Страница 83 из 164
Прощайте, сударь; посвятите себя счастливой и спокойной безвестности, приличествующей Вашим бедам и Вашему положению; Вы унесете с собой в это одиночество мучительные воспоминания, но сумеете воскресить в памяти и множество приятных моментов.
Вспомните, сколько трогательных поступков, сколько благотворений и проявлений человечности во время Вашего воспитания сделали честь дням Вашей жизни и одновременно доставили радость Вашим несчастным братьям; вспомните лавровый венок, поднесенный Вам в Ванд оме!.. Блистательные поступки прославили первые шаги Вашего жизненного пути, но теперь Вы можете обрести подлинную славу лишь в глубоком уединении. По-прежнему любите свое отечество и при виде его несправедливости утешайтесь, давая самому себе возвышенные доказательства того, что никогда не переставали дорожить им; не только молитесь за его процветание, но и желайте, чтобы отечество было счастливо на тот лад, каким оно хочет быть счастливым. Короче, живите отныне лишь во имя добродетели, а это означает, что и во имя счастья».
№ 6
Письмо герцогини Орлеанской сыну
«Париж, 8 прериаля IV года (27 мая 1796 года).
Дорогой сын, события, обрушившиеся на голову твоей несчастной матери с тех пор, как она имела несчастье лишиться утешения, которое давала возможность делиться с тобой своими чувствами, окончательно подорвали ее здоровье и сделали ее еще более восприимчивым ко всему тому, что имеет отношение к предметам ее любви.
Поскольку ее страна и ее дети уже давно умножили число ее забот, ты, несомненно, не станешь ограничивать себя в том, чтобы разделять их, когда узнаешь, что, даже пребывая в несчастье, ты еще можешь помочь справиться с ними.
Интересы отечества, интересы твоих близких требуют от тебя проложить между нами морскую преграду. Я убеждена, что ты не колеблясь предоставишь им это свидетельство своей любви, особенно когда узнаешь, что твои братья, находившиеся в заключении в Марселе, уезжают в Филадельфию, где французское правительство будет надлежащим образом обеспечивать их средствами существования.
Так как невзгоды должны были привести к раннему возмужанию моего сына, он не откажет своей доброй матери в утешении знать, что его братья находятся подле него.
И если мысль о нашей разлуке мучительна для моего сердца, то мысль о вашем воссоединении смягчит ее горечь.
Пусть надежда облегчить беды своей несчастной матери, сделать положение своих близких менее тягостным и внести свой вклад в обеспечение мира в своей стране, пусть эта надежда усилит твое великодушие, поддержит твою верность… Разумеется, ты не забыл, возлюбленный сын мой, что любовь твоей матери не нуждается в том, чтобы ее подбадривали твои новые поступки, способные оправдать ее. Пусть же я поскорее узнаю, что моего Леодгара и моего Антуана обнял их старший брат; пусть их мать получит в их лице свидетельства и доказательства чувств ее сына… Приезжай в Филадельфию одновременно с ними или, если сможешь, раньше их. Французский посланник в Гамбурге поспособствует твоей поездке или хотя бы будет знать о ней.
O, почему я сама не могу прижать к измученной груди горячо любящей матери того, кто не откажет ей в облегчении страданий, которого она просит!
Если это письмо дойдет до моего возлюбленного сына, то, надеюсь, он не откажется ответить своей горячо любящей матери и доставить ей, наконец, утешение получить однажды вести о нем… Свое письмо ему следует отправить на адрес министра общей полиции Республики, в Париж.
P. S. Мне хочется верить, что на протяжении последних трех месяцев, невзирая на то, что у меня не было никакой возможности писать тебе, ты знал о горячем желании твоей матери видеть тебя вдалеке от всех интриганов и всех интриг, которых она настоятельно советует тебе избегать. Л.М.А. БУРБОНСКАЯ».
Ответное письмо герцога Орлеанского матери.
«Фридрихштадт, 15 августа 1796 года.
