Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 130

Затем кто-то из них нажал на пружинную защелку.

Защелка сработала, резак устремился вниз со скоростью молнии, и голова трупа, отделенная от тела, покатилась по мощеному двору.

Гильотен радостно закричал.

Что же касается гильотины, то теперь ее можно было называть мадам, ибо она только что утратила свою девственность.

Раздались редкие аплодисменты.

Доктор поклонился.

Второе испытание прошло с тем же успехом.

Однако во время третьего испытания резак скользил плохо и падал с перекосом. В итоге голова оказалась отрублена всего лишь на три четверти, и пришлось доводить дело до конца, отрезая ее с помощью ножа.

Это незначительное происшествие, которое приписали причине, не зависящей от изобретателя и машины, по счастью не навредило ни ему, ни ей. Кабанис, придя в восторг, составил доклад и написал письмо генералу Лафайету, призывая его принять все меры для того, чтобы зеваки не испортили машину.

Со своей стороны, капитан национальной жандармерии, не имевший возможности присутствовать на испытании, о котором мы только рассказали, письменно обратился к городским властям, спрашивая, нельзя ли, ввиду нетерпения народа, учинить смертную казнь в ближайший понедельник.

Ходатайство этого достойного должностного лица было удовлетворено, и 25 апреля 1792 года голова Жака Никола Пелетье, приговоренного к смерти за грабеж и убийство, упала с плеч на Гревской площади.

Мы отметили здесь имя человека, которого первым казнили на гильотине, и надеемся прожить достаточно долго для того, чтобы отметить в наших исторических сочинениях имя человека, которого казнят на ней последним.

Выше было сказано, что во время третьего испытания нож гильотины, выполненный в форме полумесяца, выполнил свою работу лишь на три четверти.

Скажем теперь, каким образом в конструкцию ножа было внесено изменение, придавшее орудию смертной казни совершенство, которым оно отличается сегодня.

Король Людовик XVI слышал об испытании, происходившем во дворе Бисетра, и от него не смогли утаить затруднение, с которым столкнулся доктор Гильотен.

Король, как мы уже говорили, был довольно хорошим механиком, а главное, весьма умелым слесарем.

В очередной раз встретившись с доктором Луи, он тотчас же попросил старого врача разъяснить ему устройство машины, испытанной в Бисетре.

Доктор Луи взял перо и с грехом пополам сделал чертеж механизма.

Король внимательно изучил чертеж и, дойдя до ножа, произнес:

— Изъян — вот здесь: нож, вместо того чтобы иметь форму полумесяца, должен быть сделан в виде треугольника и резать наискось, подобно пиле.

И, дабы придать сказанному наглядность, Людовик XVI в свой черед взял перо и изобразил нож таким, каким он должен был быть в его понимании.

Девять месяцев спустя голова несчастного Людовика XVI пала под ударом ножа, который он нарисовал собственной рукой.

IV

Взгляд назад. — Смерть Иосифа II. — Император Леопольд II. — Красная книга. — Молва. — Придворные пытаются сохранить свои богатства. — Настойчивые просьбы Национального собрания. — Король уступает. — Ограничения, которые он выставляет. — Господин Неккер, г-н де Монморен и комиссары. — Внешний вид Красной книги. — Общий итог расходов, внесенных в нее со времени восшествия Людовика XVI на престол. — Долги графа д'Артуа. — Имущество духовенства. — Массовая эмиграция. — Мирабо Младший. — «Утренняя звезда». — Возвращение герцога Орлеанского. — Байи. — Всеобщая федерация. — Королева. — Опасения Мирабо. — Прения по поводу права объявления войны. — Предательство. — «Грандиозный заговор». — Барнав.

Мы позволили себе устремиться вслед за страшной машиной доктора Гильотена и вместе с ней сделали шаг в будущее. Ну а теперь опустим перед собой завесу будущего и вернемся к 19 февраля 1790 года, то есть к дате казни несчастного Фавраса.

