Страница 26 из 40
Пока ехала домой, он позвонил мне еще несколько раз, пока я не отключила телефон.
Влад
Дверь за Олесей захлопывается с громким стуком. Я остаюсь стоять на месте.
Вот же!
Надо мне обязательно продемонстрировать, что она думает обо мне. Пусть даже таким образом.
Некрасивый разговор вышел. Но может это все подействует на нее и приведет в чувство? Какой, на хрен, ребенок? Дети – это способ держать богатого мужика за яйца. Со мной этот номер ни у нее, ни у других не пройдет! Хватит! Плавали, знаем. С меня достаточно одного Артема. Наследник у меня есть, и хватит.
Я хотел заполучить приятную любовницу. А не детские крики, подгузники, вечное "ты должен, ты же отец". Да, я все это время ждал, что Олеся позвонит, покажет свою заинтересованность. Дождался. Известия о беременности.
Внутри шевельнулось чувство вины. Унижать ее было зачем? Вон как вылетела отсюда! Словно фурия.
Однако уже начало разговора ничего хорошего не предвещало. Когда говорят, что от тебя ничего не надо, это значит, что требовать с тебя будут больше, чем ты готов дать. А дальше уже понеслось: ее слова, мои. Каждый норовил царапнуть побольнее. Замечание про квартиру вообще выбесило. Да с чего я должен выкладывать несколько миллионов на покупку жилья бабе, которую едва знаю?! Потому что она залетела? Это легко решается.
Хотя тут, конечно, моей вины больше. Зачем вообще мне это было надо? Только лукавить с самим собой не получалось. Хотел ее, как помешанный. С первой встречи. Вот и добрался до того, что хотел.
Но она тоже хороша! Знаешь же, что можешь забеременеть! Хоть бы сказала!
Злость разгоняет кровь с новой силой.
Однако в дверь стучат. В кабинет заходит Тимур.
– Там твоя спасительница у лифтов чуть в обморок не грохнулась. Но от помощи отказалась. И убежала отсюда, как будто за ней черти гонятся. Что случилось-то? Вы поговорили? Ты все ждал, когда она под впечатлением за тобой бегать начнет...Видимо, не дождался. Бегать она начала от тебя...
Смотрю на него с предостережением. Само собой, он – мой друг. И поднимались мы вместе из тех мест, про которые и вспоминать сейчас не хочется. Однако все же грань переходить ему не стоит.
Почему-то из всего его монолога меня цепляет только слово "обморок". Она же только что из больницы, после пневмонии. Сейчас улетит с какой-нибудь лестницы... К тому же беременная.
Тревога заставляет раздраженно выдохнуть:
– Бля...
Чтобы Тимур не продолжил дальше разглагольствовать, говорю:
– Беременная она! Я ей велел аборт сделать.
А сам смотрю на свой телефон. Надо позвонить и спросить, где она и что с ней...
Тимур смотрит на меня, как на недоумка и спрашивает:
– Ты на хуй сразу пошел с такими велениями? Или тебе высказаться дали?
Продолжаю смотреть на телефон. Доберется она как-нибудь до дома... Ведь доберется? Ничего не случится?
Вслух отвечаю:
– Не сразу. Меня внимательно выслушали. Сказали, что хотят квартиру и содержание, пока ребенок не подрастет. А когда денег на аборт дал, сказали, что я – жлоб и денег мало.
Тимур переваривает информацию и уточняет:
– То есть денег не взяла?
– Взяла, Тимур, взяла.
А ведь и правда взяла. Кто ж от денег отказывается? Тем более там пятьсот тысяч было. За моральный ущерб.
Тимур хмурится, а я неожиданно для себя спрашиваю:
– Слушай, а если ей и правда плохо стало? От нее ж одни глаза остались. Вдруг упадет где...
Последние слова я бормочу, нажимая вызов.
Который сбрасывают. Ну, если не отвечает, значит нормально все... А может, без сознания лежит, а телефон себе кто-нибудь забрал. Вот и сбрасывает.
Набираю снова. То же самое. Потом еще раз. И еще.
Пока аппарат не выключают. Да, что ж такое? Трудно ответить? Пусть и послать подальше... Если она может ответить.
Смотрю на часы. У меня важное совещание скоро. Да и если поехать самому, напридумывает то, чего нет...
