Страница 23 из 82
Днем же Карачакал не забывал про стадо: он был главным членом этой большой семьи, мнил себя ее хозяином и заступником. Себя и пастуха Куно.
Порой поля оглашал его рев. Карачакал вскидывал голову и шел куда глаза глядят. Ни дать ни взять царская особа, обозревающая свои владения. А разве эти владения были не его — бескрайние зеленые поля, тучные нивы, озаренные солнцем луга, синее небо и далекие просторы?
На севере и на западе вздымались высокие горы. Ясно виднелись их вершины, складки и бездонные пропасти. Оттуда прилетали грозовые облака, ветры и бури. На востоке зеленел пологий холм, а над ним простиралось синее небо. Оттуда по утрам вставало солнце. А на юге, сливаясь с горизонтом, призрачно маячили горы. Не они ли присылали теплые весенние ветры, тихие безобидные дожди и знойное солнце?
Карачакал любил смотреть на все это. Остановится посреди зеленого поля, медленно поднимет голову и вглядывается в далекие горизонты, обводя глазами то одну, то другую сторону. Может, это они преграждали путь его взгляду, сжимали сердце обручем печали и одиночества?
Буйвол поднимал голову и трогался с места. Поступь его была проворна и тверда, огромное туловище плавно колыхалось, голова разрезала воздух как нос быстроходной лодки. В такую минуту лучше было не попадаться ему на глаза. Он разгонял стадо и, угрюмо косясь на пастуха, отправлялся на поиски приключений. Карачакал преследовал одиноких животных, нападал на стада и пастухов, приводил в трепет мирных пахарей.
Путники обходили его за версту, обезумевшие от страха возчики пускали своих лошадей галопом, а погонщики волов, завидев его, взбирались на деревья.
Карачакал проходил мимо с гордым, самодовольным видом, его карий глаз незлобливо посмеивался над ними. Разве он виноват, что в его жилах бурлит неистовая сила, а сердце сжимает тоска, что люди — все, без исключения — так слабы и трусливы, беззащитны и беспомощны!
Одна за другой разразились беды. Первой жертвой Карачакала стал буйволенок из стада. Спустя несколько недель он пронзил рогами лошадь. Один мужик спасся только потому, что успел вовремя распрячь волов и убежать, а полевого сторожа дважды выручали деревья.
Село было объято страхом. На всю округу имя Карачакала наводило ужас.
Селяне собрались, чтобы решить, как быть. Люди постарше были за то, чтобы избавиться от буйвола, молодые защищали его: мол, надо выждать, может, перебесится. В конце концов верх взяла молодежь: было решено возмещать все убытки, причиняемые Карачакалом, за счет села.
Случилось так, что тем летом в страдную пору прошли дожди, и селяне успели распахать и засеять жниво. К началу осени в низинах зазеленело, а потом и зажелтело колосистое просо.
На том берегу реки, куда частенько забредал Карачакал, тоже налилась тяжелым золотым колосом просяная пива. Из-за нее у буйвола вышла вражда с полевым сторожем. Ни тот, ни другой не собирались уступать — молодой сторож был не робкого десятка. Раз он даже одержал победу над Карачакалом — прогнал его с нивы!
Да не на такого напал. С того дня Карачакал, казалось, позабыл про другие поля. Стоило стаду выйти в поле, как он тут же покидал своих собратьев, и все знали, куда он держит путь.
Карачакал забредал в ниву и пасся там, захватывая длинным языком большие пучки просяных стеблей. Время от времени от вскидывал голову и оглядывался: не покажется ли где сторож. Буйвол запомнил его и возненавидел лютой ненавистью.
Стоило ему увидеть издалека человека, похожего на сторожа, как он задирал голову и бросался на обидчика. Дважды ему удалось подстеречь врага, но оба раза у сторожа было с собой ружье. Припугнув Карачакала выстрелом в воздух, сторож успевал укрыться в надежном месте.
Однажды в жаркий день Карачакал, лежавший в прохладной речной воде в тени низкого тальника, услышал подозрительный шум. Он вскинул голову и шагах в пяти от себя, за кустами, увидел сторожа. На этот раз сторож был без ружья. На плече он держал короткую палку с перекинутой через нее верхней одеждой.
Карачакал в ту же секунду вскочил на ноги и, бросившись напролом через кусты, оказался лицом к лицу со сторожем. Застигнутый врасплох, тот оглянулся вокруг и, увидев, что спасения ждать неоткуда, сдернул с плеча палку и приготовился к обороне.
