Страница 22 из 40
Я проснулась, когда еще было темно. Не знаю, сколько было времени. Влад безмятежно спал, закинув на меня руку и ногу. И вот теперь, в ночной тишине я допускаю главную ошибку – я позволяю себе мечтать. Непрекращающиеся "а что если..." роятся в моей голове. Что если Влад захочет продолжения? Каково это будет с ним – ходить в рестораны, заниматься часами сексом, узнавать, что ему нравится, рассказывать о том, что нравится мне, делать кучу вещей, которые мы могли бы делать вместе? Возможно, даже съехаться? Я... Я бы хотела... Я четко поняла это вчера. Я бы хотела быть с ним. Ведь с ним я улетела... У меня давно не было этого чувства.
И я... Я не хочу быть одна. Во мне еще так много осталось любви, которую я хотела бы ему подарить. Ведь ничего хорошего в одиночестве нет. Как бы мы себя не уговаривали.
Я осторожно выбралась с дивана и залипла на открывшейся мне картине. Мощное тело притягивало взгляд. Даже во сне чувствовалась сила, исходившая от этого человека. И она привлекала. Притягивала магнитом. А потом во мне шевельнулся червячок сомнений. Сколько таких, как я, пускали на него слюни, мечтая, что смогут стать единственными? И не смогли... Он же как наркотик. Стоит на него подсесть, и отказаться будет невозможно.
Мое эмоциональное состояние каталось на качелях от надежды на совместное будущее до уныния от того, что шансов на него нет. Во время этих метаний я успела сходить в туалет и одеться. А потом какая-то сила толкнула меня к окну. Сердце сжалось от страха, потому что я заметила на улице людей. Нас нашли... Вот только кто?
– Влад! – тихо позвала мужчину, тряхнув его за плечо.
Надо отдать ему должное, он проснулся мгновенно.
– Что? – спросил у меня, потерев глаза.
– На улице – люди. Сколько, не знаю. Но не один и не два.
Он за считанные секунды натянул штаны и свитер, которые обнаружились в домике. Но даже этих секунд мне хватило, чтобы заметить. У него снова стоял. И мое тело, как будто запрограммированное, откликнулось на это зрелище волной жара и дрожью предвкушения. Да так, что пришлось себя одернуть. Сейчас не до этого. Вовсе.
В этот момент дверь в домик распахнулась.
И Холодов, заметно расслабившись, выдохнул:
– Тимур!
Тот, кого он так назвал, оказался здоровенным и лысым, занявшим немалую часть места в относительно небольшом охотничьем домике.
– Владислав Сергеевич, очень рад Вас видеть. Целым и невредимым.
– Не твоя заслуга, Тимур – в голосе послышалось недовольство.
И Влад, который вчера был здесь со мной, на моих глазах превратился в известного бизнесмена Холодова.
Следом за Тимуром в помещении оказались полицейские. Меня оттеснили от Влада. А я растерялась. Вдруг все изменилось между нами. Почему он на меня не смотрит? Ведь должен же сказать что-нибудь.
Я ждала, что окликнет, подойдет, оставит возле себя. Я ждала этого. Но Влад разговаривал с Тимуром и другими мужчинами и даже не поворачивал в мою сторону голову.
Незачем.
Он получил то, что хотел.
И то – видно, не впечатлился. Так, на один раз, сойдет. Размяться и согреться.
А все, что я себе придумала, это я себе придумала.
– Вы – Ярина? – спрашивает подошедший ко мне мужчина в форме.
А я ловлю себя на том, что смотрю туда, откуда доноситься голос Влада. И все еще жду.
Сделав над собой усилие, поворачиваюсь к собеседнику и киваю утвердительно. Ответить даже короткое "да" не получается. Во рту все пересохло.
– С Вами все в порядке?
Снова согласно киваю. В порядке. Конечно же, я в порядке. Вот только сердце в груди крошится словно стекло. А я-то думала, его не осталось и нечего больше ломать. Оказалось, что есть.
– Вам нужно пойти со мной, дать показания по поводу похищения.
Ненавижу себя в этот момент, но снова поворачиваюсь в сторону, где находится Влад. И о чудо! Встречаюсь с ним глазами.
А он… Смотрит на меня секунду, будто не узнает.
И отворачивается.
Я просто ему не нужна. Понимаю это. А остатки истерзанного сердца осыпаются стеклянной крошкой. И режут, режут меня внутри.