Теперь мой начбез заинтересовал меня сильнее.
– Съезди к ней домой? Проверь, доехала ли, – то ли прошу Тимура. То ли приказываю.
Он многозначительно хмыкает.
– Съезжу, конечно. Мне ж делать больше совсем ничего.
И уже выходя из кабинета, кидает в меня последний камень:
– Попал ты, Влад.
Мне хочется обложить его матом и по батюшке, и по матушке. Однако, сдерживаюсь. Толк только какой в этом? Если человек прав.
И что теперь делать не представляю. Тянет ведь к ней. Тянет.
Но... Как же тогда моя отлаженная жизнь? Ведь наконец собирался для себя пожить. Свободный, смазливый, деньги есть... А Олесе, ей ведь не скажешь: "Дома посиди, а я пока съезжу, развлекусь. Все равно потом к тебе приеду". Изначально было понятно, что с ней этот номер не прокатит.
Да и было у меня уже "раз и навсегда", "никто, кроме тебя". Только закончилось все быстро и плохо. Бизнес почти прогорел, денег не стало. А та, которая "и в горе, и в радости" ушла к конкуренту. Правда, сына маленького мне оставила. Чтобы мне нескучно было. Ведь новому мужу ребенок от другого мужика не нужен был. Своих настругал.
Наверное, злость и не дала мне скатиться в пропасть. Наоборот, я из нее успешно выбрался. Бизнес привести в норму удалось. А с сыном... Все не так успешно. Он меня больше как врага воспринимает, чем как отца. Все-таки одних бабок детям недостаточно. Им еще и любовь нужна. А ее у меня на него и не хватило. Выгорела она вся, как трава сухая по весне.
И наступать на грабли снова я не планировал.
Снова посмотрел на часы. Пора. Что-то я не о том думаю. Сосредоточился на работе, не забыв скинуть Тимуру сообщение: "Как что-то узнаешь, напиши".
Глава 12
Матвей
Возвращаюсь домой. Раздевшись, мою руки. Выхожу из ванной и слышу странный звук из комнаты матери. Это что – всхлип? Она же не плачет никогда. Когда ей плохо, мультик смотрит. "Маша и медведь". Говорит, что он ей от всего помогает.
Нет, точно плачет. Это что же должно было случиться? Иду к ней.
Стучусь. Она ничего не отвечает, но рыдания становятся тише.
Ладно, плевать, что меня не звали.
– Мам, я захожу.
Вхожу в комнату. Она сидит на кровати, подобрав ноги, и сжимает руками подушку. Вся зареванная. Сердце сжимается от жалости.
– Мам, ты чего? Все ж нормально было, когда я уезжал. Тебе плохо?
Увидев меня, начинает вытирать слезы ладошками. Как будто это поможет... Сколько она так тут слезы льет?
– Мам, не молчи! В чем дело?
Она отнимает руки от лица и утыкается в подушку, заходясь в очередном приступе плача.
Я пугаюсь не на шутку.
– Матвей! Я такая дура! – разбираю сквозь рыдания.
– Да, что случилось-то? – говорю резче, чем хотел.
Мама перестает плакать, смотрит на меня и говорит глухо:
– Я беременна.
И снова слезы струятся из ее глаз.
Блин.
Подхожу к ней, обнимаю, прижимаю к себе, глажу по спине. Она мне так в детстве делала, когда я расстраивался.
– Эй-эй-эй. А плачешь-то чего? Я уж подумал, стряслось что. Ну, беременна. Это же не конец света.
Она чуть затихает, слушая мой голос, а я спрашиваю:
– От него? От Холодова?
– Дааа, – выдыхает с обидой, – Я к нему ездила сегодня и рассказала, а он требует аборт сделать. Даже денег дал.
Вот здесь наступает деликатный момент, когда нельзя ошибиться. Это ведь только ей решать, будет ли этот ребенок или нет.
Новость не вышибла почву у меня из-под ног. Наоборот. Было время, когда я очень хотел сестренку. Родителей задолбал, когда они ее привезут из магазина. А потом во втором классе увидел Полю. Она тогда только перевелась к нам. Была постарше немного. Ее почему-то с восьми лет в школу отдали. И я вроде как успокоился. От родителей отстал.
Так может сейчас пришло это время? Для сестренки?