Страница 106 из 195
Начиная с этого времени старая Франция исчезла, и все вступают в новую Францию. Неккер, уехавший из Франции 11 июля, не узнает ее 6 августа, а Дюссо, старый Дюссо, пишет:
«Все изменилось: походка людей, одежда, вид улиц, даже вывески. Монастыри заполнены солдатами, а торговые лавки превращены в кордегардии; повсюду молодые люди, которые упражняются с оружием; дети пытаются подражать им и идут в ногу с ними; восьмидесятилетние старики несут караул вместе со своими правнуками. "Кто бы мог подумать, — говорят они, — что мы обретем счастье умереть свободными?!"»
XXI
Господин де Бельзюнс в Кане. — Его смерть. — Господин Керсалон и г-н де Кенсе. — Сен-Жермен. — Пуасси. — Депутаты. — Бордье. — Его пылкий патриотизм. — Он присутствует в Пале-Рояле 12 июля. — Он становится уполномоченным продовольственного снабжения Парижа. — Его манера действовать. — Парламент Руана. — Бордье арестован. — Народ настроен в пользу Бордье. — Триумф Бордье. — Его бегство. — Швейцарцы. — Бордье арестован. — Он повешен. — Работа Национального собрания. — Последствия ночи 4 августа. — Два лагеря. — Бретонцы. — Аристократы. — Конституция. — Раздельное обсуждение статей по требованию Петиона. — Господин Вимпфен и г-н Руссье. — Королевская санкция. — Дебаты. — Речи. — Неприкосновенность короля. — Письмо Людовика XVI. — Дурное впечатление от этого письма. — Оппозиция. — Безоговорочная санкция.
Смуты, случившиеся в то время во всей Франции, еще и сегодня остаются тайной не только для историка, но и для тех немногих современников этих событий, кто еще жив.
У нескольких людей, живших в то время, мы спрашивали: кто были эти разбойники? Откуда они явились? В чьих целях они действовали? Они грабили и разрушали по собственному почину или были пособниками принцев, творивших свою месть? Это Провидение вручило каждому оружие в тот момент, когда потребовалось, чтобы все были вооружены?
Никто не смог ответить.
Изложим просто-напросто факты и скажем о бедствиях, которые из них воспоследовали.
Мы уже упоминали, что существовала глубокая неприязнь народа к королевскому двору; мы говорим «к королевскому двору», ибо эта неприязнь распространялась не столько на короля, сколько на его советников, его бывших министров и, главное, на королеву.
Вначале, в ночь на субботу 1 августа, произошел бунт в Сен-Дени. Поводом к нему была дороговизна хлеба, а подлинной причиной стали подстрекательские призывы, исходившие из неизвестного источника. Заместителем мэра этого города был г-н Шатель; то ли его обманули, то ли он сам обманывал, но, по его утверждению, хлебного зерна в Париже не было вот уже два дня и там ели хлеб, похожий на тот, какой булочники намеревались печь в Сен-Дени. Поскольку этот хлеб, сделанный из смеси ячменной, ржаной и пшеничной муки, оказался плохо пропечен, такая оплошность булочников вызвала ропот. Тем не менее, полагая, что голод наблюдается повсеместно, население города вроде бы довольно легко смирилось с бедой, постигшей сначала парижан; но в тот самый вечер, когда этот хлеб стали раздавать, несколько жителей Сен-Дени привезли из Парижа превосходный белый хлеб, заявив, что утверждение заместителя мэра о голоде в столице является ложью и там царит полное изобилие.
В ту же минуту, как если бы единый клич заставил две или три тысячи мастеровых выйти из своих домов, начинается общее волнение; вооруженный отряд окружает дом заместителя мэра и вынуждает его снизить до восьми су цену за четырехфунтовые буханки хлеба. Но, поскольку он пошел на уступку, на этом дело не кончается, и трое солдат Прованского полка вышибают дверь его дома. За ними с криками «На фонарь его!» валит народ. Дело происходит в два часа ночи. Вначале г-н Шатель мужественно сопротивляется, но в конце концов, видя, что его одолеют, убегает через заднюю дверь и прячется на колокольне. Однако его обнаруживает там какой-то ребенок: он выдает беглеца, и того убивают.
Тем временем в Кане, где произошла собственная революция и была захвачена собственная бастилия, башня Леви, народ потребовал снизить цену на хлеб и сформировал городскую гвардию. Вскоре после того, как это восстание произошло, несколько находившихся в увольнении солдат полка Артуа, стоявшего гарнизоном в Ренне, явились в Кан. Они украсили себя патриотическими значками, как это делали в те времена военные, вставшие на сторону народа. Однако такое не понравилось нескольким драгунам Бурбонского полка, которые, воспользовавшись тем, что солдаты полка Артуа не имели при себе оружия, напали на них и сорвали с них эти значки. Солдаты полка Артуа во всеуслышание пожаловались на обидчиков, и горожане стали обвинять г-на де Бельзюнса, заместителя майора драгунского полка, в том, что это он подстрекал своих вояк к нападению, пообещав им денежное вознаграждение. Господин де Бельзюнс был прекрасным офицером, но по характеру надменным и вспыльчивым, так что у него было много врагов. В его адрес звучат угрозы; солдаты Бурбонского полка запираются в своей казарме, в то время как пикет гренадер пытается захватить Восельский мост; однако этот мост охраняет часовой городской гвардии, который открывает огонь и с криком «К оружию!» отступает. В ту же минуту начинает звучать набат, пробуждая постепенно все соседние деревни. Крестьяне спешат узнать, что случилось; им говорят, что гарнизонные солдаты убивают жителей города. В полночь двадцать тысяч человек прибывают со всех сторон, запруживают улицы города и окружают казарму, имея на вооружении пушку.
В конце концов обстановка немного успокаивается, и муниципальные чиновники вступают в переговоры с офицерами полка. Господин де Бельзюнс, не зная всего того, что произошло, настаивает на своей невиновности и предлагает отправиться в ратушу, чтобы дать этому доказательства. Полк требует заложников, их предоставляют, и в ту же минуту г-н де Бельзюнс отдает себя в руки солдат национальной гвардии, препровождающих его в цитадель как наиболее надежное место. Между тем г-н д'Аркур, военный губернатор провинции, отдает полку приказ покинуть город, надеясь, что уход солдат восстановит спокойствие. Покидая город, полк возвращает ему заложников, но забывает потребовать обратно заместителя майора. Никакой поруки за жизнь несчастного Бельзюнса более нет, и бунт вспыхивает с еще большей силой. Отряд разъяренных людей кидается к цитадели, захватывает ее, несмотря на сопротивление национальной гвардии, выволакивает Бельзюнса на городскую площадь, убивает его выстрелами из ружья, а затем разрывает на части его тело, препираясь из-за каждого куска. Какая-то женщина хватает сердце убитого и пожирает его.
Само собой разумеется, что враги народа, со своей стороны, выказывали отчаянную дерзость. В Кемпере некий г-н де Керсалон, пылкий роялист и неистовый аристократ, прогуливался в самых многолюдных местах среди мастеровых, которые освистывали его, но не смели трогать, и, имея в виду своих врагов, то есть сторонников Революции, говорил:
— Вскоре я буду судить их и умою руки в их крови.
Господин Месме де Кенсе поступил и того лучше. Господин Месме де Кенсе был советником Безансонского парламента и владетелем поместья Кенсе, находившегося возле Везуля. Он пригласил всех патриотов, проживавших по соседству с ним, на праздник, который, по его словам, устраивался им в честь единения всех трех сословий. Крестьяне, горожане, офицеры и солдаты спешат откликнуться на это приглашение; они застают накрытые столы и оркестр, ожидающий их в соседней роще. Веселые и радостные, они садятся за стол, пьют, едят и произносят здравицы в честь своего радушного хозяина. Внезапно под ногами у них содрогается земля и разверзается огненный кратер: это взорвалась мина, кого-то убив, кого-то покалечив, кого-то ранив и разбросав по всему парку окровавленные куски человеческих тел.
Двадцать пятого июля известие об этом преступлении, удостоверенное священником, который исповедовал умирающих, приходит в Национальное собрание, и Национальное собрание принимает решение добиться от короля, чтобы он незамедлительно обратился к иностранным державам с просьбой о выдаче преступника, если тот уже укрылся за границей.