[297].
Картографический труд Лемприера предлагает официальный взгляд на решение «Хайлендской проблемы». Вместе с тем он демонстрирует, что составленные картографами Артиллерийской палаты карты Горной Шотландии не ограничивались единственной, фиксированной перспективой. Символическая функция этих укрепленных мест британского присутствия в крае ясна. Преобладание красного цвета, которым военные инженеры королевской армии в XVIII в. отмечали завершенные участки крепостей, было призвано убедить Лондон в том, что форты Уильям, Август и Джордж уже в состоянии играть роль центров «цивилизации», политического контроля и военного сотрудничества с лояльными Короне и правительству кланами[298].
Накладываясь на этническую карту Горной Страны, сеть алых гарнизонов и терракотовых военных дорог демонстрировала способность «шотландских» чинов читать ее, понимать и перекраивать. Военные корабли, курсирующие вдоль шотландского побережья, и глубокая историческая ретроспектива (от римских времен, память о которых вычерчена контурами остатков укрепленного лагеря легионеров в Эрдохе, до эпохи Ганноверов, отмеченной местами поражений якобитских восстаний) наглядно убеждали в надежности британского присутствия на мятежной гэльской окраине[299].
Вместе с тем такая презентация фортов имела значение и с практической точки зрения тоже. Во-первых, больший масштаб позволял лучше представить, как их можно укрепить, реконструировать, расширить. Детальное картографирование должно было привлечь внимание к разделявшейся в том числе, разумеется, и генералом Уэйдом идее о принципиальной необходимости фортов и укрепленных казарм в Горном Крае в рамках решения «Хайлендской проблемы»[300]. Закрепленность в пространстве по-прежнему оставалась стержнем хайлендской политики[301]. Во-вторых, они были призваны визуально уменьшить негативный эффект от легенды карты, представленной в ее верхнем правом углу, — «Кланы, численность которых указана красными цифрами, присоединились к мятежу в 1715 г.» — на том же уровне и на тех же правах, на которых левый угол «Описания Горной Страны» Лемприера украшали изображения фортов Уильям, Август и Джордж.
Символическое и практическое (на)значения их изображений напоминают, что картография и колониальное письмо не всегда и не во всем следуют пропагандистским устремлениям центральных властей (и власти экспертного знания). Выражая идеи в пространственных образах, они оперируют и на функциональном уровне тоже. Что же касается легенды «Описания Горной Страны», то она также представляла собой символическую проекцию карты (ее этнографической нагрузки) и в еще большей мере была обусловлена реалиями хайлендской политики.
В картографическом воображении ответственных за умиротворение Горного Края чинов география Горной Шотландии представляла собой благодаря Лемприеру множество служебных этнографических образов (клановые земли), формируя пространственный взгляд британских властей на решение «Хайлендской проблемы».
Во-первых, читатель уже при первом приближении понимал, что якобиты могли искать вооруженную поддержку только среди кланов Горной Страны. «Хайлендский рубеж» отчетливо разделял Верхнюю и Нижнюю Шотландию не только с географической, но и с этнографической и политической точек зрения одновременно, обозначая географические и этнографические границы «Хайлендской проблемы».
291
Lemprière C. Op. cit.
292
См. подробнее 2-й параграф 2-й главы.
293
Lemprière С. Op. cit.
294
Криминальная история клана Кэмерон, занимавшего земли вблизи форта Уильям, представляется в этом смысле весьма показательной. Так, генерал Уэйд упоминает, как всего за полгода до его прибытия в Хайленд, в декабре 1723 г., одни замешанные в краже скота члены клана повесили другого прямо у порога собственного дома, решив, что тот за деньги выдал местонахождение добычи: Wade G. Report, &с, relating to the Highlands, 1724 // HPJP. Vol. I. P. 135–136. Уже после прибытия командующего в край и якобы состоявшегося разоружения кланов на землях МакМартинов (ветвь клана Кэмерон) в трех милях к северу от форта Уильям арендаторы законного владельца этих угодий герцога Гордона не могли там долго продержаться, вынужденные спасаться с семьей за стенами форта Уильям от притязавших на их арендную плату МакМартинов, считавших себя единственными законными владельцами этих земель (THS. Р. 91–93).
