Страница 64 из 99
Волков вошёл в залу и уже по тому, что Брунхильда стояла за креслом герцога, и по выражениям лиц графа Вильбурга, маршала цу Коппенхаузена и епископа понял, что победил. Да, физиономии этих господ были весьма нерадостными, а у фон Эберта выражение лица и вовсе было кислым.
Обер-прокурор встал, взял со стола бумагу и, взглянув в неё, после поднял глаза на Волкова.
— Барон фон Рабенбург, совет Его Высочества не признал вас виновным в поражении при Гернсхайме…
«Ещё бы!».
— …но, зная ваш дерзкий норов, мы не сомневаемся, что вы запросто могли, демонстрируя свою непокорность и вздорную заносчивость, не отдать свои пушки нашему уважаемому маршалу из умысла, а вовсе не из обстоятельств.
«Отдал бы я их, так и не увидел бы больше!».
— Посему принц Карл Оттон Четвёртый, исходя из природной своей доброты, будет с вами милостив, — тут граф Вильбург посмотрел на Волкова исподлобья. — Как я полагаю, доброта герцога к вам чрезмерна, так что Его Высочество счёл возможным вас не наказывать, так как прямой вины вашей не увидел.
Кажется, обер-прокурор ещё что-то хотел сказать, но генерал его уже не слушал; он пошёл к столу и, подойдя, низко поклонился.
— Ваше Высочество!
Герцог кивнул ему в ответ. Потом барон поклонился ещё раз, на сей раз Брунхильде.
— Графиня!
Та ему улыбалась и тоже кивала. После, уже не взглянув ни на кого, он пошёл прочь из залы.
Глава 34
Едва он вышел и уже был готов рассказать своим боевым товарищам об их небольшой победе, как за ним вышел секретарь Фезенклевер и произнёс:
— Господин генерал, принц просит вас завтра быть после обедни на совете. А до того не распускать ваши войска.
Брюнхвальд и Рене, стоявшие рядом и слышавшие это, переменились в лицах от удивления: только что их генерала судили и обвиняли — и тут же приглашают на совет. Как такое может быть? Они глядели на барона и не понимали, что происходит. А тот и сам не понимал.
— Мне надобно быть завтра на совете?
— Да, — подтвердил секретарь, — завтра все первые лица будут на совете, и вы тоже приглашены. Будьте здесь после обедни.
— Вы теперь советник Его Высочества? — сразу спросил Рене, как только за секретарём закрылась дверь. — Может, вам и должность какую предложат.
— Да бросьте, какую ещё должность, — отмахнулся Волков. Ему вовсе не нравилась даже мысль о том, чтобы жить в Вильбурге и ежедневно торчать тут, при дворе, среди всяких неприятных людей, да ещё на глазах у епископа, обер-прокурора и самого курфюрста. -Нет-нет.
— А что? — не соглашался родственник. — Говорят, что должность второго шталмейстера не занята.
— К дьяволу двор, хочу к себе в Эшбахт!
— Но тут же перспективы: и деньги, и новые поместья! — удивлялся отсутствию всякого честолюбия у барона Рене.
— Ничего такого мне не нужно, — отвечал ему Волков, думая, что для служения при дворе придётся либо купить себе большой дом в городе, либо приживаться в какой-нибудь конуре во дворце. А тут сплетни, интриги, зависть, союзы неверных друзей и кланы вечных врагов… Клубок змей, да и только. Постоянная борьба за место у стола сюзерена. Как только графиня тут выживала одна без всякой поддержки?! Возможно, поэтому она так прикипела к своему мерзкому секретарю. Нет-нет, даже мысль о придворной карьере ему была немила, и он закончил этот разговор. — В Эшбахт, дорогой родственник, и побыстрее, вот моя мечта.
Тут, видно, разбор дела о проигранном сражении закончился, и господа стали расходиться; и одним из первых был канцлер двора Фезенклевер. Волков сразу оставил своих товарищей и поспешил к нему.
— Господин канцлер.
— Да, друг мой, — отвечал тот, останавливаясь. — Чем могу послужить вам?
— Чем закончилось дело? — спросил Волков негромко.
— Ну, ежели вы рассчитываете на отставку цу Коппенхаузена, то вы явно торопитесь.
— То есть в нашем разгроме под Гернсхаймом никто не повинен.
— Разве что только этот сын сатаны ван дер Пильс, — Канцлер развёл руками: а что тут поделаешь. Этот жест стал ясен барону, канцлер как бы говорил: партия графа Вильбурга, к которой принадлежит маршал цу Коппенхаузен, сейчас в милости у принца.
— Понятно, — Волков вздохнул, — я не хотел тревожить герцога, но…
— Говорите, я слушаю вас, — просил Фезенклевер.
— Я думаю, что мои солдаты и мои офицеры достойны награды, хотя бы небольшой. Да и я много потерял в этом походе.
Канцлер только усмехнулся ему в ответ и, положив ему руку на плечо, покачал головой.
— Даже и не рассчитывайте. И не потому, что герцог прижимист или зол на вас, а потому, что денег в казне почти нет.
— Как жаль, мои люди были храбры, — сожалел Волков.
— Впрочем…, — канцлер на секунду задумался. Он поглядел на Волкова. — А что вы лично потеряли в этом походе?
— Одну пушку, лафеты ко всем остальным пришлось сжечь, также карету и четвёрку лошадей к ней, а ещё четверых боевых коней, также коней свои офицеров — некоторые из-за бедности ехали в поход на моих конях. Ещё и личные деньги мною были потрачены.
— Напишите прошение. Всё укажите: коней, деньги, пушки, что там у вас ещё пропало. Скорее всего, ничего вы не получите, но мы попытаемся хоть что-то вернуть. Попытаемся.
Канцлер говорил всё это так невесело, с такой безнадёжностью, что барону и писать это прошение расхотелось, хотя поначалу он и оживился от слов канцлера.
— Принесите мне прошение завтра до совета, — сказал канцлер, и на том они расстались.
***
Вернувшись в трактир, он сразу позвал Дорфуса и с ним сел писать прошение, куда внёс всё, что потерял из-за перехода по льду. Они уже заканчивали, когда трактирный распорядитель пришёл и с поклонами сообщил генералу, что его желает видеть барон фон Реддернауф.
— Угодно ли будет господину генералу его принять?
— Угодно, угодно, зови! — и не дожидаясь, пока гостя позовут, встал и пошёл ментору навстречу.
Они опять раскланялись и даже обнялись совсем по-дружески.
— Рад вас видеть, друг мой, — говорил министр.
— А уж как я вас рад видеть, — отвечал ему генерал.
— Давайте найдём тихое место для разговора, — оглядывался Реддернауф, — вино тут, кажется, бывает неплохое.
— Вино тут вполне сносное, а вот колбасы с чесноком и особенно тёмное пиво так и вовсе здесь хороши, — на правах хозяина Волков пригласил министра в уютный и тихий уголок обеденной залы. — Так пива или вина?
— Пива, — согласился министр. — И колбас.
Пиво им принесли сразу, а колбасы стали жарить тут же в очаге на огне, и Реддернауф начал разговор:
— Я совсем не волновался о сегодняшнем вашем деле. Я знал, что с вами всё будет в порядке.
— Вот как? Вам что-то было известно заранее?