Страница 33 из 195
Заметьте, что за пятнадцать месяцев до того, как написать это, Руссо публично отказался во всех газетах от авторских прав на свою лирическую драму «Пигмалион».
Подобно Вольтеру, Руссо нуждался в поднимавшемся вокруг него шуме. Руссо жаловался, что, когда он выходит из дома, за ним кто-нибудь обязательно идет следом, и при этом наряжался на армянский лад, чтобы вдвое увеличить кортеж, который сопровождал бы его, будь на нем обычная одежда.
Как бы там ни было, была ли причина тому гордость или подлинная нищета, цинизм или смирение, Руссо, когда он писал эту записку, оказался в глубочайшей нужде. Положение было трудным. Многие видные люди и придворные вельможи предлагали Руссо убежище, но Руссо не хотел быть им в тягость. С другой стороны, те люди, какие видели выгоду в том, чтобы приютить у себя Руссо, полагали эту выгоду весьма скромной и не спешили выставлять себя в благоприятном свете; так что Руссо постоянно ждал, что его обращение возымеет действие, но ожидание это было тщетным.
Между тем в Париж приехал Вольтер. Шум, который наделал по прибытии в столицу фернейский философ, явился последним ударом, нанесенным гордости гражданина Женевы. Напрасно Руссо закрывал глаза, напрасно Руссо затыкал уши: он видел и слышал; и вот тогда, принеся все свое самолюбие в жертву желанию покинуть столицу, Руссо согласился на убежище, которое предложил ему г-н де Жирарден в своем прекрасном уединенном поместье Эрменонвиль.
В итоге Руссо обосновался в пустыни в то самое время, когда вечером 30 мая 1778 года, в четверть двенадцатого, умирающий Вольтер наделал шуму в последний раз.
Жизнь Руссо в Эрменонвиле была крайне простой. Он жил в небольшом доме, отделенном от замка высокими деревьями и примыкавшем к роще, где Руссо каждый день собирал растения, составляя из них гербарий.
Впрочем, г-н де Жирарден, знатный вельможа и философ, простотой своих манер подходил Руссо больше, чем кто бы то ни было другой. И потому Руссо свыкся с ним настолько, что исполнял музыкальные произведения в кругу его семьи и, привязавшись к одному из членов этой семьи, десятилетнему ребенку, заявил, что хочет взять на себя заботу о его воспитании и сделать его своим учеником.
К несчастью, 2 июля 1778 года внезапно распространился слух, что Руссо скоропостижно скончался.
Слух оказался правдивым. Руссо было в этот момент всего лишь шестьдесят шесть лет без нескольких дней, ибо он родился 28 июля 1712 года.
Однако что стало причиной его смерти?
Одни говорят, что он умер вследствие апоплексического удара; другие утверждают, что он застрелился из пистолета.
Изложим обе версии.
Сторонники естественной смерти Руссо рассказывают о его смерти именно так и со всеми подробностями, не опуская ни одного из последних слов прославленного философа.
Послушаем этот рассказ.
В четверг 2 июля[8] Руссо поднялся в пять часов утра: летом он обычно вставал именно в такое время. Выглядел он совершенно здоровым и отправился на прогулку вместе со своим учеником, несколько раз по ходу прогулки обращаясь к нему с просьбой присесть и отдохнуть. Он вернулся домой один около семи часов и спросил Терезу, готов ли завтрак.
— Нет, муженек, — ответила г-жа Руссо, — завтрак еще не готов.
— Ну что ж, — промолвил Руссо, — тогда я схожу в ближнюю рощу; далеко я не уйду, так что кликните меня, когда завтрак будет на столе.
Когда подошло время, г-жа Руссо позвала мужа.
Руссо явился, выпил чашку кофе с молоком, затем снова вышел из дома, но через несколько минут вернулся.
Пробило восемь часов.
— Почему вы не оплатили счет слесаря? — спросил Руссо.
— Да потому, — ответила Тереза, — что я хотела показать его вам: по-моему, там можно кое-что сбавить.
— Нет, — отрезал Руссо, — на мой взгляд, слесарь человек порядочный, и его счет наверняка честный; так что возьмите деньги и заплатите ему.
