Страница 21 из 59
— Спортивный журналист должен быть, по меньшей мере, бывшим спортсменом, — прозвучал насмешливый голос. На — площадке стоял коренастый человек лет тридцати в плотном свитере, кожаных брюках и босиком.
— Наверное, — сипло ответил Холин, — но тогда он слишком перегружен воспоминаниями…
Поднявшись, он подошел к двери. Мужчина сделал приглашающий жест рукой.
Вблизи чемпион мира выглядел совсем не так грозно и эффектно, как на ковре. Даже знаменитая борода казалась только попыткой отлынить во время каникул от надоевшего бритья.
— Ну, чем обязан? — так же насмешливо сказал он, не приглашая Холина сесть. — Вряд ли вы узнаете от меня нечто экстраординарное! В истории спорта я не силен.
И здесь Холин по-настоящему обозлился.
— Знаете что, Берг, — посоветовал он, усаживаясь на диван возле самой стеклянной стенки, — вы бы тоже сели. У нас будет долгий разговор.
— Вряд ли, — чуть суше сказал Герман Берг. — Во-первых, мне удобнее стоять. У меня травма ребра. А во-вторых, через полтора часа я улетаю в Норвегию.
— Хорошо, — неторопливо отозвался Холин, умащиваясь поудобнее. — Вам будет о чем подумать в дороге.
Он расстегнул сумку, достал блокнот, щелкнул пряжкой.
— Итак, начнем. Вы знаете, я не слишком давно увлекся панго. До того… — он сделал паузу и заглянул в блокнот, — мотокросс, прыжки с крыльями, дельтапланеризм, альпинизм, толчок ядра, метание диска, копья, молота, подводное плавание…
Он перечислял, одновременно исподтишка наблюдая за Бергом. Тот стоял, сложив руки на груди, и разминал крепкими пальцами трицепсы.
— О, да вы универсал, — сказал он. — Когда вы все успели?
— С помощью ИТЭМ это нетрудно, — разумеется, на спорт, а его исследование, — Холин вытащил проектор, укрепил на краю дивана. — Взгляните сюда, будьте любезны, — пригласил он Берга. — Вы ведь знаете этого человека?
— Да, — не сразу ответил тот. — Николай Дашевский. Ну и что?
— Он погиб шестьдесят три года назад, при установлении рекорда на глубину погружения без аквалангу. Тело не найдено. До этого установил несколько мировых и континентальных рекордов в плавании и легкой атлетике.
Берг, сморщившись, присел, откинулся на спинку дивана.
— И вы считаете, что это я его утопил? — спросил он с любопытством.
Не отвечая, Холин переключил кадр.
— А вот — швед, Торстейн Торнбю, неоднократный чемпион мира по прыжкам с крыльями и дельтапланеризму. Погиб в буерном пробеге по Сахаре. Буер был найден, тело — нет. — Он глянул назад, но Берг молчал и смотрел не на экран, а за окно, на серое, рябящее, как древнее металлическое зеркало, море.
Какое-то противное чувство неуверенности овладело Холиным. Он снова щелкнул тумблером. Неожиданно голос Берга опередил его комментарий:
— Дерек Смит-Дайкен, англичанин, — сказал он сухо и, невыразительно. — Отличался в мотокроссе, собрал все возможные кубки, автогонщик мирового класса, альпинист, погиб при восхождении на Хан-Тенгри… — помолчав, он добавил: — Тело не найдено.
Холина покоробило. Он выключил проектор, закрыл блокнот и, повернувшись в упор посмотрел на Берга. Молча, слегка улыбаясь, тот выдержал его взгляд и вдруг спросил:
— Хотите кофе?
От внезапности Холин ответил «да», хотя предпочитал сок. Берг вышел в маленькую дверь, очевидно, кухонную, и пока он звякал там посудой, журналист успел справиться с нервами. Осмотревшись, он увидел круглую комнату с кольцевым диваном. Неподалеку стоял довольно большой стол на колесиках, заваленный журналами, растерзанными рукописями, непонятными инструментами и пузырьками с мутными жидкостями. На диване валялись свитера, штормовки, детский игрушечный скафандр, ослепительно желтый, с белым шлемом. Весь этот беспорядок не вязался с подобранным видом Берга.
— Это не моя… не мой маяк, — сообщил вышедший из кухни спортсмен, ставя на расчищенный уголок стола поднос и легким, но точным толчком ноги отправляя стол туда, где сидел Холин. — Мой друг мне его уступил на время. Это его вилла, если можно так сказать. Он был построен по проекту отца писателя Стивенсона.
— И скафандр тоже не ваш? — попробовал пошутить Холин, но Берг ответил, не поддаваясь на легкий тон:
— Нет. Сына моего друга.
Подкатив к столу приземистое кресло, он уселся как-то боком и вытянул ноги.
— Итак, что вы от меня хотите узнать? — спросил он, не притрагиваясь к кофе.
— А почему вы решили, что я чего-то хочу? — вскользь поинтересовался Холин.
— Зачем же еще лететь так далеко?
— Ездим и дальше. Хлеб не легкий, хотя привычный! — Холин заметил, что за несколько секунд Берг стал как-то сумрачнее, задумчивее. Холина слегка зазнобило: неужели правда? Может быть, лишь сейчас он до конца поверил в то, что в его затее есть все же некое зерно.
— Ну что же, — проговорил Берг, — тогда снова спрошу я. Зачем же вы говорите со мной, как следователь?
— Простите, автоматически, — любезно пояснил Холин. — Журналистам тоже приходится, устанавливая истину, разбирать и случаи со смертельным исходом.
— Да, конечно, — Берг не поднимал глаз. — Что дальше?
— Дальше все просто… — Теперь на маленьком экране светились все четыре слайда. — По какому признаку объединены эти четверо?
— Они все спортсмены, — медленно ответил Берг.
— Более того, — подхватил Холин, — выдающиеся, почти гениальные спортсмены! И каждый не в одном виде — в нескольких!
Он увеличил изображение, направив луч на светлую дверную панель.
— Второй признак, по которому их можно объединить, — продолжал он, — ну-ка, Берг?., правильно, возраст.
Увлекшись, он изображал диалог, хотя собеседник безмолвствовал.
— Третий признак, — Холин больше из жажды эффекта, чем по необходимости, открыл блокнот. — Все они погибли при не до конца выясненных обстоятельствах. Все — в результате несчастного случая. И тела их не найдены…
— Ладно, хватит, — Берг не смотрел на дверь. — От меня-то вы чего хотите?
Холин пристально взглянул ему в лицо, но Берг не опустил глаз. Он спокойно и строго смотрел на журналиста. Холин вдруг заволновался.
— Только не думайте, что я вас в чем-то обвиняю, нет. Но, понимаете, мне необходимо разобраться самому. Может, это совпадение, но тогда — редчайшее, практически невозможное! — он подтолкнул к Бергу раскрытый блокнот. — Здесь расчеты, которые я сделал на ИТЭМ. Это, может быть, и полная чушь, но смотрите…
Поднявшись, он сцепил руки за спиной и подошел к стене. Стекло было усеяно тысячами росплесков — ветер нес дождевые капли, с силой разбивая их о колпак. Море было свинцово-рябым, небо чуть светлее; скалы в пасмурном свете казались угольно-черными, забеленными по верхушкам птичьим пометом.
За его спиной Берг захлопнул блокнот. Холин обернулся.
— Не понимаю, что вы считали, — сухо сказал Берг. — Простите, но у меня всего час времени, мне нужно…
— Хорошо, я постараюсь уложиться. Итак…
А с чего, в самом деле, начать, — подумал он. С того, как он тупо сидел, держа в руках карту с напечатанной на ней строкой «Полное соответствие — Герман-Дитрих Берг», а панель ИТЭМа мигала индикатором подачи решений? Илистого, как он затеял очерк о ныряльщиках и внезапно обнаружил сходство между Торнбю и Дашевским, которых разделяло время и пространство? Как потом совершенно случайно натолкнулся на материалы об эстонце Арнольде Микке, слаломисте, погибшем после фантастически долгой карьеры в скутерных гонках?
Он повернулся к безмолвному Бергу:
— Смотрите, — и нажал на тумблер проектора.
На экране появилось пятое лицо.
Берг шумно вздохнул, сцепил пальцы на колене и разжал наконец челюсти:
— Я не погиб, не гений и не пропал без вести. Не подхожу для вашей галереи.
Холин кивнул, как бы соглашаясь, вынул из сумки перфокарту и бросил ее на стол перед Бергом, не сделавшим попытки даже взглянуть на нее.
— Здесь написано, — резко, почти зло сказал Холин, — > что, несмотря на незначительные расхождения в очертаниях мускулатуры, цвете волос, глаз, пластифицируемых тканей лица, все пять человек тождественны. Хотя личный код был записан только с троих — Смит-Дайкена, Микка и Берга, но их сходство с двумя остальными может быть установлено даже на основании имеющихся Данных.