Страница 3 из 32
— Во-о-о! — сказала Яся, обращаясь к ней и указывая на небо, и неожиданно чётко и внятно произнесла: — Ма-ма!
Таня умилилась. До этого у Яси получалось скорее «амя», а тут…
— Таня… — послышалось сзади негромкое, и она вздрогнула. Сердце вновь забилось — конечно, оно ведь не могло не узнать этот голос.
Она медленно обернулась, понимая, что сейчас рядом нет Егора, и если что-то случится, он не сможет её защитить.
Что может случиться? Зная Василия — что угодно. Когда-то давно Таня доверяла ему, но не теперь.
Он изменился, она не могла этого не признать, хотя прошло не так уж и много времени — чуть меньше двух лет. Но сейчас Вася казался повзрослевшим, каким-то более серьёзным, и в его голубых глазах Таня впервые видела что-то, похожее на страх.
Да, Василий по-прежнему был красивым, высоким и мужественным, но всё же — от того зверя, пахнущего хмелем, который приезжал к ней в последний раз, сейчас не осталось и следа.
Яся пока стояла спокойно — её слишком занимал снег, — но Таня знала, что это ненадолго.
— Я… могу поговорить с тобой? — спросил Василий не очень уверенно, совсем не похоже на себя.
Сначала Таня хотела ответить «да», но… перед глазами яркой вспышкой возникло лицо Егора, в груди что-то сжалось, закололо, будто иголками, и она ответила пустым и холодным голосом:
— Зачем?
Мужчина помялся, глядя на Таню, как ей показалось, с мольбой.
Откуда он узнал её адрес? Впрочем, это не так важно, как ответ на вопрос, который она уже задала.
— Я бы хотел попросить прощения.
Таня почему-то не удивилась — подсознательно ждала именно этих слов. Впрочем, ждала ли? Она просто думала, что Вася скажет именно их.
— Ты смотрел фильм «Москва слезам не верит»?
А вот Василий подобной фразы точно не ждал — лицо его удивлённо вытянулось.
— Да, но… это было давно, и я мало что помню.
Ясе наконец надоело стоять на одном месте, и она вновь решительно зашагала вперёд, не обращая внимания на незнакомого дядю — всё её существо сейчас занимал снег. Таня пристроилась следом за ней, продолжая осторожно придерживать дочку за капюшон, и, покосившись на Василия, который шёл следом, сказала:
— Это мой любимый фильм. Там героиня после долгой разлуки встречается с мужчиной, который причинил ей много боли, и говорит ему: «Сначала я тебя сильно любила. Потом ненавидела. А теперь я счастлива, что обожглась, потому что не стала бы тем человеком, каким стала».
Несколько мгновений Василий молчал, словно пытался понять, о чём говорит Таня. Она невольно усмехнулась — раньше он никогда не вдумывался в то, что она говорила. Она была для него лишь щебечущей птичкой — да, поёт, да, красиво, но кому придёт в голову пытаться расслышать слова в птичьем пении?
— Значит, ты счастлива?
Счастлива ли она? Теперь Таня хорошо понимала, что счастье — это непросто. Над ним надо работать. И она работала — каждый день, каждый час, каждую секунду. Вот только объяснять это всё Василию… бессмысленно.
— Да.
— Ты замужем?
Странно, что он задал этот вопрос только сейчас.
— Нет, — соврать она и не подумала. Зря, наверное, стоило бы сказать «да»… Но Таня всегда не любила врать. Да и в их отношениях с Василием было слишком много лжи — ни к чему добавлять ещё одну.
— Нет? — повторил он удивлённо. — А, я понял, сейчас это модно даже… Жить вместе, заводить детей, но не расписываться.
Она хмыкнула. Вот, теперь Вася вновь стал похож на себя прежнего.
Слова «это твой ребёнок» вертелись на языке, но Таня пока молчала. Нет, ни к чему ему это знать, только запутывать всё ещё больше. Да и… не заслужил он этого знания.
— А… как её зовут?
— Яся, — ответила Таня машинально, но тут же исправилась: — Василиса.
Молчаливое мгновение — и изумлённое:
— Ка-ак?!
В этот момент Ясе надоело просто топать по тротуару, да и снег, видимо, уже слегка приелся, потому что дочка, указав ладошкой на детскую площадку, громко возвестила:
— Амя! — Ну вот, опять не мама, а «амя». — Ать!
«Ать» — это было новое Ясино слово. На прошлой неделе Таня сломала себе всю голову, пытаясь понять, что такое «ать», пока дочка, не дождавшись от матери никаких действий, сама не побежала к качелям.