Тереза тотчас же взяла деньги и спустилась вниз, но, едва сойдя с лестницы, услышала, как Руссо застонал. Она поспешно поднялась к нему и застала его сидящим на соломенном стуле: он был бледен и локтем опирался о комод.
Изменение, происшедшее в том, кого Тереза покинула всего за несколько минут до этого, было настолько разительным, что она в испуге попятилась назад.
— Что с вами, друг мой?! — воскликнула она. — Вам нездоровится?
— Да, — ответил Руссо.
— И что вы испытываете?
— Страшную тревогу и боли в животе.
И тогда Тереза, сделав вид, что она пошла за каким-то лекарством, бросилась к привратнику замка и попросила его передать хозяевам, что г-ну Руссо стало плохо.
Услышав это известие, г-жа де Жирарден тотчас же прибежала сама и, пуская в ход предлог, чтобы не испугать Руссо, лицо которого искажалось все сильнее, спросила у него, не доставляли ли в предыдущую ночь беспокойство ему и его жене звуки музыки, игравшей в замке.
Руссо понял деликатность такого поведения.
— Сударыня, — промолвил он, делая над собой усилие, чтобы скрыть терзавшую его боль, — вы пришли сюда не по поводу музыки. Я чрезвычайно признателен вам за вашу доброту, но мне очень нездоровится и я умоляю вас соблаговолить оставить меня наедине с моей женой, которой мне надо многое сказать.
По звучанию голоса Руссо г-жа де Жирарден поняла, что настаивать не следует, и тотчас же удалилась.
После этого Руссо велел жене запереть дверь комнаты на задвижку и сесть подле него.
Тереза исполнила указание мужа, а затем, взяв его за руку, сказала:
— Все сделано так, как вы велели, муженек, и я здесь; как вы себя чувствуете?
— Я ощущаю озноб во всем теле; дайте мне вашу другую руку и попытайтесь согреть меня.
Тереза сделала то, о чем просил ее муж.
— О, как мне приятно это тепло! — воскликнул он.
— И что теперь, друг мой?
— Вы согрели меня, но я чувствую, что боли в животе усиливаются: они стали более резкими.
— Вы хотите принять какое-нибудь лекарство?
— Дорогая жена, доставьте мне удовольствие и откройте окна, чтобы я имел счастье в последний раз увидеть листву. О, какая она свежая, какая красивая! Какой сегодня ясный и спокойный день! О, как величественна природа!
— Господи! Да почему вы говорите мне все это? — откликнулась на его слова Тереза.
— Дорогая жена, — спокойно ответил ей Руссо, — я всегда молил Бога даровать мне смерть прежде вас, и теперь мое желание исполнено.
— Что вы хотите этим сказать?
— Взгляните на это солнце, лучи которого словно притягивают меня; взгляните на этот необъятный светоч: вот Бог! Да, это сам Бог, открывающий мне свое лоно и призывающий меня вкусить тот вечный и неизменный покой, которого я так страстно желал!.. Не плачьте, моя дорогая жена, вы ведь всегда хотели видеть меня счастливым, и скоро это случится!..
Тереза попыталась встать.
— О, не покидайте меня, — остановил ее Руссо. — Я хочу, чтобы только вы оставались со мной и только вы закрыли мне глаза.
— Друг мой, муженек мой, оставьте ваши страхи и позвольте мне дать вам какое-нибудь лекарство. Я надеюсь, что у вас всего лишь обычное недомогание.
Однако Руссо удержал ее.
— Нет-нет, — промолвил он, — я ощущаю у себя в груди острые иглы, которые причиняют мне невыносимую боль… Дорогая Тереза, если я когда-нибудь принес вам огорчение; если, привязав вас к своей судьбе, я подверг вас бедам, которых вы сами по себе никогда не знали бы, я искренне прошу у вас прощения за это.
— О нет, друг мой! — воскликнула Тереза. — Напротив, это я должна просить у вас прощения за те досады, какие я вам порой причиняла!
Однако Руссо уже не слушал ее: он целиком погрузился в другие мысли.
— О Тереза, — прошептал он, — какое счастье для человека умирать, если ему не в чем себя упрекнуть!.. Предвечное Существо, душа, которую я возвращаю тебе в эту минуту, столь же чиста, как и в тот миг, когда она вышла из твоего лона: даруй ей вечное блаженство!
Затем, опускаясь до земных дел, он промолвил: