Страница 87 из 195
— А кому городская милиция будет приносить присягу? — спрашивает он.
— Собранию граждан, — отвечает один из выборщиков.
В этот момент Ратушу извещают о том, что два гражданина только что обнаружили у пристани Святого Николая судно, груженное пятью тысячами фунтов пороха. Кроме того, на судне имеется пять тысяч фунтов селитры и пять с половиной тысяч фунтов поташа.
Вслед за вестником этой доброй вести в Ратушу поднимается аббат Лефевр д’Ормессон, один из выборщиков.
Он сообщает, что эта взрывоопасная находка только что была размещена во дворе Ратуши и народ намерен вскрыть бочки с порохом.
В эту минуту во дворе Ратуши раздается ружейный выстрел, непонятно кем произведенный, и лишь каким-то чудом Ратуша не взлетает на воздух.
Аббат д’Ормессон стремительно спускается по ступеням во двор и видит там разбегающуюся в страхе толпу. Ружейный выстрел сделал больше, чем все уговоры: на месте остались только городские стражники, с саблями наголо охраняющие бочки с порохом.
Бочки тотчас же скатывают в подвал с каменным сводом и поручают аббату раздавать порох; эта раздача происходит прямо под залом заседаний выборщиков.
Вечером аббат решил прервать свою опасную работу, и, когда он закрыл дверь подвала, какой-то человек просунул руку в дверную щель и выстрелил из пистолета.
Пуля не задела аббата, и огонь не коснулся пороха.
Аббат д’Ормессон был человек героический: он решил не покидать хранилища и лег спать прямо на открытых бочках с порохом. В одиннадцать часов вечера какие-то полупьяные люди барабанят в дверь подвала и требуют, чтобы аббат открыл ее. Аббат отвечает отказом; и тогда двое из них начинают с удвоенной силой наносить топором удары по двери; каждый раз, когда лезвие топора попадает в шляпку гвоздя, брызжет сноп искр; наконец, несмотря на усилия аббата, дверь выламывают; в подвал устремляются два десятка людей; тот, кто их возглавляет, пьян и держит в зубах зажженную трубку; аббат хочет отнять у него эту трубку, но тот не желает отдавать ее; тогда аббату приходит в голову мысль предложить ему малое экю; став в обмен на это экю собственником трубки, аббат выбрасывает ее во двор.
Ночь протекает для него в тревогах подобного рода.
Тем временем происходит следующее.
В половине шестого вечера комитет выборщиков назначил депутацию с целью дать Национальному собранию отчет о происшедших в Париже событиях.
В свой черед Национальное собрание создает две депутации: одна должна отправиться к королю, другая — в Париж.
Депутация к королю отбывает первой; вернувшись, она передаст Национальному собранию слова государя. Депутация в Париж выслушает их прямо из ее уст и добросовестно перескажет в столице.
Пока архиепископ Вьеннский и назначенные сопровождать его депутаты находятся у короля, Национальное собрание занимается выбором депутатов, которые будут посланы в Париж. По словам г-на де Кюстина, представители всех провинций должны разделить честь и опасность состоять в депутации, которая отправится в столицу.
Его предложение получает одобрение, и принимается решение, что депутаты каждой из провинций назначат своего представителя в эту депутацию.
Тем временем первая депутация возвращается из Версальского дворца.
Вот ответ, полученный ею от короля:
— Господа! Я уже сообщил вам о моих мыслях в отношении мер, которые беспорядки в Париже уже вынудили меня принять. Лишь мне одному дано право судить об их необходимости, и я не могу вносить в них никаких изменений. Некоторые города оберегают себя сами, однако размеры столицы не позволяют охранять ее подобным образом. У меня нет сомнений в чистоте намерений, побуждающих вас предложить мне свои услуги в этих бедственных обстоятельствах, однако ваше присутствие в Париже не принесет никакой пользы; оно необходимо здесь, чтобы ускорить важнейшие труды, которые я буду непрестанно советовать вам продолжать.
Господин де Безенваль был прав: при дворе упрямо воспринимали три сотни непокорных людей как толпу, а революцию как мятеж.
Стоило архиепископу Вьеннскому воспроизвести этот ответ короля, как Лафайет потребовал, чтобы Национальное собрание заявило об ответственности нового министерства за текущие события, а также их последствия.