295
Среди классических работ, методологически восходящих к идеям Фуко и Саида, см.: Harley J.B. Silences and Secrecy. The Hidden Agenda of Cartography in Early Modern Europe // IM. Vol. 40 (1988). P. 57–76; Idem. Deconstructing the Map // Cartographica. Vol. 26. No. 2 (1989). P. 1–20; Stone J.C. Imperialism, Colonialism and Cartography// TIBG. New Series. Vol. 13. No. 1 (1988). P. 57–64; Godlewska A. Map, Text and Image. The Mentality of Enlightened Conquerors A New Look at the Description de l’Egypte // TIBG. New Series. Vol. 20. No. 1 (1995). P. 5–28. Об историографии проблемы см.: Кивельсон В. Указ. соч. С. 22–26; EdneyM.H. Theory and the History of Cartography // IM. Vol. 48 (1996). P. 185–191; Smith C.D. Why Theory in the History of Cartography // IM. Vol. 48 (1996). P. 198–203; Campbell Т., Fletcher D., Kadmon N., Kain R.J.P., Reinhartz D. Why Theory in the History of Cartography?: Discussion // IM. Vol. 48 (1996). P. 203–205; Agnew J. Jeremy Black, Maps and Politics; Jeremy Black, Maps and History: Constructing Images of the Past; Jerry Brotton, Trading Territories: Mapping the Early Modern World // The Journal of Modern History. Vol. 71. No. 4 (December 1999). P. 916–919. Среди недавних работ, написанных в этом методологическом ключе и исследующих колониальную природу картографии Великобритании в XVIII в., см., напр.: Barrow I.J. Making History, Drawing Territory: British Mapping in India, c. 1756–1905. New Delhi, 2003.
296
Историография картографии Ирландии раннего Нового времени способствовала такому пониманию картографии Хайленда: Grenfell J.W. Significant Spaces in Edmund Spenser’s View of the Present State of Ireland // EMLS 4.2/Special Issue 3 (September, 1998): 6:1–21; Klein B. Partial Views: Shakespeare and the Map of Ireland // EMLS. 4.2/Special Issue 3 (September, 1998): 5:1–20; Idem. The Lie of the Land. English Surveyors, Irish Rebels and «The Faerie Queene» // IUR. Vol. 26. No. 2. Special Issue: Spenser in Ireland: «The Faerie Queene» 1596–1996 (Autumn-Winter, 1996). P. 207–225.
297
О такой «линии» пишет капитан Барт: Burt E. Op. cit. 1876. P. 322. Планы фортов представляют собой копии планов фортов Уильям, Август и Джордж, составленных Лемприером также в 1731 г.: Lemprière С. Fort Augustus, Fort George, Fort William. 1731 // BL. Maps K.Top.48.12.
298
О цветовых конвенциях военных инженеров и картографов в XVIII в., работавших над составлением военных планов и карт, имевших отношение к Горной Стране, см. подробнее: Anderson C.J. Op. cit. Vol. I. P. 130–135.
299
География — это «око истории», как образно заметил Эбрэхэм Ортелий, выразив мнение большинства европейских картографов раннего Нового времени. В сознании сотрудников Артиллерийской палаты в лондонском Тауэре определенные области Хайленда также оказались прочно связаны с важными историческими событиями, память о которых стала фактором военно-стратегического планирования. Трансфер политической власти, зафиксированный в королевских названиях фортов Уильям, Август и Джордж (при этом, для сравнения, названия фортов Губернатор и Протектор в Ирландии в XVI в. еще откровеннее отражали если не их назначение, то по крайней мере устремления и притязания Лондона), победные комментарии к местам сражений с якобитами даже там, где королевские войска были биты (при Килликрэнки в 1689 г.), и десяток однопалубных военных кораблей, курсировавших вдоль шотландского побережья, наглядно — картографически — отражают эту характерную особенность географического воображения «шотландских» чинов, их агентов и правительства в Лондоне, с подавлением последнего якобитского мятежа в 1746 г. ставшего актуальной реальностью (Lemprière С. A Description of the Highlands of Scotland…).
300
Общее место в сочинениях о состоянии и способах решения «Хайлендской проблемы».
301
Из 48 карт Шотландии, составленных в 1689–1709 гг. в связи с решением «Хайлендской проблемы», 48 % — планы замков, фортов и казарм, 52 % — карты военных маршрутов; 88 карт в 1710–1719 гг.: 8 % — схемы сражений, 9 % — военные дороги, 83 % — казармы и форты; 43 карты в 1720–1729 гг.: 26 % — военные дороги, 74 % — казармы и форты; 27 карт в 1730–1739 гг.: 26 % — военные дороги, 74 % — казармы и форты; 262 карты в 1740–1749 гг.: 15 % — схемы сражений, 28 % — военные дороги, 57 % — казармы и форты; 141 карта в 1750–1759 гг.: 16 % — военные дороги, 84 % — казармы и форты (Anderson C.J. Op. cit. Vol. 1. P. 88).