Страница 66 из 130
Госпожа Кампан без ведома Марии Антуанетты сделала для нее защитный корсет в том же роде, что и нагрудник короля, но, как она ни умоляла королеву, та не пожелала пользоваться им.
— Если мятежники убьют меня, — сказала она, — это будет для меня великим счастьем, ибо они избавят меня от мучительнейшего существования.
Эти страхи стать жертвой предумышленного убийства не были лишены оснований. Конец июня и почти весь июль г-жа Кампан провела без сна, опасаясь какого-нибудь ночного нападения. Как-то раз, около двух часов ночи, когда женщины были одни и г-жа Кампан сидела возле постели Марии Антуанетты, они услышали крадущиеся шаги в коридоре, который тянулся вдоль покоев королевы и на ночь был с обоих концов закрыт на ключ. Госпожа Кампан вышла, чтобы позвать камердинера; он тотчас же вошел в коридор, и вскоре королева и г-жа Кампан услышали шум борьбы двух человек.
Королева бросилась к г-же Кампан, сжала ее в объятиях и воскликнула:
— Ах, что за жизнь! Днем — оскорбления, ночью — убийцы!
— Что там такое? Что происходит? — спросила г-жа Кампан у камердинера, обладавшего богатырской силой.
— Сударыня, я этого негодяя знаю, я его поймал! — из коридора ответил камердинер.
— Отпустите его! — крикнула королева. — Откройте ему дверь; он пришел убить меня, и завтра его как героя будут носить на руках якобинцы.
Королеве пришлось повторить свой приказ, прежде чем камердинер вышвырнул этого человека за дверь.
Им оказался прислужник из туалетной короля, взявший из кармана его величества ключ от коридора и, вне всякого сомнения, попытавшийся проникнуть в покои королевы, чтобы убить ее.
На другой день г-н де Септёй распорядился заменить все замки в покоях короля, а г-жа Кампан велела сделать то же самое в покоях королевы.
Примерно в это же время г-же Кампан стало известно о существовании железного шкафа.
Вот некоторые подробности, касающиеся достаточно темной истории этого пресловутого шкафа.
Вспомним слесаря по имени Гамен, который был учителем кузнечного дела у Людовика XVI.
После того как 6 октября толпа вторглась в Версальский дворец и король был вынужден покинуть Версаль, Гамен остался в этом городе и не приезжал повидаться с Людовиком XVI в Тюильри, полагая, что у короля больше нет времени заниматься слесарным ремеслом.
Но, как мы вскоре увидим, Гамен ошибался.
Двадцать первого мая 1792 года Гамен находился в своей мастерской, когда какой-то всадник остановился перед его дверью и назвал его по имени. То, что этот человек перерядился — на нем было платье ломового извозчика, — не помешало Гамену узнать его: это был некто Дюре, которого король использовал в качестве кузнечного подручного.
Он явился от имени короля, с заданием просить Гамена прийти в Тюильри. Чтобы слесаря там не заметили, Дюре должен был провести его через кухни.
Однако Гамен был подлым негодяем, чья неблагодарность представляется наименьшим из его пороков.
Король был в беде, однако Гамен побоялся бросить на себя тень и отказался ехать в Париж.
В тот же день Дюре приехал снова. Те же настояния с его стороны, дошедшие до мольбы; тот же отказ со стороны Гамена.
На другой день Дюре явился опять; он принес собственноручное письмо короля. В этом письме король просил своего бывшего сотруженика прийти к нему, чтобы помочь в одном трудном деле.
На этот раз самолюбие слесаря было польщено; он поспешно оделся, попрощался с женой и детьми, не сказав им, что отправляется в Париж, и пообещав вернуться к ночи.
Дюре сопроводил Гамена в Тюильри. Кстати сказать, незаметно провести туда слесаря было довольно трудным делом. Дворец охраняли, словно тюрьму; они вошли внутрь через дворцовые службы и в конце концов добрались до мастерской короля.
Дюре оставил Гамена одного и отправился доложить о прибытии слесаря его августейшему ученику.
Пока Гамен находился в мастерской один, он заметил там недавно сделанную железную дверь, двусторонний замок, изготовленный, судя по его внешнему виду, весьма искусно, и небольшую железную шкатулку, снабженную секретной пружиной, которую Гамен, при всей его опытности, не смог обнаружить с первого взгляда.
Между тем Дюре вернулся вместе с королем.
— Ну что, мой бедный Гамен, — промолвил Людовик XVI, дружески похлопывая слесаря по плечу, — давненько мы не виделись, не так ли?
— Да, государь, — ответил Гамен, — и у меня, разумеется, это вызывает досаду, но мне пришлось из осторожности, как ради вас, так и ради себя, прекратить свои визиты, поскольку они были неправильно истолкованы. У нас обоих есть враги, которые только и ищут, чем нам навредить. Вот почему, государь, вчера у меня не хватило решимости подчиниться вашему приказу.[10]
— Увы, — воскликнул король, — времена теперь скверные, и я не знаю, чем все это кончится!
Затем, вновь обретая веселость и указывая слесарю на дверь и шкатулку, он добавил:
— Что ты скажешь о моем таланте? Я один выполнил эти работы менее чем за десять дней. Я ведь твой ученик, Гамен.
Гамен выразил признательность за похвалу, которой удостоил его король, а тот, глядя ему в лицо, сказал:
— Гамен, я всегда доверял тебе, доказательством чему служит то, что сегодня я не колеблясь вверяю в твои руки мою собственную судьбу и судьбу моей семьи.
Слесарь удивленно взглянул на Людовика XVI.
— Идем со мной, — продолжил король.
Вслед за этим призывом, идя впереди, он повел Гамена сначала в свою спальню, а затем в темный коридор, соединявший его альков с комнатой дофина.
Там Дюре зажег свечу и, выполняя приказ короля, снял деревянную панель, за которой Гамен увидел пробитую в стене круглую дыру диаметром не более двух футов.
Заметив удивление Гамена, Людовик XVI промолвил:
— Я сделал эту шкатулку, чтобы спрятать в ней деньги, а Дюре помог мне пробить стену, выбрасывая ночью каменные обломки в реку. Теперь нужно закрыть отверстие этой железной дверью, но я не знаю, какое средство употребить для завершения данной операции; вот почему я послал за тобой, и вот какова услуга, которой я жду от тебя.
Гамен тотчас же принялся за работу; он обточил все части замка, в которых недоставало зазоров; подправил в кузнице ключ, сделав его совершенно отличным от обычных железных ключей, а затем установил в каменной кладке петельные крюки и замочную скобу настолько прочно, насколько позволяли те предосторожности, какие ему приходилось соблюдать, чтобы заглушить шум молотка. В ходе всех этих дел король помогал ему изо всех сил, ежеминутно упрашивая его стучать тише, а главное, поторапливаться, ибо опасался быть застигнутым кем-нибудь во время этой работы, длившейся до конца дня. Когда работа была закончена, ключ положили в небольшую железную шкатулку, которую спрятали под одной из плит в конце коридора.
Для запирания замка шкафа нужды в ключе не было, поскольку замочные задвижки приходили в движение сами собой, когда железную дверь толкали и она поворачивалась на петельных крюках.
Предоставим теперь слово самому Гамену; позднее мы вернемся к его гнусным показаниям, к тому месту в них, где мы на этот раз его покинем:
«Я работал без передышки в течение восьми часов; пот ручьями лился у меня со лба; я страшно хотел отдохнуть и испытывал сильную слабость, вызванную голодом, ибо совершенно ничего не ел с раннего утра. Я на минуту присел в комнате короля, который сам подал мне кресло, извинившись за те мучения, какие он мне доставил. Он попросил меня оказать ему любезность и пересчитать вместе с ним два миллиона в двойных луидорах, которые мы разложили в четыре кожаных мешка. Пока я из вежливости занимался пересчетом денег, что никак не относилось к моему ремеслу слесаря, Дюре у меня на глазах переносил кипы бумаг, которые, по моему разумению, должны были лечь в секретный шкаф; и в самом деле, деньги служили всего лишь уловкой, чтобы отвлечь мое внимание, и я уверен, что в шкаф были спрятаны только бумаги.
Король предложил мне перед уходом отужинать во дворце, однако я отказался из чувства гордости, ибо меня возмущала мысль, что мне, возможно, придется есть за одним столом со слугами, а кроме того, я спешил снова увидеть свою жену и своих детей; я не принял также сделанное мне предложение сопроводить меня обратно в Версаль, ибо опасался королевской челяди и не доверял Дюре. Почему от меня скрыли истинное назначение железного ящика?