Страница 48 из 54
Часть VI
Перебежчики
Сбежать из России и не вернуться нелегко, но кому-то это удалось. Как – узнаем в этой части.
Глава 1. Воин Нащокин
В 1660 г. в Польшу сбегает сын Ордина-Нащокина, Воин. За границу сбегали и раньше, но этот случай выбивался из череды побегов своей мотивацией: Воин не спасался от угрозы. Он оскорбился от того, что отец наказал его кнутом, и решил, что терпеть такое не намерен. Ордин-Накощин остро переживал побег сына и даже попросил царя отстранить его от дел, чтобы от его помутнения ума из-за великой печали не учинилось вреда делу государеву. Сохранилось письмо Алексея Михайловича, утешающего своего протеже. В нем царь, перечисляя возможные реакции Афанасия Лаврентьевича, на каждую жалобу находит мудрый христианский ответ:
«Обесчещенным почитаешь себя? Но о славе, на небесах за терпение даруемой помни. Лишённым всего видишь себя? Помни о богатстве небесном и о сокровищах, полагающихся за добрые дела. Потерял отечество? Но осталось отечество на небесах — Небесный Иерусалим. Сына потерял? Но Ангелы остались, с ними Ты возликуешь у Престола Божия и возвеселишься вечным весельем».
Главная сентенция письма: «еже не люто бо есть пасти, люто бо есть, падши, не востати» («Не страшно упасть, страшно упавшему не подняться». — Прим. авт. ).
Воспитывавшийся иностранными учителями Нащокин-младший узнал о европейской культуре; желание соприкоснуться с ней проявилось при побеге в Европу. Польский король Ян Казимир писал европейским государям, отправляя Воина в посольство, что молодой человек, выходец из варваров, захотел отринуть «извычья московские» и привыкнуть к чужеземным порядкам. Так Воин отправился в Париж.
Отец наблюдал за сыном: он получал сведения о том, что Нащокин-младший сопровождает короля на различные съезды.
В сентябре 1660 г. Воин отправляется в Париж, и известия о нем появляются только в 1662 г.: он наделал долгов и просил мать поручиться за него. Примерно в это же время он пишет Алексею Михайловичу: простите, пожалуйста, больше так не буду, разрешите вернуться. Но Алексей Михайлович ответил: прощаю, но не разрешаю. Обиделся?
В это время Россия начинает воевать с Польшей, и русский царь приказывает Воину оставаться в Речи Посполитой и быть засланным казачком. Воин должен передавать информацию о положении в стране в Ригу через переводчика Якова Реннинга, а оттуда их уже перешлют в Россию. Что Нащокин-младший добросовестно исполнял, но вернуться ему по-прежнему не разрешали.
После этого Воин отправился в Голландию. В Амстердаме он взял в долг у купцов, сказав им, что это на дорогу в Россию, — там все время в 60-х гг. находились русские купцы, и Воин, видимо, ожидал, что с ними он передаст новую просьбу царю, которую, наконец, примут.
Не приняли. Пришлось возвращаться в Речь Посполитую. А там вот-вот начнется восстание! Ян Казимир Васа решил собрать налоги, чтобы выплатить жалование в армии, провести реформу и ввести принцип Vivente rege, чтобы можно было избирать нового монарха при жизни текущего (раньше можно было избрать только после смерти нынешнего). Это понравилось не всем — создалась коалиция против Казимира в лице магнатов Ежи Любомирского, Лукаша Опалинского и Яна Лещинского.
Ян Казимир узнает, что Любомирский засел в Силезии и собирает союзников для мятежа, а еще ему говорят, что Любомирский отправил письмо в Москву. Как это можно проверить? Попросить Воина написать письмо от имени его отца к Любомирскому! Мол, узнал от сына, как плохо с тобой поступили, могу чем помочь? Отдай письмо сыну, он передаст.
С этим письмом Воин должен был поехать к Любомирскому и узнать, какие планы у оппонента официальной власти. Для отведения подозрений у Любомирского (он же знает, что Воин — доверенное лицо у Казимира) у Нащокина-младшего произвели подставной обыск, в котором искали русские письма. Это должно было успокоить Любомирского: значит, Нащокин больше не в почете у власти.
И все бы хорошо, но Воин тут же «слил» все русскому царю. Поляки так боялись, что русские помогут Любомирскому, что были готовы «подкупить» их передачей земель по реку Березину. После этих известий русские активно включились в процесс и начали искать возможность связаться с Любомирским. В Гамбург был отправлен Петр Марселис для установления контакта с поляком.