Предложение Лафайета поддерживают Тарже и Глезен, и Национальное собрание единодушно принимает следующее постановление:
«Получив от депутатов, посланных к королю, сообщение об ответе, данном Его Величеством, Национальное собрание, выразитель мнения нации, заявляет, что уход г-на Неккера, равно как и других получивших отставку министров, а именно господ де Монморена, де Ла Люцерна и де Сен-При, которые неизменно пользовались уважением Собрания, вызывает сожаление; заявляет, что, обеспокоенное роковыми последствиями, которые может повлечь за собой этот ответ короля, оно не прекратит настаивать на отводе войск, в чрезвычайном порядке сосредоточенных вблизи Парижа и Версаля, и на создании городской гвардии; заявляет не в первый раз, что не может существовать посредника между королем и Национальным собранием; заявляет, что министры, а также гражданские и военные уполномоченные властей несут ответственность за любое действие, противное правам нации и указам Национального собрания; заявляет, что нынешние министры и советы Его Величества, какого бы положения и ранга они ни были, лично ответственны за сегодняшние бедствия и все те, какие могут воспоследовать; заявляет, что, поскольку государственный долг поставлен под охрану французской чести и порядочности и нация не отказывается выплачивать по нему проценты, никакой орган власти не имеет права произносить постыдное слово банкротство, в какой бы форме и в каком бы звучании его ни употребляли. И, наконец, Национальное собрание заявляет, что оно настаивает на своих предыдущих указах, и прежде всего тех, что были приняты 17, 20 и 23 июня сего года.
Настоящее постановление будет вручено королю председателем Национального собрания, обнародовано печатным образом и по приказу Собрания направлено г-ну Неккеру и министрам (г-ну де Монморену и г-ну де Пюисегюру), которых нация только что лишилась».
Приняв это постановление, Национальное собрание заявляет о беспрерывности своей работы. С этого часа начинается открытая борьба между королевской властью, еще неспособной осознать свою слабость, и народной властью, еще неспособной поверить в свою силу.
Посланцы выборщиков возвращаются в Париж: они должны известить городские власти об ответе короля и решении Национального собрания.
Их сообщение придало городским властям новую силу: значит, Национальное собрание будет во всем одобрять образ действий выборщиков; значит, охваченные одним и тем же духом, выборщики и депутаты ни в чем не утратят своего единства.
Когда посланцы выборщиков закончили свой рассказ, их спросили о том, что они видели по дороге в Версаль, ибо в Париже тревожились о Версале точно так же, как в Версале тревожились о Париже.
По их словам, на пути в Версаль, то есть около полудня, они столкнулись с крупными отрядами гусар, стоявшими на равнине между дорогой и рекой, на подступах к Севрскому мосту; одни гусары были верхом, а другие спешились и держали лошадей в поводу; несколько пикетов патрулировали дорогу.
Севрский мост охраняли швейцарцы; они не задавали посланцам выборщиков никаких вопросов и не чинили никаких препятствий их проезду.
Кроме того, посланцы выборщиков повстречали дозоры швейцарцев с желтыми обшлагами в самом Севре.
Проезжая через Севр, они в почтовой конторе узнали, что все кругом прикрепили к шляпам зеленую кокарду; и в самом деле, все, кто встречался им на пути, носили такую кокарду.
Когда они ехали обратно, почти у всех карет, попадавшихся им по дороге, кучера были с зелеными кокардами или лентами такого же цвета.
Уже стемнело, когда они проезжали через местечко под названием Пуэнт-дю-Жур, однако гусары еще находились там, занимая прежнюю позицию.
Так что в Версале, как и в Париже, обстановка была военной, и потому, когда между пятью и шестью часами вечера к Ратуше подвезли несколько ящиков с надписью «Артиллерия», это вызвало огромную радость. Никто не сомневался, что в них были ружья, обещанные г-ном де Флесселем; все помнили о том, что творилось в связи с распределением пороха, и потому были приняты самые серьезные меры предосторожности для того, чтобы раздача оружия происходила обдуманно и безопасно. В казармы французских гвардейцев послали две депутации выборщиков, чтобы призвать этих храбрых солдат обеспечить распределение ружей и их перевозку; затем, намереваясь проделать все безупречно, в присутствии полковника городской гвардии и нескольких других персон приступили к вскрытию первых ящиков.