На другой день, 20 февраля, умер император Иосиф II, брат королевы. Императорский престол он оставил Леопольду II.

Пятого февраля Национальная ассамблея, начавшая вмешиваться в дела короля, требует ознакомить ее с Красной книгой.

Мы говорили о том плачевном положении, в каком оказались финансы Франции. Мы говорили о том, во сколько ей обошлись г-жа де Шатору, г-жа де Помпадур, г-жа дю Барри, Олений парк, г-жа Жюль де Полиньяк и г-жа Диана де Полиньяк, г-н де Куаньи, г-н де Водрёй и все царедворцы, жившие за счет королевской власти.

То, что мы говорили, совершенно достоверно, ибо пресловутая Красная книга опубликована и все эти сведения позаимствованы нами из нее. Однако в то время, к которому мы подошли, в то время, когда ни один нечестивый взгляд еще не осмеливался коснуться официальных документов этого страшного дефицита, ничего определенного не знал никто.

Все понимали лишь, что на протяжении последних двадцати лет министры использовали Францию как неисчерпаемый рудник и что фавориты, пребывая в убеждении, что подобная расточительность не может продолжаться вечно, или опасаясь, что какой-нибудь министр, оказавшийся честным человеком, однажды вынудит их вернуть полученное ими золото, всеми возможными средствами укрывались от такого возврата.

И в самом деле, одни обращали свои пенсионы в капиталы, оплачиваемые королевской казной; другие заставляли принимать эти пенсионы как наличные средства в многочисленные государственные займы, которые в те времена были предметом обсуждения. Третьи, наконец, доходили в своей наглости до того, что принимали на себя обязательства по таким займам и, ничего не выплатив, пользовались при этом процентами с сумм, которые были ими обещаны, — только и всего. Никто не знал, где искать следы всех этих хищений, как вдруг, наконец, стало известно, что существует некая особая ведомость, в которую были внесены все такие бесстыдные траты, и что эта ведомость называется Красной книгой.

В начале настоятельные просьбы Национального собрания ознакомить его с этой книгой были безрезультатными; однако, поскольку Национальное собрание проявляло тем большую настойчивость, чем сильнее оно ощущало сопротивление, король в итоге уступил.

Было договорено, что он ознакомит с Красной книгой комиссаров, которых пришлет к нему Национальное собрание, но при условии, что они не будут расследовать траты, относящиеся к предыдущему царствованию.

Будучи благочестивым внуком, Людовик XVI не хотел позволять поднимать саван, обнажая язвы Людовика XV.

Впервые возможность ознакомиться с этой знаменитой ведомостью была предоставлена комиссарам 15 марта, после полудня, в кабинете у г-на Неккера и в присутствии г-на де Монморена.

Но, как и было условлено, комиссары ограничились изучением расходов Людовика XVI; часть ведомости, имевшая отношение к царствованию Людовика XV, была опечатана посредством бумажной ленты.

Красная книга состояла из ста двадцати двух листов и была переплетена в красный сафьян; для ее изготовления использовали голландскую бумагу превосходной выделки, произведенную на мануфактуре Д. и К. Блау. Рассматривая эту бумагу на просвет, можно было прочитать совершенно неподходящий девиз, нанесенный на нее в виде водяного знака и замаранный тем, что было написано на обеих ее сторонах:

«Pro Patria et Libertate[2]».

Десять первых страниц заключали в себе расходы, относящиеся к царствованию Людовика XV, и, как мы уже говорили, были опечатаны; следующие тридцать две содержали расходы, приходящиеся на царствование Людовика XVI, а все остальные страницы были еще чистыми.

Первой записью, датированной 19 мая 1774 года, регистрировалась раздача двухсот тысяч ливров беднякам по случаю смерти короля Людовика XV.

Последняя запись, датированная 16 августа 1789 года, касалась суммы в семь тысяч пятьсот ливров, израсходованных на четверть пенсиона г-жи д’Оссён.