Страница 10 из 13
— Первый?[1]- азартно предположил я, лопая конфету с моей любимой — желтой — начинкой.
— Мимо! — хихикнул Кирш. — Второй! Полжизни в Лондоне провел, хотя никаких приключений в духе Джеймса Бонда не испытал. Ни погонь, ни перестрелок, да у меня и пистолета-то не было! Зарывался в скучные бумаги, анализировал всякие разности…
Я понятливо кивал, совершенно расположившись к гостеприимному кагэбэшнику. Прихлебывал чаек — и бессовестно тягал конфету за конфетой.
«И не стыдно тебе? — всплыла разморенная мысль. — Полкоробки схомячил!»
— О, самое время! — подхватившись, полковник прошлепал в прихожую, которую так и тянуло назвать холлом, и вернулся с моей коробкой.
— Ух, ты! — восхитился он, перебирая минералы. — Аметисты… Гранаты… Мелкие, но красивые… А это что? Неужто рубины?
— Скорее, корунды, — авторитетно ответил я, цитируя Иннокентьича, и сделал большой глоток. — Для ювелирки… не годятша.
— Бадахшан?
— Афганистан, — мотнул я головой, мрачнея. — Чертов Афган… Не дает он мне покоя!
— Да что с ним не так? — подивился Кирш, любуясь камнями.
— Война там скоро начнется! — ляпнул я. — Наши, под самый Новый год, додумаются войска туда ввести. И такая кровавая каша заварится… Кабул… Герат… Кандагар… И американцы тут как тут! Завалят моджахедов оружием, лишь бы устроить «советский Вьетнам»! Да и черт бы с ними, так ведь суть-то не в ужасах войны, и даже не в потерях! Надорвется СССР в Афгане, вот в чем дело, а десять лет спустя и вовсе развалится… Знаю — сам всё это пережил! Что вы на меня смотрите? Думаете, у мальчика шарики за ролики заехали на почве пубертата? Не-ет! Я из будущего, понимаете? Перенос сознания во времени! Или этой… как ее… психоматрицы! Да один черт… Я из две тыщи двадцать второго года сюда попал, и мне — не телу, а личности! — пятьдесят восемь. Не верите? Ну, поня-ятно… А, между прочим, мое иновременное происхождение легко доказать — я же работал инженером-связистом, и всё прекрасно помню. Да-а! Чуть только пропадает связь или интернет, все сразу ко мне: «Кузьмич, выручай!» Бывало, даже из отпуска отзывали, ага… А со здешними АТС справлюсь только так!
Я говорил и говорил, ощущая громадное облегчение, пока не выдохся. Утомился, зато внутри — приятная опустошенность. И дышится вольно, и сердце ровно постукивает…
А вот полковник выглядел расстроенным и подавленным. Он даже, по-моему, состарился чуток.
— Что с вами, Иван Павлович? — спросил я участливо.
Не отвечая, Кирш придвинул ко мне свою чашку.
— Выпейте, Даниил… Кузьмич, — пробормотал он, пряча глаза.
— Спасибо, — покачал я головой. — И так уже конфет объелся.
— Выпейте! — в голосе полковника звякнул металл.
Пожав плечами, я отхлебнул крепкий настой, большим глотком осушив изящную посудину из старинного китайского фарфора. Облизывая губы, замер, чуя, как холодеет душа. Вероятно, нечто подобное чувствует пьяница, попадая в медвытрезвитель — и теряя спиртные пары под душем в упор. Мысли беспокойно заворочались, наперебой гвоздя тошной правдой: «Ты раскрыт! Всё пропало! Провал! Болтун — находка для шпиона!»
Без сил откинувшись на спинку, спросил глухим, дребезжащим голосом:
— Я пил не простой чай?
— Да, — неохотно признал Кирш. — Я же говорю, редко кто навещает меня, вот и балуюсь… Подливаю гостю в чай ка-апельку особого эликсира, им пользуются китайские агенты… Та же «сыворотка правды», только никакой химии — натуральная, на тибетских травах. Наши спецпрепараты надо в кровь вводить, а тут — угощай, да слушай…
— И записывай? — усмехнулся я, кривя рот.
— Нет, — качнул полковник головой. — Магнитофон не включен. Я… Я настолько растерялся, слушая вас, что буквально окаменел! — он с силою сцепил сучковатые пальцы, так, что костяшки побелели. — Даниил Кузьмич… Простите меня, ради бога! Понимаю, что они дурацкие, эти мои стариковские забавы, но… О-ох! Что же делать-то?
Я безразлично пожал плечами, продолжая думать о своем.
— А в вашей чашке… что-то вроде антидота?
Кирш виновато кивнул.
«Старик-разбойник…» — подумал я, примиряясь с действительностью.
— Знаете, Иван Павлович… — молвил вслух. — Должен вам спасибо сказать — мне здорово полегчало. Послезнание — это такая морока! И захочешь — не забудешь. Корчишься в душе, а как быть, понятия не имеешь…
— Даниил… — пошевелился Кирш, и закашлялся, нервно-зябко потер ладони. — От этого китайского снадобья спасенья нет, оно вскрывает любую натуру, и вытаскивает на свет правду, только правду, и ничего, кроме правды. И… Знаете, всякого наслушался, угощая… хм… чайком. И про измены жене, и… о всяких девиациях… Но такого… — он развел руками и беспомощно затряс головой. — Честно признаюсь: мне бы очень хотелось махнуть рукой на все услышанное, приписав… Ну, не знаю… Ну, скажем… у эликсира истек срок годности! Так, ерунда же! И теперь… И теперь, раз я имею дело с информацией особой государственной важности, ее нужно донести до того, кому следует. Кто способен не допустить гибельной ошибки. Понимаете?
— Понимаю, — вытолкнул я. — И кому ж ее доносить? Брежневу? Андропову?
— Пока не знаю… — медленно протянул полковник. — Но время у нас есть, хотя и мало. Вы со мной, Даниил Кузьмич? — он неуверенно протянул руку.
Подумав, я пожал ее.
Зашипев тормозами, автобус остановился, и я вышел. Полтораста рублей давили в низу живота, а еще двести с чем-то похрустывали во внутреннем кармане синего пиджака «под вельвет», идеально сидевшего на моей нескладной фигуре. Обновку я купил в комиссионке. Мэйд ин Джапен.
Отойти от всего, произошедшего сегодня, мне еще не удалось. Муть висела в душе, потихоньку оседая. И все же, где-то там, в неясных глубинах моего «Я», кристаллизовалась некая спокойная решимость и даже веселая злость.
Доигрался, старый шпион? Вот, и майся теперь с вонючими тайнами грядущего!
Хотя мне показалось, что Иван Павлович даже доволен — он снова в деле! За всей его задумчивостью, нервозностью и смущением пряталось чисто мальчишеское удовольствие — ура, он встретил настоящего путешественника во времени!
«Слетаю в Москву! — ронял он, оживленно мечась по комнате. — Проверю всё, встречусь… с кем надо, потолкую… А вы обязательно позвоните мне, ладно? Но не раньше воскресенья! Вот мой московский номер…»