Тоже отворачиваюсь. Сил нет смотреть на него.
"А чего ты хотела?" – снова слышу тихий шепот рассудка.
Мне надо домой. Отдохнуть. Взять совок и веник, собрать то, что разбилось. И выбросить. А вместе с ним и ненужную веру в людей.
Ничего. Это сейчас так невыносимо больно. А потом... Пройдет.
И я буду в порядке.
Снова.
Как зомби иду за сотрудником. Мне нужно отсюда уйти. Меня сажают в автомобиль, везут в отделение и там долго допрашивают. Не знаю, как я держусь. Но держусь. И даже отвечаю на вопросы. Хочется верить, что так, как было на самом деле, потому что в голове туман. А Холодова сюда не привезли. Зачем ему к простым смертным? Но это к лучшему. Я б не выдержала с ним сейчас в одном помещении.
После завершения допроса меня провожают вниз. Но никто даже не поинтересовался, смогу ли я добраться до дома. У меня ни ключей от квартиры, ни денег, ни телефона. И никому до этого нет никакого дела. А я слишком подавлена, чтобы искать выход из положения.
Словно наяву слышу голос, который вчера шептал: "Сводишь с ума..."
И где он сейчас, этот с ума сведенный, когда он нужен?
А я ведь помогла ему. Неизвестно, смог бы он справиться сам.
Только он из другого теста. Попользовался. И все. Всех сирых и убогих не согреешь.
Так, стоп. Хватит.
Оглядываюсь по сторонам в вестибюле полицейского отдела, чтобы понять, как быть дальше.
– Мам!
Нет, мне не чудится. Матвей.
Боль отпускает.
Делаю шаг навстречу своему ребенку и оказываюсь в его медвежьей хватке.
– Никогда так больше не делай! – цедит он.
Но в каждом этом слове – облегчение и радость.
Поняв, что можно расслабиться, организм выкинул со мной странную штуку – мне дико захотелось спать. С одной стороны, это было хорошо тем, что мучить себя гадкими мыслями не было сил. А с другой стороны, глаза слипались, и меня просто вырубило в такси, на котором мы с Матвеем возвращались в съемную квартиру. Наверное, у Матвея было полно вопросов ко мне, но отвечать на них я не могла.
После того, как он меня разбудил в машине и мы поднялись в свое жилище, я смогла лишь стянуть куртку. Пока стягивала, думала о том, что нужно принять душ и выпить какое-либо средство экстренной контрацепции. Но едва я присела на кровать, чтобы снять джинсы... Что случилось затем, я вспомнить так и не смогла.
Мне снился снег. Искрящееся снежное поле, слепящее глаза до слез. То, которое я часто видела в детстве, когда отец брал меня с собой. Я оглядывалась и звала его. Но не могла найти, хотя очень хотела. Потом посмотрев на себя, поняла, что я уже взрослая, а значит папа не отзовется. Ведь его больше нет. Сначала мне было очень холодно. Я почему-то была в одной спортивной майке. Среди солнца, мороза и снега. А вдали был лес. И там не было солнца. Деревья стояли хмурые, удерживая ветвями снежные шапки. Почему-то мой взгляд был прикован именно к лесной опушке. А еще лес был пугающим, заставляющим мою кровь стыть в жилах. Вдруг я уловила движение на опушке и увидела их. Волков. Огромных. Белых. Выделяющихся на темном фоне леса. Захотелось заорать от ужаса. Но я не могла издать ни звука. Потом они помчались в мою сторону. А я развернулась и побежала. Это было практически бессмысленно. Я тонула в снегу. А волки – нет. Я слышала их приближение, их дыхание. Мне показалось, что это все происходит на самом деле. Я чувствовала зверей позади себя. Мне было так страшно, что болело в груди.
И вот, когда мне уже начало казаться, что острые зубы сомкнулись на моей ноге, а когтистая лапа вдавила меня в снег, я услышала:
– Олесь, Олеся! Выпей. Это лекарство, – голос был девичьим, очень мелодичным.
И знакомым. Это был голос Полинки, девушки Матвея.
Но этого не могло быть. Что за странная галлюцинация? Полина в Европе. У нее контракт. Она не может поить меня какой-то дурнопахнущей гадостью. Гадостью – потому что мне удалось сделать несколько глотков.