Таня свернула к детской площадке, чуть удерживая Ясю, которая готова была нестись туда чуть ли не галопом, и ответила, не глядя на собеседника:
— Да, Василиса. Если ты забыл — а ты наверняка забыл — Василием звали моего деда.
— А-а-а… Точно. Значит, в честь деда.
— Верно.
Таня ни капли не соврала — называя Ясю, она действительно делала это только ради деда. Ну и… красивое же имя.
Таня стряхнула снег с сиденья, усадила Ясю, чуть толкнула — качели закачались, и в этот момент дочка увидела незнакомого мужчину рядом с мамой. Нахмурила светлые бровки, изучая его, и Таня похолодела — в этот момент Яся показалась ей ужасно похожей на Василия. Кажется, это не увидит только полный идиот.
— Какая голубоглазая, — сказал Вася, улыбаясь. — Не в тебя. Привет, малышка.
Яся нахмурилась сильнее. Незнакомых мужчин она не очень любила. Ещё и поэтому Таня так удивлялась тому, что дочка быстро привыкла к Егору.
Егор. Где он сейчас?..
— Да, не в меня.
— Интересно… И папа у неё не голубоглазый вроде. В кого же она такой василёк?
Таня молчала. Ответить, кроме вранья, ей было нечего.
— А… Таня… а сколько ей… лет?
«Лет». Ох, мужчины. Ребёнок ещё нормально не ходит — а он уже «лет».
— Мало. Через месяц, 16 декабря, будет год.
Василий молчал, и Таня украдкой на него посмотрела.
Он хмурился, глядя на Ясю, и из-за этого сейчас был ещё сильнее на неё похож. Точнее, она — на него.
Кажется, он пытался что-то высчитать, но получалось так себе. В математике Василий всегда был не силён, а уж в этой «беременной» математике — особенно.
— А-а-а…
Таня поняла, о чём он хочет спросить, поэтому выпалила:
— Ты закончил? Нам скоро домой, кушать и спать. Насчёт попросить прощения я поняла, прощаю и не сержусь, забыли. Можешь идти, если это всё.
Но Василий не дал сбить себя с толку.
Сделав шаг, он приблизился к Тане — она даже ощутила его запах. Казалось, он сейчас коснётся её руки — и ей, как ни странно, этого вдруг захотелось.
— Это мой ребёнок. — Не спросил, а подтвердил Василий. — Так ведь, Тань?
Внутри неё всё клокотало и стучало. Несмотря на холод, она чувствовала, как пылают щёки.
Надо было сразу прогнать его, как сделал Егор. И не думать, не вспоминать, и не сочинять лихорадочно сейчас ответ на этот вопрос…
Яркое солнце, с которым у неё раньше ассоциировался Василий, ворвалось в её уютный, но пасмурный мир, и устроило пожар, превратив его в пепелище за несколько минут.
— Твой, — сказала она глухо и, подхватив Ясю на руки, пошла по направлению к подъезду. Дочка недовольно завопила — она ещё не накачалась, куда?! — но Тане срочно нужно было попасть домой. Закрыть дверь и запереть её на все засовы.
— Таня! — Василий бежал следом, но не касался её, не хватал за руки — наверное, боялся, Таня ведь несла ребёнка. — Пожалуйста, стой!
Она молчала, не решаясь что-то говорить, чтобы не дать слабину, не остаться здесь, желая послушать, что ещё он может сказать.
«Лапшу на уши», — раздался в её голове голос Егора, и это придало Тане сил.
— Уходи, — выпалила она уже возле подъезда. — И никогда не возвращайся к нам.
Таня боялась, что Вася пойдёт за ней и в дом, но он вдруг остановился и пропустил её вперед.
И когда она уже почти вошла в подъезд, негромко сказал:
— Я ещё вернусь, Таня.
.
В квартире Яся успокоилась сразу, как только поняла — сейчас её будут кормить. Уселась на свой стульчик и нетерпеливо застучала деревянной ложкой по столу — давай, мама, кашу.
Таня варила эту самую кашу, украдкой вытирая мокрые глаза. Жестокая обида и злость, которые она когда-то с таким трудом заставила затихнуть на самом дне своей души, поднялись в ней сейчас в одно мгновение. Но вместе с ними воскресло и воспоминание о счастливых днях — всё же они были, были у них с Василием! Сладкая боль заполнила её до краёв — и это было хуже всего, потому что мыслить здраво не получалось.