С радостью и умилением, дорогая матушка, получил я письмо, которое Вы отправили мне из Парижа 8 прериаля и которое посланник Республики при ганзейских городах передал мне по распоряжению Исполнительной директории. В соответствии с Вашими указаниями я посылаю Вам этот ответ на имя министра общей полиции.
Когда моя нежная матушка получит это письмо, ее приказы уже будут исполнены и я отправлюсь в Америку. Подтвердив посланнику Франции в Бремене получение Вашего письма и сопроводительного письма, которое он мне одновременно отправил, я счел возможным попросить у него, в соответствии с тем, что Вы посоветовали мне, и тем, что он подтвердил мне, паспорта, необходимые для того, чтобы обеспечить безопасность моего пути; получив их, я немедленно сяду на первое же судно, которое отправится в Соединенные Штаты.
Разумеется, даже если бы я испытывал неприязнь к путешествию, которое Вы просите меня предпринять, я все равно с готовностью отправился бы в путь, однако это как раз то, чего я более всего желаю иметь возможность сделать, и теперь мне нужно лишь ускорить исполнение замысла, уже окончательно сложившегося в моей голове. Я бы уже давно уехал, если бы меня постоянно не удерживала череда странных и злополучных обстоятельств.
Мне не хотелось бы обременять Вас этими грустными и излишними подробностями. Я надеялся, что в самом скором времени все помехи, задерживавшие меня, будут устранены, однако Ваше письмо разрушило их окончательно. Я намерен уехать безотлагательно. После письма, полученного мною, я готов сделать все что угодно! Мне не кажется более, что счастье потеряно для меня безвозвратно, ибо я располагаю средством смягчить беды моей дорогой матери, положение и страдания которой уже давно разрывают мне сердце. Я не осмеливаюсь рассуждать, позволительно ли мне сохранять надежду увидеть ее однажды, но не окажусь ли я лишен утешения видеть время от времени строчки, написанные ее почерком, и хотя бы знать, как она себя чувствует?
Когда я думаю, что в скором времени сумею обнять моих братьев и присоединиться к ним, мне чудится, будто я грежу, ибо с трудом верится в то, что так долго казалось невозможным. Однако дело не в том, что я пытаюсь жаловаться на свою судьбу, ибо до сих недостаточно понимал, насколько ужаснее она могла бы быть. И даже теперь я не стану впредь считать ее несчастной, если, обретя снова своих братьев, буду к тому же знать, что наша дорогая мать чувствует себя настолько хорошо, насколько это может быть, и если смогу еще раз послужить отечеству, способствуя его покою и, следовательно, его счастью. На мой взгляд, нет таких жертв, которые не заслужило бы отечество, и, пока я жив, я всегда буду готов принести их.
Раз уж я пишу своей дорогой матушке, необходимо воспользоваться случаем и сказать ей, что я уже давно не поддерживаю более отношений с г-жой де Жанлис. Недавно она опубликовала в Гамбурге письмо, адресованное мне и сопровождаемое кратким очерком (крайне неточным) ее образа действий во время Революции, в котором она не пощадила память моего несчастного отца. Я безусловно не собираюсь отвечать на письмо, которое она мне написала, но полагаю своим долгом восстановить во всей их полноте ряд фактов, которые она исказила. Я опубликую в Гамбурге это небольшое сочинение и позабочусь, чтобы один его экземпляр был послан министру общей полиции, в надежде, что он соблаговолит передать его Вам.
Прощайте, дорогая матушка; я ощутил ни с чем не сравнимую радость, снова увидев Ваш почерк, которого не видел уже так давно. Позволено ли мне будет в скором времени узнать, что Ваше здоровье улучшается, и узнать это прямо от Вас? Как следует заботьтесь об этом столь драгоценном для нас здоровье, если и не для себя, то хотя бы для Ваших детей. Прощайте, Ваш сын обнимает Вас от всей души. Поверьте, что он счастлив возможности по-прежнему повиноваться Вам. Л. Ф. ОРЛЕАНСКИЙ».