Страница 19 из 195
Как добр король наш,
Хотя и молод.
Взбрела монарху блажь:
Чтоб нас не мучил голод,
Чтоб было сало на столе
И курица в котле,
Да в погребе винцо,
Ей-ей,
Да в погребе винцо!
Отныне вправе мы решать,
Что брать нам за пример,
Вином и пивом торговать
На собственный манер,
Своим уменьем можем жить,
А за ученье не платить:
Цеха нам больше не указ,
Ей-ей,
Цеха нам больше не указ!
Восторгу моему предела нету,
Что, право, кум, тебя не удивит.
Два праздника за это лето
Справлять народу предстоит:
Святой престол задумал юбилей,
Но праздник короля повеселей
Того, что папа посулил,
Ей-ей,
Того, что папа посулил!
Так что кабинет министров, во главе которого стоял г-н де Тюрго, с виду держался вполне прочно, как вдруг этот кабинет пал.
Скажем несколько слов о причинах этого падения, казавшегося совершенно непостижимым после фавора, в котором короткое время пребывал г-н Тюрго, и даже пристрастия, которое питал к нему молодой король.
Людовик XVI всегда, с самой ранней юности, жаждал одиночества и правды. Пока он был дофином, одиночество было ему позволено, а порой и навязано; став королем и утратив одиночество, он, как мы видели, сделал немало, чтобы сберечь правду.
Мы видели, что этой цели служило его решение повесить у ворот дворца ящик для писем, позднее упраздненный; этим же объясняется его сближение с философами; его интерес к иностранным газетам и его знание английского языка, что позволяло ему без задержки читать всю литературу, поступавшую из Англии.
Кроме того, Людовик XVI вел частную переписку.
В то время в Париже пользовалась известностью г-жа де Кассини, которая, помимо того, что она носила достойное уважение имя, слыла чрезвычайно умной, да и в самом деле обладала большим умом, причем умом разного рода, в особенности интриганским. Она посещала лучшее парижское общество и к концу царствования Людовика XV захотела быть представленной ко двору; однако старый король покачал головой и промолвил:
— У нас здесь и так слишком много интриганок; госпожа де Кассини не будет представлена ко двору.
У г-жи де Кассини был брат, моложе ее, известный в свете под именем маркиза де Пезе; это был хорошо воспитанный человек, светский до мозга костей, как и его сестра, и, подобно ей, остроумный и склонный к интригам. Он сочинял стихи, которые ему подправлял Дора, героические послания и мадригалы, написанные в том легком стиле, в каком в ту пору писали все подобные сочинения, и время от времени говорил Дора, когда тот возвращал ему какой-нибудь очередной шедевр после своей правки:
— Бьюсь об заклад, Дора, что если нам этого захочется, то в один прекрасный день мы с тобой будем управлять Францией и Европой, сочиняя при этом стихи.
Ну а пока, снедаемый честолюбием и действуя по моде того времени, молодой человек писал почти всем европейским монархам послания по поводу законодательства, управления, промышленности и торговли в их государствах.
И потому Фридрих Великий, сделавшийся старым и раздражительным, ответил ему:
— Такому молокососу, как вы, не подобает давать советы старому королю!
Другие монархи даже не оказали маркизу де Пезе чести ответить ему.
Однако все это не обескуражило нашего честолюбца. Любовником его сестры был г-н де Майбуа, и молодой человек прибегнул к его помощи. Господин де Майбуа открыл ему доступ к своим папкам с документами. В этих папках маркиз де Пезе обнаружил записки о войне в Италии в 1741 году, планы и схемы осад, лагерного расположения и передвижений французских войск и из всех этих документов составил книгу под названием «Кампании маршала де Майбуа», которую позднее король приказал напечатать, снабдив ее превосходным атласом.
Тем временем Людовик XV умер, и Людовик XVI, на которого все возлагали надежды, взошел на трон.
И тогда г-н де Пезе, не отказавшийся от надежды управлять Францией, вознамерился вести частную переписку с Людовиком XVI и уговорил лакея, служившего в малых королевских покоях, класть его послания в комнате, которую король отвел для чтения.
В своем первом письме, оставшемся не подписанным, маркиз дал знать, что он связан с самыми видными литераторами столицы и самыми богатыми банкирами. Это не было лишено правды, особенно в отношении банкиров, поскольку он был одним из близких знакомых г-на Неккера. Кроме того, он уведомил короля о своих тесных отношениях с модными дамами и фешенебельными английскими кавалерами; но, по признанию самого анонимного автора, его главная заслуга состояла в постоянных занятиях науками и искусством. Затем, отрекламировав себя подобным образом, он предложил королю свои услуги и попросил у него разрешения регулярно передавать ему итоги своих еженедельных наблюдений над европейскими делами, главными французскими делами и даже частными делами, достойными привлечь внимание короля; кроме того, проявляя бескорыстие, которое, подобно крыльям Икара, позднее растаяло на солнце, маркиз заранее отказывался от любого вознаграждения, любых должностей и в качестве единственной оплаты услуг, которые он мог оказать, просил разрешения служить своему повелителю чистосердечно и честно.
К этому письму, являвшемуся всего лишь сопроводительным посланием, был присоединен первый номер обещанной корреспонденции. Господин де Пезе повергал этот первый номер к стопам короля и просил его, в том случае, если данное сопроводительное письмо доставило ему удовольствие, на следующей воскресной мессе держать в руке платок во время поднятия гостии и убрать его после поднятия потира.
Это первое послание было составлено чрезвычайно ловко, и его автор прекрасно знал характер того, кому оно было адресовано. Он расхваливал короля за то, за что все, как правило, его упрекали, то есть за скромность, робость и простодушие; но, расхваливая его за скромность и робость, маркиз упрекал его за то, что он доверил государство министрам, и говорил, что французы предпочитают пребывать под прямым управлением своего монарха и ощущать, как над ними простирается рука их короля, особенно если эта рука надежная и честная, как рука Генриха IV; он утверждал, что Людовик XVI призван совершить великие дела, как благодаря добродетелям, унаследованным им от дома Бурбонов, так и благодаря талантам, полученным им от его августейшей матери, и в том случае, если его воля будет осуществляться в политике и управлении напрямую, французы благословят даже ошибки своего короля, зная его добрую волю и его доброе сердце.
Затем, в качестве постскриптума, г-н де Пезе извещал Людовика XVI о своем намерении регулярно посылать ему корреспонденцию о правящих королях, иноземных князьях, государственных сановниках, министрах, прелатах, генералах и писателях, обещая таким образом его величеству еженедельно показывать ему переносный волшебный фонарь, при том что сам государь не должен будет ради этого даже вставать с места.