Страница 60 из 195
Потом, когда заметка написана, он умудряется сдружиться с двумя молодыми прачками, работающими в одном из домов по соседству с Бастилией, знаками дает им знать, что ему нужно кое-что передать им, подманивает одну из них к подножию крепостной стены и, когда она оказывается там, роняет в четырех шагах от нее пакет, который она спешит отнести г-ну де Ла Бомелю, чей адрес указан на пакете.
В этом пакете находится памятная заметка Латюда, направленная против г-жи де Помпадур.
Некоторое время спустя Латюд видит в окне молодых прачек развернутый плакат. Зрение узника ослаблено, но это не так уж важно: благодаря силе воли ему удается разобрать следующие слова:
«МАРКИЗА ДЕ ПОМПАДУР УМЕРЛА ВЧЕРА,
17 АПРЕЛЯ 1764 ГОДА».
Умерла! Маркиза умерла! Стало быть, скоро Латюд обретет свободу. Это повод, чтобы сойти с ума от радости.
Латюд ждет: каждый день, который занимается, определенно станет последним днем, который Латюд проведет в тюрьме.
Время проходит, но никакого приказа об освобождении узника из его заточения нет. Дело в том, что, умирая, г-жа де Помпадур оставила свою ненависть в наследство своему доброму другу г-ну де Сартину.
И вот, вместо того чтобы получить на утверждение приказ об освобождении Латюда, г-н де Сен-Флорантен, министр по делам Парижа, получает следующее письмо г-на де Сартина:
«Чем дольше Данри продолжает находиться в заключении, тем злобнее и свирепее он становится…
Из его поведения явствует, что он способен совершить самые ужасные преступления, если выпустить его на свободу…
Этот человек, неслыханно предприимчивый и смелый, доставляет большие трудности службе охраны Бастилии.
Будет уместно перевести его в донжон Венсенской крепости, где заключенных меньше, чем в Бастилии, и там предать его забвению».
Данри — это Латюд. В Бастилии существовало правило изменять имена заключенных или присваивать заключенным номера их камер.
Вследствие этого письма Данри-Латюд был переведен в Венсен.
Перемещение оживило Латюда; воздух придал ему сил. Оказавшись в Венсене, Латюд тотчас же вспоминает свой первый побег. Ему известно, как выходят из Венсена через двери, и на этот раз он решает не расходовать воображение.
Двадцать третьего ноября 1765 года, в четыре часа дня, возвращаясь с прогулки, он пользуется внезапно начавшимся густым туманом, сбивает с ног двух своих охранников и пробегает мимо двух часовых, которые понапрасну кричат «Стой!». С каждым их криком Латюд бежит все быстрее. Подбежав к подъемному мосту, он сталкивается лицом к лицу с третьим часовым, который преграждает ему дорогу, угрожая проткнуть его штыком. Латюд знаком с этим часовым; он останавливается, а затем, потихоньку приближаясь к часовому, говорит ему:
— Ах, Шеню! Вы не вправе это сделать: по приказу вам следует задержать меня, а не убивать!
Произнеся эти слова, он оказывается подле Шеню, хватает ружье, вырывает его из рук солдата и отбрасывает шагов на десять в сторону, а затем, пока тот кидается к своему ружью, пробегает через мост; спустя два часа он отправляется к молодым прачкам, с которыми ему удалось свести знакомство во время пребывания в Бастилии и которые прониклись к нему великой жалостью; не думая о возможных последствиях, они рискуют и прячут его.
К несчастью, Латюд, которому так хорошо удалось еще раз бежать из тюрьмы, словно торопился вернуться туда. Он написал письмо г-ну де Шуазёлю, положился на слово министра, выдал тайну своего убежища и был препровожден обратно в Венсен.
Водворенный снова в Венсен, он познакомился там с графом Тьерселеном де Ла Рош дю Меном; это был бедный и благородный старик, у которого отняли пятнадцатилетнюю дочь, чтобы сделать ее любовницей Людовика XV. Старик потребовал вернуть ему дочь, однако мадемуазель де Ла Рош дю Мен, предпочитавшая жить в Оленьем парке, а не в маленькой отцовской усадьбе, попросила герцога де Ла Врийера, этого славного коротышку-герцога, которого вы уже знаете, дать ей тайный приказ об аресте, чтобы упрятать своего отца в руанскую тюрьму. Затем, когда благодаря бунту заключенных он сумел вырваться на свободу и укрылся у своего друга, эта добрейшая дочь добилась еще одного тайного приказа об аресте, и старика посадили в Сен-Лазар, а оттуда перевели в Венсен.
