Страница 308 из 311
— Спасибо, что сообщили, — выдавил я.
— Не отчаивайтесь, Эндрю, — начал утешать Дэвид. — Красный Крест продолжает поднимать ваш вопрос… Вы сможете выехать на Запад, я уверен, предложения поступят в ближайшее время…
Ага, к тому времени меня прикопают на свалке и польют сверху карболкой, чтобы не сильно воняло.
— Дэвид, кажется, это Хекматияр! — кивнул куда-то в сторону фотограф, и американцы потеряли ко мне интерес.
Ого, вождя принесло! Два джипа зачем-то пожаловали к нам в гости. Вот и главарь, мужик в очках, с длинной красивой бородой, сильно побитой сединой. На голове для разнообразия не пуштунка, а какая-то черная чалма. Наверняка это что-то значит, тут у них просто культ цветовой дифференциации штанов. Охраны четыре суровых лба с автоматами. И что он тут забыл? Или решил перед журналистами покрасоваться? Вон они, из микроавтобуса выгружаются.
И тут началось. Вернее, начало я пропустил. Бабич застонал, и я к нему повернулся. Пора поменять повязки — раз уж доктор, бери и делай. Вот я поначалу поправлял промокшую от сукровицы тряпку, заменявшую бинт, а потом уже услышал шум. Когда посмотрел, то просто охренел. Было от чего. Охранники вождя с отвисшими челюстями наблюдали за крахом своей карьеры. Потому что после такого мало что могут доверить. Охраняемое лицо оказалось в заложниках. И не у Джона Рембо, а летехи простого, Никиты Андреева. Он вполне грамотно прижимался спиной к джипу, прикрываясь Хекматияром, а чтобы тот не особо рыпался, держал у его головы… ну да, Стечкин. Или что-то очень похожее. И откуда только взял?! Не из расстегнутой ли кобуры левого охранника?
Сейчас тут будет шухер вселенского масштаба. И ничем хорошим это заведомо не кончится. Не дадут духи Никите прорваться в аэропорт или куда он там мечтает. И позор на себя брать не будут, потому что вождь движения в заложниках у советского пленного — явно потеря лица. У своих потом авторитета не будет.
А чем черт не шутит, хуже ведь не будет. Сейчас все взгляды прикованы к одной точке, на меня наверняка никто не смотрит. Я подергал замок багажника лэндровера — не заперто. Открыл. Ага, то что доктор прописал — куча всякого мусора. Какие-то тряпки, пустые упаковки, брезент — всё, что бросали журналисты в своих поездках.
Кое-как освободил место и затащил оказавшегося неожиданно легким Бабича. Тот хотел застонать. Я зажал ему рот. Извините, дорогие американские товарищи, за подставу. Выберусь — обязательно бутылку поставлю. Расчет простой — они сейчас выедут в суматохе, досматривать их вряд ли будут. Обнаружат Федю — и отвезут в Красный Крест. Или в госпиталь, неважно. Хоть какую помощь получит. Капитан не сопротивлялся — может, сил уже не было. Или согласился с моим планом. Понимать тут недолго.
Бабич открыл глаза. Оглядел весь пейзаж. Позади уже раздавались гортанные крики. Прохрипел:
— Давай вместе, Панов! Не ссы, получится — ты на свободе, нет, так хуже не будет.
Думал я недолго. И правда, что я теряю? Гнить здесь, пока кто-то сможет договориться? А после сегодняшнего — когда это будет? И я полез. Отодвинул немного Федора, освобождая место для себя. Потом тихо захлопнул дверцу багажника и начал зарываться в мусор.
Вовремя. Снаружи послышался одиночный выстрел. Началось. Андреев берет на понт бородачей? Хрен там этих фанатиков испугаешь! Эх, летеха, что же ты делаешь…
Бам, бам… Поднялась стрельба. Потом хлопнули двери машины.
— Эндрю! Ты с ума сошел?! Такой материал будет!
— С нашими трупами в главных ролях! Гони, гони!!!
Машина взвизгнула, с пробуксовкой рванула вперед. Нас с Бабичем бросило друг на друга. Стон раненого потонул в новой стрельбе.
По дороге журналисты продолжали ругаться. Один сокрушался, что пропала сенсация, он так и не понял, кто в кого стрелял. Другой объяснял, что у него семья и двое спиногрызов, в Исламабаде они все узнают и дадут материал от себя — они же там были!
Охренеть и не встать! Мы в Исламабад едем? А я думал, они в Пешаваре сидят в гостинице.
Журналисты закончили ругаться, врубили музыку.
А вот и забойное кантри. Никогда не любил этот жанр, а вот сейчас мне офигенно нравится. Да что угодно, лишь бы нас не слышно было. Да мало ли что: Бабич застонет от боли, я пошевелюсь… Журналисты не имеют права участвовать в событиях. Обнаружив нас, они должны, наверное, сдать нас властям. Даже такой вариант развития событий лучше лагеря. С паками Красный Крест намного быстрее договорится. А в идеале, конечно, посольство или миссия Красного Креста. Оттуда, как с Дону — выдачи нет. Могу я попросить политического убежища в Швейцарии на основании владения собственностью? Блин, доехать бы для начала, а потом думать.
Спалили нас где-то в чистом поле, часа через полтора. Журналисты остановились облегчиться. Федя неловко повернулся и громко ахнул во время резкой парковки. Музыка не играла, так что внимание мы привлекли.
К чести американцев, кричать никто не начал. Майкл открыл багажник, увидел нас — и сразу захлопнул. И они вместе поперли куда-то в сторону, совещаться. Впрочем, решение они приняли довольно быстро. Сели сзади, и Дэвид сказал, без капли укоризны в голосе:
— Эндрю, ты и твой товарищ должны покинуть машину. Мы не можем вас куда-то отвозить. Если станет известно… Нам тут не дадут больше работать.
— Если вы промолчите, не узнает никто. Я никому не скажу, мой товарищ — тоже. Но он нуждается в медицинской помощи. Без нее он погибнет! А вы будете убийцами.
Ну да, грубая манипуляция. А что делать?
Дэвид предпринял последнюю попытку:
— Но по дороге возможно будут проверки!
— Думаю, вы знаете, как их объехать или дать взятку. Да и кто станет проверять американских журналистов?
— Хорошо. Куда вас отвезти? — американцы сдались. Разрешили переложить Бабича на заднее сидение, накрыли его брезентом. Я остался в багажнике.
Потянулись долгие часы пыльной дороги.
Квадратный красный флаг с белым крестом подтверждал — не обманули акулы пера, привезли куда надо. Ворота были закрыты, а калитка — открыта. Неподалеку стоял полицейский, но, если он и посмотрел на меня, то сделал это крайне незаметно.
— Подожди меня тут! — я прислонил шатающегося Бабича к стенке. Потом подумав, посадил на скамейку у входа. Капитан был — краше в гроб кладут. Опять промокли кровью повязки, новых у меня уже не было.
— Я подожду, давай, иди.
Я шагнул в проходную и уперся в турникет. Из окошка выглянул парень европейской внешности в застегнутой на все пуговицы белой рубашке. Я почему-то подумал, что у него наверняка установлен кондиционер, чтобы он не перегрелся. С мощным немецким акцентом он спросил, чего я тут забыл.
— Меня зовут Андрей Панов, — сказал я, глядя ему в глаза. — Я и мой товарищ были захвачены в плен в Афганистане и незаконно вывезен на территорию Пакистана. Помогите!
— Товарищ?
— Да. Он на улице. Ему нужна скорая!
Никогда еще мой английский не был столь убедителен.