Богатый. Свободный. (не) Мой

Мне было очень трудно разлепить веки. Я боролось с собой долго. Или мне так только казалось.

В конце концов мне удалось победить.

Меня приветствовали стены, окрашенные зеленой краской, холодильник, тумбочки, телевизор и казенная койка, застеленная изначально белвм постельным бельём, превратившимся от постоянных кипячений в нечто очень оригинального цвета.

Полинка сидела возле меня со стаканом в руках с жидкостью, которая мне так не понравилась, и обеспокоенно вглядывалась в мое лицо потрясающей красоты голубыми глазами с изящно изогнутыми густыми и черными как смоль ресницами.

Вопрос, где я, задавать не имело смысла. Ответ был очевиден – в больнице.

А вот сколько я здесь, было очень интересно.

– Давно я тут? – выговорила и сама поразилась.

Как ворона прокаркала. Неужели это мой голос? По сравнению с Полинкиным – жуть.

Чувства потихоньку возвращались в мое измученное болезнью тело. И от этого становилось хуже. Болело все.

– Ты неделю была без сознания, в бреду. Мы с Матвеем очень испугались, – ответила девушка.

Это было приятно, что они за меня волновались. Очень приятно. Хоть мне и не хотелось их волновать. Но неделя... Я мысленно застонала. Я так и не выпила контрацептив. И что теперь делать? А с другой стороны, может я зря себя накручиваю. Не могу же я быть настолько невезучей, чтобы забеременеть после одной единственной ночи.

Мысли о Холодове попытались впиться в меня больными колючками, но я отогнала их. Не время сейчас переживать из-за этого.

Да и вообще, кто он такой, чтобы я из-за него переживала?

– Поль, а ты сама почему здесь? У тебя ведь работа, – спросила я, переключившись на свою жизнь.

Девушка улыбнулась. И в палате словно вспыхнуло солнце.

Все-таки какая же она красавица! Удивительная. Не верится даже, что она реальная.

– У нас перерыв в съемках объявили. И я по Матвею очень соскучилась. Вот и прилетела. Очень вовремя. А то Матвей сам бы в больницу попал. Он ведь не отходил от тебя почти.

Чувство вины и благодарность сыну сплелись в один клубок. Эх, Олеся, Олеся, а ведь мать – ты. Взрослая тоже – ты. А заботится о тебе несовершеннолетний сын. Но ведь я не всемогущая, а тоже живой человек.

– Я вам все испортила, – вырвалось у меня с сожалением.

Полька отрицательно покачала головой и пожурила меня:

– Хватит глупости говорить. Главное, что с тобой все было в порядке. Давай я врача позову. Пусть тебя посмотрит.

Я печально вздохнула.

– Давай.

Доктор – невысокая женщина лет пятидесяти в колпаке на голове, из-под которого выбивались каштановые кудряшки, появилась минут через десять, внимательно меня осмотрела, послушала, спросила, на что я жалуюсь.

– На все, – проговорила я тем же каркающим голосом и решила выяснить, – Что со мной?

– Пневмония, – огорошила меня врач. – Но самое страшное уже позади.

Она рассказала мне о схеме моего лечения. Удивленно задрала бровь на мое робкое "когда можно домой".

– Вы чересчур торопитесь. Пока рано. Отдыхайте.

Я и правда чувствовала себя вымотанной. И как только врач вышла из палаты, уснула. Даже не узнав, куда делась Полина. И где Матвей.

Следующие пару дней я много спала, пила таблетки, мне делали уколы и капельницы. Круглосуточный пост в моей палате дети сняли. Я удивилась, что нахожусь в палате одна. На это Матвей ответил, что это специфический сервис. Уточнять, что он имел в виду, я не стала. Когда мысли о Владе лезли в голову, я их гнала от себя. Правда, с переменным успехом. Но мне на выручку пришла болезнь. Потому что даже банальное усилие, направленное на то, чтобы выпить чашку чая или съесть пять ложек супа, заставляло все внутри меня дрожать, будто холодец, а еще мой бедный организм покрывался ручьями холодного пота. Я ложилась снова, отдыхала какое-то время и только потом допивала чай или съедала суп. Мне было не до сердечных терзаний. Да и потом, у меня был классный секс. И на этом всё! Никого я завоевывать не собираюсь. И что-то доказывать – тем более.