Сторож быль парень крепкий, горячий. Не дожидаясь нападения, он издал яростный крик и ринулся на врага. Удар палки, точный и страшный, пришелся прямо по ноздрям. Раздался тупой хруст, казалось, ломаются кости. Его выпад еще больше разъярил буйвола. Он опустил низко голову, выставил вперед свои острые рога и пошел на врага. Сторож наносил удары беспощадно, стараясь угодить по самым уязвимым местам: он целился в глаза, ноздри и кончики рогов. Нанося удары, человек делал шаг назад, чтобы пошире размахнуться. А Карачакал понемногу пятился, низко пригибая голову к земле. Нос и глаза его были в полной безопасности, неприкрытыми оставались только рога да могучий загривок.
Прошло несколько страшных минут, Карачакал одерживал верх: сторож выбивался из сил, а буйвол напирал все настойчивее. Еще шаг, два, три — сторож оступился и упал навзничь. И в тот же миг увидел прямо перед собой морду Карачакала. Но самообладание не покинуло человека. Он продолжал молотить буйвола кулаками по глазам, а затем, улучив момент, ловко, как кошка, прошмыгнул у буйвола под шеей, вскочив на ноги, ухватился рукой за рог, и ловко оседлал шею Карачакала. Тот и глазом не успел моргнуть, как человек, крепко вцепившись в оба рога, зажал ее ногами в тиски.
Обманутый бык впал в бешенство. Он яростно затряс головой, завертелся на месте, но человек будто прирос к его рогам. И тогда Карачакала обуял дикий страх — он затрясся всем телом и с низко опущенной головой понесся прочь как оголтелый. С ревом промчался мимо стада, не слыша криков Куно, и устремил свой бег в сторону села.
Остолбеневшие селяне увидели страшную картину: на шее у разъяренного буйвола, вцепившись руками в его рога, сидел человек.
Все решили, что буйвол поддел его на рога за одежду и ему грозит явная гибель. Поднялся крик, плач. Мужики похрабрее хотели было стрелять, но побоялись сторожа. А буйвол тем временем, миновав несколько улиц, бежал прямехонько к хлеву. Казалось, еще несколько минут — и сторожу крышка. Но тут вдогонку за Карачакалом верхом на необъезженной кобыле с гиком поскакал примчавшийся с поля Куно. Он бросился в хлев, куда за секунду до этого ворвался буйвол. Оттуда донеслись крики и тяжелые удары. Через минуту в дверях появился Куно, он поддерживал сторожа, который тут же свалился, как подкошенный, на землю.
Двери хлева заперли на засов и продержали Карачакала взаперти всю ночь и половину следующего дня. В полдень Куно привел человек пять крепких мужиков и кузнеца Демира. Кузнец нес на плече железную цепь с тяжелой шишкой на конце.
Хитрость слабых людей одолела могучую силу Карачакала.
Время шло. Выпали первые осенние дожди, потом опять засияло солнце и поле зазеленело. Казалось, вновь вернулась весна, чтобы проститься с осиротевшей землей.
Карачакал одиноко бродил по полям с тяжелой цепью на ногах. Он стал редко наведываться в родное стадо — завернет на минуту, постоит, поглядит и — бредет прочь. Молодой буйвол сильно переменился. Ходил медленно, неуклюже: мешала железная цепь.
Понял ли он в конце концов, что зло порождает зло, а насилие — насилие? Вряд ли. С того памятного дня он стал угрюмым, злющим. В его карем глазу погасли задорные огоньки, а в черном зажглось пламя неукротимой ненависти.
Тяжелая железная шишка на запястье правой задней ноги при ходьбе ударяла по одному и тому же месту. В первые дни там образовалась живая рана. Потом она заросла, но рана в сердце все не заживала. Несколько раз буйвол пытался преследовать своих врагов — этих коварных людишек, ничтожных, трусливых и слабых. Но бежать мешала цепь с тяжелой шишкой, которая больно била по сухожилию. И Карачакал останавливался, обессилевший, но непреклонный. Терзаемый болью, он не находил себе места. Стоило далеко в поле появиться человеку, как он тут же, задрав голову, бросался вдогонку — в глазах его горела жажда мести. Но, видя, что ему не догнать жертвы, уныло сворачивал в сторону.