Помимо Людовика XV, юная девица имела еще одного любовника; этим любовником был иезуит. Не помню уже, по какому поводу между ними произошла ссора, но иезуит донес на любовницу, заявив, что она ведет переписку с королем Пруссии, противную интересам Франции. Мадемуазель де Ла Рош дю Мен была в свой черед заключена в Бастилию, однако доказала свою невиновность и лживость обвинения иезуита.
Священник скрылся. Мадемуазель де Ла Рош дю Мен вышла из Бастилии, однако отец остался в Венсене.
Выберемся из этой клоаки беззакония: уж лучше кровь революции, чем грязь монархии.
Оставить Латюда в Венсене, откуда он бежал уже дважды, опасались. Так что его перевели в Шарантон, а затем в Бисетр.
Его поместили в застенок, где ему оставалось лишь печалиться о карцере в Бастилии, в котором у него треснула губа, раскрошились зубы, ослабло зрение и выпали волосы.
Он находился там, лежа полуголый на охапке соломы и воя от голода, пожираемый паразитами и сыростью, как вдруг ему удалось, Бог знает каким путем, подкупить тюремщика.
Латюд тотчас же пишет памятную заметку, и тюремщик берется доставить ее по указанному адресу. К несчастью, а скорее, к счастью, тюремщик, желая приободриться, напивается; пьяный до полубесчувствия, он роняет пакет с рукописью в грязь и, пытаясь подобрать его, падает рядом с ним.
Мимо проходит какая-то бедная женщина, видит пакет, старается разобрать адрес, вскрывает конверт и читает рукопись.
Вот эта бедная женщина и спасет Латюда.
Все-таки то была эпоха философов и филантропов. То была эпоха г-на Тюрго, г-на де Мальзерба и маркиза де Мирабо, Друга людей.
Госпожа де Помпадур умерла, Людовик XV тоже умер.
Царствовал уже Людовик XVI, а Латюд, тем не менее, продолжал умирать на своем гноище.
Все эти люди слышали разговоры о Латюде и ходатайствовали в его пользу.
Все вплоть до кардинала де Рогана, человека славного, хотя и несколько простодушного, как это вскоре станет понятно, проливали слезы над участью несчастного узника.
Руссо ввел слезы в моду. В эту прекрасную эпоху все проливали слезы, отдавая дань филантропии.
Бедная женщина, нашедшая письмо Латюда, не плакала, однако она поступала куда лучше: она действовала!
Ее звали г-жа Легро; это была мелкая галантерейщица, которая зарабатывала на жизнь собственным трудом, занимаясь шитьем в своей лавке; ее муж был репетитором по латинскому языку и бегал по урокам. Вернувшись домой, она читает мужу рукопись несчастного Латюда; муж, подобно жене, проникается жалостью к узнику, и тогда Господь решает явить миру самое прекрасное зрелище, какое когда-либо было дано созерцать человечеству: зрелище двух милосердных душ, которые вступили в борьбу с обществом, полностью испорченным снизу доверху.
Но вначале г-же Легро необходимо увидеть Латюда; она отправляется в Бисетр и требует, чтобы ей показали заключенного; у нее не вызывают отвращения ни его лохмотья, ни его неопрятность, ни его худоба; она видела все и теперь может рассказать то, что она видела.
Прежде всего она посылает своему подопечному все белье и все деньги, какие у нее были.
Затем все свои заботы она направляет на то, чтобы добиться его помилования.
Три года она стремится к этой цели; ей кажется, что по сторонам дороги, на которую она стала, ее подстерегают несчастья: умирает ее отец, умирает ее мать; из-за ходатайств, которые ей приходится предпринимать, ее торговля несет убытки и в конце концов рушится; в своей семье она слывет любовницей Латюда, любовницей этого призрака, этого живого трупа, этой добычи всех гнусных насекомых, каких Господь наслал в качестве бича на род людской.