После обеда в дверь палаты постучали. Мне это показалось странным, так как в это время меня не беспокоили.

После приглашения в палату зашел тот мужчина, которого я видела в охотничьем домике, Тимур, кажется. Он, как и в нашу прошлую встречу, занял значительную часть пространства.

Я уже почти задремала, поэтому даже не стала удивляться тому, что он находиться здесь.

Я ожидала, что он заговорит, но он стоял, молчал и разглядывал меня с нескрываемым интересом. Загадочные мужчины вызывали у меня с недавнего времени приступы раздражения, поэтому я спросила, не стараясь прятать недовольство в голосе:

– Вам что-то нужно?

Выражение лица визитера приобрело оттенок – не обращайте внимания на раздраженных женщин – может быть, у них неудобные трусы. Однако учитывая, что вслух он ничего не озвучивал, придраться мне было не к чему.

– Я начальник службы безопасности Холодова – Саркисян Тимур Аркадьевич, – представился мужчина.

Знакомая фамилия заставила меня поморщиться. Тимур Аркадьевич, уловив такую мою реакцию, стал выглядеть еще более заинтересованным. В руках он держал полиэтиленовый пакет черного цвета, который, подойдя к моей койке, протянул мне.

– Что это? – спросила, разглядывая пакет.

Он был непрозрачным и определить, что в нем, у меня не получилось.

– Ваши вещи, – ответил мужчина.

После этих слов я приняла пакет и, заглянув в него, обнаружила свою сумку, которая была со мной в день похищения. Я выхватила ее из пакета и поспешно открыла, с облегчением увидев свой паспорт. Это было просто чудесно, потому что восстанавливать документ у меня не было возможности. Остальные вещи тоже были на месте. Телефон Матвей нашел еще тогда.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила я.

Я ждала, что мужчина уйдет. Но он явно не спешил. Окинул неторопливым взглядом палату. И такое выражение было в нем... Конечно, обстановка была не фешенебельной. Но в палате было чисто. И вообще, что он хотел от обычной больницы?

– Владислав Сергеевич просил узнать, не хотите ли Вы перебраться в более комфортабельную клинику?

Я опешила, услышав его предложение. Но быстро пришла в себя.

– А что же сам Владислав Сергеевич не пришел и не поинтересовался?

Такими, как этот Тимур Аркадьевич, принято пугать детей. Поэтому, когда он еще и усмехнулся, мне стало сильно не по себе.

– Вы бы сами позвонили и спросили.

Теперь уже я с удивлением посмотрела на здоровяка. Что он имеет в виду?

На секунду представила себе эту картину. Как беру телефон, набираю номер Влада (который я не знаю) и, дождавшись ответа говорю: "Владик! Привет, это Олеся. Помнишь, мы с тобой в охотничьем домике отрывались? Помнишь, значит... Это хорошо. А то я ведь в больницу попала. Ты не хочешь мне лечение в частной клинике оплатить? Ведь это ты во всем виноват." Интересная беседа бы получилась.

Под влиянием своей буйной фантазии выпалила:

– Обойдусь.

Лицо начбеза стало еще страшнее. Хотя куда ж еще?

– Ну и дура! – охарактеризовал он меня и добавил, – Он бы давно уже у тебя под дверью сидел. Если б позвонила.

Я в изумлении уставилась на него.

– Так в другую клинику не хотите? – переспросил он, переходя на "вы"

Я отрицательно покачала головой и выдала воинственно:

– Послушайте!

На начале моей пламенной речи мужчина повернулся ко мне мощной спиной и крепкой задницей.

– Тогда я пойду.

А когда он практически взялся своей лапищей за дверную ручку, я услышала его тихое бормотание:

– Не хватало мне еще с чужой бабой разбираться.

И он очень быстро, несмотря на внушительную комплекцию, покинул мою палату.

Я осталась сидеть на кровати, не понимая, что вообще происходит. Это что было только что? Холодов вспомнил про мою скромную персону и решил меня облагодетельствовать таким образом? Спасибо, конечно, но не стоит.

И еще. Почему я ему должна звонить? И как это сделать? Я номера его даже не знаю. Позвонить Алле, спросить? Абсурд какой-то.