В 1665 г. в Гамбурге Марселис говорит Воину, что отец передает ему свое отеческое благосердие.
И вот, наконец, в 1666 г. Нащокин возвращается в Россию. Афанасий Лаврентьевич просит царя простить сына. Алексей Михайлович позволил Воину увидеть государевы очи и помиловал его, вернув ему прежний чин стольника. После этого Нащокин отправился в Кирилло-Белозерский монастырь замаливать грехи: все-таки прожил уйму времени среди католиков, не соблюдая православные обряды.
Уже в январе 1667 г. Воин вернулся в Москву. Вместе с отцом они составили мощный тандем — Нащокин-младший был человеком, повидавшим мир, побывавшим в Германии, Голландии, Дании, Франции, и отец, руководитель Посольского приказа, ответственный за дела внешней политики, использовал его в дипломатической службе.
Правда, уже в 1671 г. Афанасий Лаврентьевич попал в немилость, и на этом его карьера завершилась — а Воина ждала лишь скучная служба без дел государственной важности.
Глава 2. Григорий (Кошихин) Котошихин — или Иоганн Селицкий?
Григорий Карпович Котошихин был подьячим Посольского приказа и человеком, успешно сбежавшим в Швецию.
Знаем мы о его жизни из челобитной, поданной шведскому королю. С юности Котошихин служил государю писцом, а затем и подьячим. Будучи работником Посольского приказа, Григорий ездил на российско-польские и российско-шведские переговоры.
В 1660 г. Котошихин был отправлен Ординым-Нащокиным из Дерпта в Ревель к членам шведского посольства. В Ревеле он встретился с «литвином Плотаревичем», который бежал в начале 1660 г. вместе с Воином Ординым-Нащокиным.
Возвратившись с очередных переговоров, Котошихин узнает о том, что его отца, Карпа Котошихина, обвинили в растрате монастырской казны и за это отняли дом (который принадлежал его сыну), выгнав из него жену Григория. Была ли в действительности эта жена, мы не знаем: она появляется единственный раз в этой челобитной. Котошихин потребовал проверку, которая показала, что растрата была незначительной, однако дом подьячему так и не вернули.
Проблемы отца не повлияли на сына, и Григорий снова отправился на переговоры в Ревель. Уже в 1663 г. он начинает сотрудничать со шведским комиссаром торгового двора, Эберсом. Котошихин принес на шведский двор наказы и бумаги для российских послов, которые Эберс скопировал и заплатил за это подьячему 40 рублей (а Эберс в своей записке в Стокгольм написал о ста дукатах).
Весной 1664 г. Котошихина отправили под начало князя Черкасского в лагерь под Брянском. Однако, пока он был на переговорах под Смоленском, князя Черкасского заменили на Долгорукова, который (по словам Котошихина) предложил подьячему донести на Черкасского взамен на покровительство. Григорий отказался, но оставаться под руководством Долгорукова не захотел — ему это показалось опасным, и подьячий бежал.
Сначала в Великое княжество Литовское — там он служит у канцлера Кшиштофа Паца за сто рублей в год. Котошихин пишет королю Речи Посполитой, Яну Казимиру, с просьбой принять его в качестве информатора.
Доподлинно неизвестно, когда Григорий Котошихин берет себе псевдоним — Иоганн Александр Селицкий, но в Швеции он представляется именно так.
В 1665 г. Котошихин объявляется в Нарве, принадлежавшей тогда Швеции, совершенно «голым» — генерал-губернатору Таубе даже пришлось обеспечить его одеждой и деньгами. О том, что Григорий в Нарве, русская сторона узнала быстро. Проезжавший через Нарву Михаил Прокофьев, служивший под Брянском вместе с Котошихиным, встретил беглеца и потребовал от шведов его выдачи. Таубе «прикрыл» Котошихина: он бежал из польского плена в Новгород. Если не вернется туда сам, мы его отправим. В результате из Новгорода в Нарву прибыл стрелецкий сотник Иван Рябинин. Но беглецу снова удалось улизнуть. Ему помогли: в Государственном совете Швеции решили, что такой человек будет полезен, и ему назначили жалование в 200 риксдалеров. За подьячим послали уже знакомого Эберса. И, пока его не было, Таубе взял Котошихина под стражу — так русские не смогли бы его захватить, а потом инсценировал его побег в Стокгольм.